Правовое регулирование института банкротства (несостоятельности)

«Банкротство слагается  из двух элементов, из которых один (несостоятельность) - понятие гражданского права, другой (банкротское деяние) - понятие уголовно-правовое»[43].

Следует обратить внимание на то, что дореволюционный  законодатель не сразу пришел к такому пониманию понятий несостоятельности  и банкротства. Так, основополагающий законодательный акт в этой области  в 1800 г. получил наименование «Устав о банкротах», а затем в 1832 г. - «Устав о торговой несостоятельности». Появилось понятие несостоятельности, получившее гражданско-правовое значение. Понятие банкротства из сферы  гражданского права было переведено в область уголовного права. Одной  из причин отказа дореволюционного законодателя от термина «банкротство» послужило  влияние французского гражданского и торгового законодательства о  несостоятельности, в котором понятие  несостоятельности было гражданско-правовым, а понятие банкротства - уголовно-правовым.

После 1917 г. советское  гражданское процессуальное законодательство оперировало только понятием несостоятельности, не применяя термин «банкротство». М.И. Кулагин отмечал: «В строгом юридическом  значении банкротство есть лишь одно из возможных последствий, проявлений несостоятельности. Банкротство рассматривается  как уголовно наказуемое деяние, в  то время как несостоятельность  считается институтом частного права»[44].

В Уголовном кодексе  Российской Федерации[45] (далее - УК РФ) также предусмотрено использование термина «банкротство» (фиктивные, умышленные, неправомерные действия при банкротстве). В.В. Зайцева, учитывая, что в названиях статей УК РФ применяется термин «банкротство», обосновывает его уголовно-правовую природу[46].

Указанный подход имеет  своих сторонников и в настоящее  время. С этой позицией согласны С.А. Карелина, М.В. Телюкина и другие авторы[47].

Точка зрения, относящая банкротство только к  уголовно-правовой стороне несостоятельности, представляется необоснованной. Следуя подобной логике, можно с тем же успехом обосновать и административно-правовую природу термина «банкротство», так как административное законодательство содержит понятия фиктивного и преднамеренного  банкротства. Более того, уголовный  и административный законы используют понятие банкротства в сочетании  со словами «фиктивное», «умышленное» и др., что не одно и то же. Банкротство  и, допустим, преднамеренное банкротство - это совершенно разные понятия. С  учетом вышеуказанного основания для  исключения понятия банкротства  из сферы гражданского права отсутствуют.

Для случаев  применения понятий банкротства  и несостоятельности в уголовном  и административном праве логичнее было бы использовать общий теоретический  термин - «квазибанкротство». Поэтому банкротство можно рассматривать как понятие гражданского права, а квазибанкротство - как понятие других отраслей права.

Убрать термин «банкротство» из гражданского законодательства не получится и потому, что в  УК РФ необходимо будет вводить норму, предусматривающую общее понятие  банкротства как преступления (т.е. общий состав банкротства), а затем  закреплять специальные составы  банкротства в виде фиктивного банкротства, умышленного банкротства и других. Встает вопрос: сможет ли законодатель сформулировать общий состав банкротства  в терминах уголовного права. Пожалуй, это невозможно. Придется применять  гражданско-правовую терминологию. В  УК РФ закреплять определение гражданско-правового  термина тем более не логично. Поэтому с учетом принятых приемов  и способов юридической техники  понятие банкротства может быть только гражданско-правовым и должно быть закреплено в акте гражданского законодательства. Если бы под уголовно-правовым банкротством понимался лишь один состав (как это было в дореволюционном  законодательстве), то исключительно  уголовно-правовое значение термина  «банкротство» было бы возможным. В  случае установления признаков банкротства  при рассмотрении дела о несостоятельности  выносилось бы судебное постановление  в рамках уголовного процесса. Однако действующее законодательство предусматривает  ряд преступлений, связанных с  банкротством, которые имеют свои самостоятельные названия. Полагаем, что так же рассуждал и законодатель. Все эти доводы применимы к  административным правонарушениям, связанным  с банкротством.

Содержание  второго подхода состоит в  следующем. Понятия «несостоятельность»  и «банкротство» диалектически  взаимосвязаны. Несостоятельность  является основой и предпосылкой банкротства. Несостоятельность еще  не факт банкротства и не всегда может приводить к судебному  признанию банкротства. Эти понятия  соотносятся как причина (несостоятельность) и следствие (банкротство). Другими  словами, предлагаются социально-экономические  основания деления несостоятельности  и банкротства. Причем банкротство  рассматривается как гражданско-правовое понятие. При этом не уделяется внимание уголовно-правовой стороне банкротства.

По мнению С.Э. Жилинского, все начинается с неплатежеспособности. Если она оказывается непосильной для должника и последний теряет возможность рассчитаться с кредиторами, то он тем самым приобретает новое качество несостоятельности (становится несостоятельным). Третье и завершающее качество должника - банкрот. Качеством банкрота должника наделяет арбитражный суд[48].

Т.М. Суслова, предлагающая весьма сходное понимание несостоятельности, обосновывает свое мнение тем, что «несостоятельность существует как факт, имеющий место  независимо от признания его арбитражным  судом... Поэтому обязательное включение  в определение понятия несостоятельности  указания на судебное признание таковой  или объявления о несостоятельности  должником, как существенного признака, входящего в понятие несостоятельности, неоправданно его сужает»[49]. Точка зрения Т.М. Сусловой и других авторов расходится с традиционным пониманием несостоятельности и банкротства и недостаточно убедительна.

Не следует забывать о том, что несостоятельность  тесно связана с понятиями  «неплатежеспособность» и «недостаточность имущества (неоплатность)». Т.М. Суслова  фактически отождествляет несостоятельность  и недостаточность имущества, указывая, что «превышение суммы обязательств должника над стоимостью его имущества  возникает задолго до признания  его таковым арбитражным судом, а суд лишь констатирует наличие  признаков, определяющих несостоятельность»[50]. При этом должник, являясь несостоятельным, возможно, и не станет банкротом. Эти рассуждения позволили Т.М. Сусловой дать определение «несостоятельности как экономического состояния должника и банкротства как судебного признания несостоятельности должника»[51].

С этой позицией сложно согласиться. Как известно, правовые последствия порождаются юридическими фактами. Несостоятельность - это юридический  факт, требующий, по мысли законодателя, обязательного установления. Если несостоятельность - это экономическое состояние, то само по себе оно не влечет каких-либо юридических последствий, пока не приобретет статус юридического факта. Федеральный  закон «О несостоятельности (банкротстве)» (далее также - Закон или Закон  о банкротстве) в качестве юридического факта называет не экономическое  состояние должника, а недостаточность  имущества, которую суд установил. Как суд может определить превышение суммы обязательств над стоимостью имущества должника без установления этого факта, непонятно.

На наш  взгляд, Т.М. Суслова, как, впрочем, и  другие авторы, выделив экономическую  составляющую несостоятельности (не будем  отрицать того, что у несостоятельности  действительно есть экономическое  содержание), очистила это понятие  от его юридической формы. В результате, основываясь на этом подходе, можно  сделать вывод о том, что несостоятельность - понятие исключительно экономическое, а банкротство - юридическое.

Третий подход вытекает из легального определения  несостоятельности (банкротства), закрепленного  в ст. 2 Закона, в соответствии с  которой «несостоятельность (банкротство) (далее также - банкротство) - признанная арбитражным судом неспособность  должника в полном объеме удовлетворить  требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей».

В законодательстве отсутствует специальное понятие  «несостоятельность (банкротство) граждан», применено общее понятие несостоятельности (банкротства). Как следует из официального определения, законодатель рассматривает  несостоятельность и банкротство  в качестве синонимов. Такой же подход характерен для англосаксонского права, в котором несостоятельность  и банкротство являются тождественными понятиями.

Позиция законодателя вызвала неоднозначные отклики  в литературе.

Сторонники легального подхода отмечают, что позиция  законодателя является правильной, так  как понятия несостоятельности  и банкротства дополняют друг друга, в них соединяется историческая традиция и современное правосознание[52]. Такой подход законодателя не следует изменять также по некоторым юридико-техническим и практическим соображениям. Во-первых, изменение официального понятия несостоятельности (банкротства) «вызовет необходимость ревизии других законов и множества подзаконных актов, в текстах которых они используются, во-вторых, не будет учитывать того обстоятельства, что в деловых кругах и в целом в общественном сознании термин «банкротство» прочно ассоциируется именно с тем явлением, которое при реформировании законодательства будет именоваться исключительно несостоятельностью, и в-третьих, учитывая содержание Закона о несостоятельности предприятий 1992 г., будет расходиться с требованием стабильности законов»[53].

Не следует  также игнорировать влияние законодательства и судебной практики стран англосаксонского права на российское правотворчество. Причем это влияние начинает ощутимо  прослеживаться начиная с 1992 г., когда  после принятия Указа Президента РФ от 14 июня 1992 г. «О мерах по поддержке  несостоятельных государственных  предприятий (банкротов) и применении к ним специальных процедур»  понятия несостоятельности и  банкротства стали использоваться как синонимы. Этот подход законодателя сохранился в посвященных несостоятельности  Законах 1992 г. и 1998 г., а также в  действующем Законе.

По мнению некоторых  ученых, подход законодателя к употреблению понятий несостоятельности и  банкротства как синонимов не совсем удачен[54]. «Если под банкротством не понимать частный случай несостоятельности, когда неплатежеспособный должник совершает уголовно наказуемое деяние, наносящее ущерб кредиторам, то не совсем понятно употребление двух терминов-синонимов в самом заголовке»[55]. Этого же мнения придерживался М.И. Кулагин, полагая, что институт несостоятельности не следует смешивать с банкротством, как это делается в экономической и юридической литературе[56].

С.А. Карелина, соглашаясь с мнением М.И. Кулагина, добавляет, что «рассмотрение понятий «несостоятельность»  и «банкротство» как неоднозначных  в действующем законодательстве не только будет выглядеть терминологически точнее, но и изменится сама суть правового регулирования последствий  несостоятельности различного рода»[57].

Возражая  С.А. Карелиной и другим авторам, разделяющим данный подход, следует  отметить, что употребление двух понятий-синонимов  для обозначения одного и того же явления в самом заголовке  Закона является не единственным случаем, когда законодатель применяет такой  прием юридической техники, тем  самым снимая теоретические споры  и предупреждая возможные практические проблемы. Так, существует Федеральный  закон «Об ипотеке (залоге недвижимости)». Да и в тексте Гражданского кодекса  РФ такой прием используется. Например, параграф 6 гл. 34 именуется «Финансовая  аренда (лизинг)», п. 1 ст. 689 содержит фразу  «договор безвозмездного пользования (договор ссуды)». И ни у кого подобное удвоение терминологии вопросов не вызывает.

Таким образом, вышеизложенные рассуждения позволяют  предложить законодателю следующее: либо для обозначения в целом отношений  несостоятельности отказаться от самого понятия несостоятельности, а использовать только понятие банкротства (при  этом необходимо будет изменить наименование Закона, назвав его Федеральным законом  «О банкротстве»), либо по-прежнему рассматривать  понятия несостоятельности и  банкротства как синонимы, либо полностью  отказаться от термина «банкротство»  в российском праве, используя только понятие несостоятельности, в том  числе и при квалификации правонарушений (например, фиктивная несостоятельность, преднамеренная несостоятельность).

Полагаем, что  последний вариант является наиболее приемлемым для российского законодателя. Во-первых, этимология самого слова  «несостоятельность» более понятна  и предполагает, что лицо не в  состоянии что-либо сделать, обозначает бездействие лица. При этом такое  бездействие вызвано невозможностью что-либо предпринять для устранения несостоятельности. Законодатель в  легальном определении для пояснения  понятия несостоятельности применяет  термин «неспособность» (ст. 2 Закона). Неспособность объединяет в себе как отсутствие субъективных качеств  у лица (например, неумение управлять  имуществом), так и влияние объективных  условий (например, воздействие экономического кризиса). Исторически российское законодательство отдавало приоритет понятию несостоятельности. Отказ от этого понятия не имеет  под собой веских оснований. Во-вторых, понятие «банкротство» итальянского происхождения и первоначально  предназначалось для квалификации преступлений, субъектами которых были расточительные должники, а также  те, кто скрывался от исполнения своих обязательств. Уголовно-правовое понимание банкротства, как отмечалось, превалирует в зарубежных странах. Другими словами, банкротство в  этом смысле - это активные действия лица.

2.2. Признаки несостоятельности  (банкротства) юридического лица

Необходимым условием эффективности процедур банкротства  вообще является четкое закрепление  в законодательстве признаков, при  которых в отношении должника следует возбуждать дело о банкротстве  и признавать его банкротом. В  этой связи заслуживает внимания позиция М.В. Телюкиной, которая понимает признаки банкротства как факторы, наличие которых необходимо, во-первых, «для возбуждения производства по делу о банкротстве в отношении конкретного должника», а во-вторых, «для вынесения решения о признании несостоятельности, то есть для объявления субъекта банкротом»[58]. Однако предложенная М.В. Телюкиной дифференциация законодателем не воспринята. Статья 3 Закона о банкротстве определяет только признаки банкротства. В соответствии с п. 2 ст. 3 Закона о банкротстве,  юридическое лицо считается неспособным удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей, если соответствующие обязательства и (или) обязанность не исполнены им в течение трех месяцев с даты, когда они должны были быть исполнены.