Вина как основной признак субъективной стороны преступлений

Благодаря вине правонарушение уже стало не просто объективно неправомерным фактом, но и выразило, в себе определенно отрицательное отношение правонарушителя к интересам социалистического общества или отдельного советского гражданина. В этом именно и заключается социальное содержание вины как условия ответственности по советскому праву.

Вина, согласно оценочному учению о вине, есть не умысел или  неосторожность, а отрицательное  отношение субъекта к общественно значимым ценностям.

Действующий УК РФ не содержит определения вины, однако необходимость  такового актуальна.

Законодатель внес изменения  в понятие умысла, неосторожности, определил, что такое случай, но обошел стороной понятие вины, хотя все эти понятия тесно связаны.

Наличие нормы, раскрывающей понятие вины, позволило бы определить природу вины как психического феномена, проявившегося при совершении социально  значимого деяния, определило бы содержание вины, ее сущность, ответило бы на вопрос к чему устанавливается виновное отношение — к деянию, его последствиям или преступлению в целом, служит ли вина проявлением только осознанного или бессознательного психического, или есть результат их взаимодействия.

Естественно, определение вины подняло бы ее значимость в субъективном вменении. Вина — проявление не просто психики, а психики определенного, конкретного содержания. По содержанию вины одинаковые по внешней форме преступные деяния отличаются одно от другого.

Глава 5 УК РФ названа «Вина», однако определения вины в ней не дано, а следовательно, не очерчены общие рамки умысла и неосторожности.

 Например, тт. 1 ст. 24 ограничивается  следующей формулировкой: «Виновным  в преступлении признается лицо, совершившее деяние умышленно  или по неосторожности». Согласно ст. 25 УК РФ умысел сведен к умозаключениям лица по поводу деяния — осознание его общественной опасности, предвидение и желание наступления общественно опасных последствий или сознательное их допущение. Однако сознанием виновного в умышленном деянии охватываются и иные объективные признаки состава преступления — место, время, способ, обстановка, орудия, потерпевший, а также смягчающие и отягчающие наказание обстоятельства (ст. 61, 63). При существующем сегодня определении умысла все перечисленное оказывается не только вне умысла, но и вообще без юридической оценки, т. е. обнаруживается пробел в законодательстве.

Именно поэтому нельзя согласиться с мнением, что в  силу многогранности, многосложности, непостижимости вины не следует давать ее определение в законе, так как оно может быть представлено лишь в упрощенных логических формах.

Можно сказать, что вина - это категория правовая. Она  дана в ст. 49 Конституции РФ, в  ст. 5, 14, 24, 60 УК РФ, а также в других нормативных актах, но ни в одном из них нет определения вины.

Конкретная формулировка помогла бы решить все вопросы, касающиеся вины, такие, как виды вины или преступления с двумя формами вины. Сознание и предвидение — психические  процессы, обращенные как на настоящее, так и на будущее. Допущения и расчет — волевые процессы. Вина есть психический процесс, протекающий в момент совершения преступления и связанный с деянием и его последствиями.

Таким образом, вина - это  психический процесс, обусловленный  объективными признаками преступления, главным из которых является предвидение общественно опасных последствий, одинаково присущих категориям умысла и неосторожности.

глава 2 ФОРМЫ ВИНЫ

2.1 Умысел и его виды

Умысел – это наиболее распространённая в законе и на практике форма вины. Из каждых десяти преступлений около девяти совершается умышленно. В ст. 25 УК РФ впервые законодательно закреплено деление умысла на прямой и косвенный.

Выборочные исследования показывают, что удельный вес умышленных преступлений достигает 90-92 % от общего числа совершенных преступных деяний. Так на декабрь 2004 г. в целом по России было совершено 2893810 (55,4%) преступлений, из которых 2604429 преступлений являются умышленными. Этим обусловлена необходимость углубленного исследования психологического содержания и социальной сущности умышленной формы вины, что соответствует и требованию Верховного Суда РФ, который, в частности, в постановлении от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» обратил внимание судов на обязательность учета вида умысла, мотивов и целей преступления при назначении наказания.³⁴

В зависимости от психологического содержания умысел подразделяется на два вида – прямой и косвенный. В соответствии с законом преступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо, его совершившее, осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления.

Сознание общественно  опасного характера совершаемого деяния и предвидение общественно опасных последствий определяют процессы, протекающие в сфере сознания, поэтому они составляют интеллектуальный элемент прямого умысла, а желание наступления указанных последствий, определяя волевую сторону психической деятельности, образует волевой элемент прямого умысла.

Предметом сознания как  элемента умысла являются, прежде всего, те фактические обстоятельства, из которых складывается общественно опасное деяние. Но в то же время Никифоров Б. С. В своей статье отмечает «умысел – понятие с социальным содержанием, ввиду чего сознание одних только фактических элементов не может обосновать ответственности лица за умышленное преступление»³⁵.

Соответственно умысел представляет собой отражение в  психике человека важнейших фактических и социальных свойств совершаемого деяния. Поскольку главным социальным признаком преступного деяния, определяющим его материальное содержание, является общественная опасность, то в содержание умысла, прежде всего, включают осознание общественно опасного характера деяния.

Так К. был признан виновным в том, что в конце декабря 1998 г. в г. Самара совершил приготовление к разбойному нападению на Ш.

К. работал кладовщиком у частного предпринимателя Ш. Имея денежные долги и узнав о наличии у нее крупных денежных сумм и банковского счета, он решил совершить разбойное нападение на Ш. целью хищения ее имущества. Для участия в преступлении он намеревался привлечь К., работавшего сторожем в помещении детского комбината, где находился офис Ш. В течение нескольких дней К. склонял его к совершению планируемого преступления. 2 ноября 1998 г. К. встретился с К. для окончательного согласования плана их действий во время нападения на Ш. Как предлагал К., он совместно с К., вооружившись ножом либо пистолетом, имевшимся у К., 3 ноября 1998 г. около 8 час. должен был проникнуть в квартиру Ш., которая доверяла К. и могла открыть ему дверь. Затем К., угрожая насилием и используя пистолет либо нож, хотел заставить ее выдать денежную сумму не менее 1500 долларов США и выписать банковский чек на предъявителя, после чего он собирался связать Ш., закрыть ее в квартире, получить по чеку деньги и скрыться из города. Однако К. от участия в преступлении отказался и явился в милицию, в связи с чем К. не удалось совершить разбойное нападение по не зависящим от него причинам.

Вина К. в совершении преступлений, изложенных в приговоре, помимо показаний подсудимого подтверждена показаниями потерпевшей, свидетелей, заключением фоноскопической экспертизы и другими материалами дела.

Из показаний свидетеля К. видно, что в октябре 1998 г. К. неоднократно приходил к нему и склонял к хищению имущества у Ш. Всего между ними в октябре состоялось не менее восьми встреч.

Вначале он воспринимал  предложение К. как фантазию, а  потом убедился в серьезности его намерений. 28 октября 1998 г. К., вооружившись ножом, разбил оконное стекло, пытался проникнуть в помещение детского сада, который он. К., охранял, при этом К. заявил, что хочет быстрее осуществить план нападения на Ш. Ночью он, К., позвонил А. - менеджеру Ш. и сообщил о намерениях К. 30 октября они обратились в милицию, где ему дали записывающее устройство.

Через несколько дней, 2 ноября, К. снова стал ему предлагать совершить нападение на Ш., и он весь этот разговор записал на пленку. Планируя преступление, К. предложил 3 ноября пойти на ее квартиру около 8 час., вооружившись пистолетом или ножом. Поскольку Ш. знает К., она откроет ему дверь. К. после этого ворвется в квартиру с угрозами и с применением физической силы заставит Ш. выдать ему деньги и выписать чек на предъявителя, указав его фамилию.

Суд обоснованно эти  показания признал достоверными, поскольку они подтверждены другими  доказательствами.

Косков как на предварительном  следствии, так и в судебном заседании  показывал, что в октябре 1998 г. он предложил К. ограбить Ш. в ее квартире, считал, что для ее устрашения ему будет нужен пистолет, и просил К. предоставить ему оружие. В ходе разбойного нападения Косков намеревался напугать Ш. оружием и получить не менее 1500 долларов США и банковский чек на предъявителя, получить по нему деньги в банке и уехать из города.

Свидетель В. подтвердил, что 2 ноября 1998 г. его знакомый К. заранее  договорился о встрече с К. Между последними состоялся разговор, в ходе которого обсуждался план совершения хищения у Ш.

Кроме того, вина осужденного  подтверждена показаниями свидетеля  Б. о том, что к нему обратились Ш. и К. и сообщили, что К. склоняет К. совершить нападение на Ш.

Факт предложения К. совершить преступление подтвержден  магнитной записью. По заключению фоноскопической экспертизы голос и речь одного из мужчин принадлежат К.

Как видно из показаний  К. и К., в предложенном плане оговаривались  предварительный сговор и незаконное проникновение в жилище. О том, что оружие будет неисправным, речи не было³⁶.

Из этого следует, что  предметом сознания при умысле являются, во-первых, фактическое содержание совершаемого деяния и, во-вторых, его  социальное значение.

Общественно опасным  является лишь такое деяние, которое  по своим объективным фактическим  свойствам способно причинить вред определенным общественным отношениям, охраняемым уголовным законом, то есть посягает на определенный объект. Эта направленность на конкретный объект является одним из критериев общественной опасности деяния и, безусловно, должна охватываться сознанием лица, действующего умышленно. Разумеется, осознание лицом объекта преступления не равнозначно знанию его юридической определенности. Субъект умышленного преступления может не знать точно, на какой непосредственный объект посягает его деяние, но должен сознавать, что причиняет вред определенным охраняемым уголовным законом интересам личности, общества или государства.

Рарог А.И. пишет «…осознанию общественно опасного характера совершаемого деяния помогает не только отражение (хотя бы в общих чертах) объекта преступления, но и понимание социального значения всех фактических свойств совершаемого деяния. К таким свойствам относятся место, время, способ, обстановка совершаемого преступления, которые, будучи включенными законодателем в объективную сторону преступления, содержат дополнительную характеристику действия или бездействия, становятся их индивидуальными фактическими признаками. Так, грабитель осознает не только факт изъятия чужого имущества, но и то, что имущество похищается им открытым способом. Сознанием же браконьера охватывается не только факт незаконной охоты, но и то обстоятельство, что она осуществляется на территории государственного заповедника, т.е. в определенном месте. В обоих случаях речь идет об осознании виновным дополнительных признаков действия, которые придают деянию новые социальные качества и существенно влияют на степень его общественной опасности».³⁷

В содержание умысла не входит осознание признаков самой субъективной стороны и признаков, характеризующих  субъекта преступления. Если же речь идет о преступлениях со специальным исполнителем, то умыслом виновного должны охватываться не сами по себе дополнительные признаки субъекта, а характер нарушенных виновным специальных обязанностей, которые определяют специфические свойства самого деяния.

Осознание общественной опасности деяния не следует отождествлять  с осознанием его противоправности, т.е. запрещенности уголовным законом. В подавляющем большинстве случаев  лица, совершающие умышленные преступления, осознают их противоправность. Однако закон не включает осознание противоправности совершаемого деяния в содержание умышленной формы вины, поэтому преступление может быть признано умышленным и в тех весьма редких случаях, когда противоправность совершенного деяния не осознавалась виновным, поскольку российское уголовное право последовательно придерживается принципа ignorantia legis neminem excusat (не знание закона никого не извиняет).

На основе изложенного  материала можно сделать следующие выводы:

Итак, первым признаком  интеллектуального элемента прямого умысла является осознание общественно опасного характера совершаемого деяния, т.е. хотя бы общей характеристики объекта посягательства, а также фактического содержания и социальных свойств всех составных элементов действия или бездействия.

Вторым интеллектуальным признаком прямого умысла является предвидение общественно опасных  последствий совершаемого деяния. Под  предвидением подразумевается отражение  в сознании тех событий, которые  произойдут, должны или могут произойти  в будущем. Поэтому предвидение общественно опасных последствий следует понимать как мысленное представление виновного о том вреде, который будет причинен его деянием общественным отношениям, находящимся под охраной уголовного закона. При прямом умысле предвидение включает представление о фактическом содержании предстоящих изменений в объекте преступления, понимание их социального значения, т.е. вредности для охраняемых законом общественных отношений; а также осознание причинно-следственной зависимости между собственным деянием и его общественно опасными последствиями. При этом опережающее сознание субъекта может отражать не все детали, а лишь общий характер причинно-следственной цепи.