Уголовно-правовой анализ террористического акта

Аналогичная ситуация складывается и со взрывами в г.г.Москве и Волгодонске, когда пресс-службами МВД и ФСБ данные действия однозначно оценены как террористические. Чтобы не возникало сомнений в правильности квалификации объявлено, что взрывы имеют «чеченский» след.    Безусловно, что идентичность почерка действий вынуждает привязывать  шокирующие события к соответствующим общественному мнению процессам, происходящим в том или ином субъекте Федерации. Такая     «привязка» позволяет политикам избежать необходимости дополнительных     разъяснений обществу по существу проблемы. Общественное  мнение уже  подготовлено  к  восприятию  необходимости использования вооруженных сил и, соответственно, к неизбежности гибели военнослужащих и мирного населения. Массовых антиправительственных выступлений внутри России, как это было в ходе первой чеченской войны 1994-1996гг.,  ожидать не следует.  Однако,  думается, что  аналогичным образом могут мыслить и другие силы (политические, криминальные и т.д.) и нельзя игнорировать возможности наличия их вины в этих взрывах. Например,  почему бы не предположить, что взрывы домов совершены спецслужбами стран,  имеющих свои геополитические интересы, чтобы спровоцировать  Россию  на  военные  действия  в  Чечне,   что  послужит основанием  для  политического руководства  отдельных  государств для мобилизации мирового сообщества на принятие антироссийских решений и т.д. По крайней мере, последние заявления руководителей Запада, США и ряда международных  организаций,      подтверждают правильность выдвинутой автором версии[32].

В вышеназванных случаях версия «чеченский след» представляется изначально ущербной потому, что так называемые «чеченские боевики» не прибегали к таким крайностям даже тогда, когда это следовало от них ожидать в ходе первой «чеченской кампании», в период, когда государство преднамеренно уничтожало многие тысячи ни в чем не повинных граждан Чеченской республики. В любом случае их вина в принадлежности к бандформированиям не была доказана, более того, государство и не предпринимало никаких шагов по ее установлению.

Думается, не в интересах многонационального государства «национализирование» терроризма, что способствует межнациональной, межэтнической и межконфессиональной розни, приводит к одностороннему расследованию, нарушающему принцип «презумпции невиновности». Необходимо приложить максимум усилий, чтобы выяснить, кому это может быть выгодно, и какие при этом могут преследоваться цели. Никто еще не доказал, что взрывы домов - это дело рук чеченцев[33]. Выводы, сделанные из оперативной информации МВД, ФСБ и контрразведки, не могут служить правовым основанием для глобальной военной операции, в результате которой гибнет большое число мирного населения. Не военные и не политики должны определять меру вины террористов и устанавливать за это меру наказания, а суд. Государство, в лице его правоохранительных органов, обязано, в первую очередь, предпринять меры по задержанию преступников и лишь в крайнем случае (если невозможно их задержать), уничтожать, исключая при этом страдания мирного населения, а не так как это указано в Законе РФ «О противодействии терроризму» (ст.ст. 7, 8 и 22).

Ст. 22 гласит, что правомерным является лишение жизни лица, совершающего террористический акт, причинение вреда здоровью или имуществу такого лица.

Статьями 18, 19 и 21 указанного Закона предусмотрено возмещение вреда, причиненного в результате террористического акта, и социальная реабилитация лиц, пострадавших от террористического акта. В тоже время указанный закон предусматривает возможность причинения вреда и третьим лицам (личности, обществу и государству) при пресечении террористического акта. Объем причиняемого вреда данным правам и интересам в законе не обозначен, а, значит, по логике вещей – причиняемый третьим лицам вред может быть любым – вплоть до лишения жизни. Это говорит о том, что государство дает добро не только на уничтожение террористов, но и на лишение жизни любых граждан в ходе противодействия терроризму. Данный факт подтверждается проведенной операцией по уничтожению террористов в Москве в театральном центре на Дубровке («Норд-Ост»).

Мотивация террористических поступков у разных людей и на разных этапах преступной террористической активности может быть разной. Соответственно их можно рассматривать на разных уровнях - сознательного и бессознательного (на уровне смысла, ускользающего от понимания и объяснения действующим субъектом). Так, несмотря на то, что умысел ориентирован на конкретную цель (например, заставить власть принять желаемое преступникам решение), мотивация поведения какого-нибудь террориста, как пишет Ю.М.Антонян, может на бессознательном уровне (уровне смысла) состоять в потребности собственного участия в острой, эмоционально насыщенной ситуации. Неосознаваемость мотивов ни в коей мере не должна ставить под сомнение вину и наличие прямого умысла.

Субъективная сторона террористического акта, повлекшего по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия  характеризуется двойной формой вины: прямым умыслом по отношению к террористическим действиям и неосторожностью (как легкомыслием, так и небрежностью) по отношению к указанным в ч. 3 ст.205 УК последствиям.

Для этого состава характерно наравне с осознанием общественной опасности характера своих действий и предвидением, абстрактной возможности наступления общественно опасных последствий отсутствие волевого критерия. Лицо, хотя и предвидит возможность наступления указанных последствий, тем не менее, не желает их, рассчитывая на какие-то реально существующие факторы (силы), например, поджигает здание, полагая, что вовремя приехавшие пожарные сумеют его потушить и не дадут ему перекинуться на другие здания, или закладывает взрывчатку, считая, что в момент взрыва в радиусе его поражающего действия никого не будет. Возможно, что виновный рассчитывает на свои собственные личные качества - опыт, ловкость, профессионализм и т.д., например, лицо ошибается в мощности разрушающего действия взрывного устройства, однако расчеты его оказываются легкомысленными, самонадеянными и в результате взрыва происходит вместо предполагаемого незначительного повреждения здания его полное разрушение.

Для преступной небрежности, как вида неосторожной вины, характерно то, что лицо не предвидит возможности наступления смерти человека или иных тяжких последствий в результате своих террористических действий или бездействий,хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло их предвидеть. Например, виновный, в целях устройства предупреждающего взрыва в ночное время, закладывает взрывное устройство под автомобиль, рассчитывая на то, что взрыв произойдет до того, как хозяин автомобиля воспользуется им, тем самым причинит ему лишь имущественный вред, однако в результате взрыва погибает случайный прохожий. В этом случае, интеллектуальный критерий преступной небрежности состоит в том, что лицо не сознает возможность наступления последствий, указанных в ч.3 ст.205 УК. Виновный не имеет намерения причинить эти последствия, не желает и даже не допускает возможность их наступления. Непредвидение последствий при небрежности свидетельствует о пренебрежении лица к требованиям закона, правилам общежития, интересам других лиц[34].

Отсутствие у виновного представления о запрещенности указанных действий под страхом уголовного наказания - юридическая ошибка - не устраняет умысел и не влияет на ответственность за совершенное преступление.

Относительно фактической ошибки в литературе высказываются разные мнения, в частности, что ошибка, касающаяся предмета посягательства, не имеет значения для признания лица виновным в преступлениии.

Такая позиция может быть обоснованной в тех случаях, когда, например, взрывному устройству, заложенному для производства взрыва объекта, приписываются повышенные боевые качества в сравнении с теми, которыми оно фактически обладает, или, наоборот, поражающие качества взрывного устройства недооцениваются. В обоих случаях лицо осознает, что оно имеет дело с предметом, который, по его мнению, способен реализовать преступный замысел, следовательно, осознает и общественную опасность, замышляемого преступления. Такие действия следует квалифицировать как покушение к совершению акта терроризма.

По-иному следует подходить к фактической ошибке, когда лицо приобретает предмет для совершения террористического акта, считая, что это мощное взрывное устройство, а на самом деле оказавшийся муляжом (например, вместо боевой гранаты продали учебную), не способным создать реальную угрозу гибели людей. Думается, что и в данном случае действия виновного требуют уголовно-правовой оценки, так как они направлены на приготовление к особо тяжкому преступлению. Помимо покушения на приобретение взрывного устройства действия виновных необходимо квалифицировать еще и как приготовление к акту терроризма.

В некоторых случаях фактическая ошибка может вовсе исключать вину, например, когда лицо не знало и не могло знать, что предмет, к которому он имеет какое-то отношение, предназначен и пригоден для совершения террористического акта. Например, в ходе расследования взрывов домов в г.Москве был установлен водитель автомашины, подвезший мешки к взорванному впоследствии дому. Из его показаний следовало, что он был нанят не известными ему лицами для перевозки сахара. Экспертизой было установлено, что в мешках из-под сахара находилось взрывчатое вещество гексоген. В подобных случаях лицо не осознавало ни степень общественной опасности своих действий, ни их противоправность и по обстоятельствам дела не могло и не должно было это осознавать, поскольку выполняло свою повседневную работу по перевозке грузов. В данном случае сознанием владельца автомашины не охватывалось совершение действий, образующих пособничество в террористическом акте, и оно добросовестно заблуждалось в фактических обстоятельствах совершаемых им действий, в их подлинном смысле. В сознании субъекта не отображаются фактические обстоятельства содеянного и их действительная сущность.

Конечной целью террористического акта является стремление вызвать соответствующую реакцию противников террористов, возникновение у них склонности к компромиссу, основанной на страхе, беззащитности. Поэтому в ряде случаев террористического акта преступники прибегают к демонстративным, практически безвредным взрывам, показывающим противнику меру его уязвимости. Здесь отсутствует фактическое насилие. Умысел виновного и в этих случаях направлен на создание обстановки страха, как способа дестабилизации, оказания давления на власть, ее органы или должностных лиц с целью изменения их деятельности в интересах преступников.

ГЛАВА 3. НАЗНАЧЕНИЕ НАКАЗАНИЯ. ОСНОВАНИЕ И УСЛОВИЯ ОСВОБОЖДЕНИЯ ОТ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

3.1. Применение санкций к виновным в террористическом акте

Правовая реакция государства на посягательства, опасные для правоохраняемых интересов личности, общества или государства, выражается в определении в уголовном законе того, какие общественно опасные деяния являются преступлениями, и какие наказания и иные меры уголовно-правового характера применяются к лицам, виновным в их совершении (ст.2 УК РФ). Без запрещения деяния под страхом наказания и без реального применения последнего уголовный закон был бы лишь перечнем видов поведения, которые государство считает общественно опасными, и не мог бы охранять общественные отношения от преступных посягательств и предупреждать преступления[35]. Именно наказуемость преступлений делает уголовный закон действенным средством регулирования человеческого поведения.

              Наказание является правовым последствием преступления. «С точки зрения преступника наказание является последствием им учиненного, с точки зрения государства - мерой, принимаемой вследствие совершенного виновным деяния»[36]. Уголовный кодекс РФ 1996 года в отличие от ранее действовавшего кодекса содержит определение наказания: «Наказание есть мера государственного принуждения, назначаемая по приговору суда. Наказание применяется к лицу, признанному виновным в совершении преступления, и заключается в предусмотренных настоящим Кодексом лишении или ограничении прав и свобод этого лица» (ч.1 ст.43 УК РФ).

Санкция ст.205 УК является относительно-определенной и к террористам применимо наказание в виде лишения свободы на срок от восьми до двадцати лет или пожизненное лишение свободы. Как было сказано, все умышленные действия при террористическом акте и их последствия не охватываются диспозицией статьи 205 УК и требуют дополнительной квалификации, что, несомненно, приводит к значительному увеличению объема наказания.

Такое построение санкций позволяет судебным органам дифференцировать ответственность виновных в зависимости от степени общественной опасности совершенных деяний и личности террористов. Практика назначения наказания показывает тяготение судебных органов к назначению высших пределов наказаний, установленных санкциями статей, предусматривающих ответственность за террористический акт.[37]

Однако ст.205 УК помимо совершения реальных действий, описанных в ее диспозиции, говорит еще и об угрозе их совершения. Тем самым законодатель реально совершенные террористические действия по степени общественной опасности приравнивает к угрозам их совершения, что представляется весьма сомнительным. Ведь угроза - это всего лишь намерение (безусловно, общественно опасное) совершить террористический акт в будущем, и у правоохранительных органов еще есть возможность предотвратить его реализацию и предпринять меры к сведению к минимуму возможные вредные последствия. Тогда как реально осуществленный террористический акт значительно ограничивает эти возможности или даже вовсе исключает. Потому справедливо ли применение одной и той же санкции к действиям, разнящимся по степени общественной опасности? Другой вариант, когда, совершая взрыв, поджог, иные террористические действия, лицо предвидит возможность или неизбежность наступления смерти многих граждан и желает этого (прямой умысел), но гибель людей не наступает по независящим от этого лица обстоятельствам, максимум санкции ч. 1 ст. 205 УК РФ, наоборот, представляется недостаточным. Например, наемный убийца, стрелявший в свою жертву и промахнувшийся, может быть наказан на срок от восьми до пятнадцати лет лишения свободы (п. «з» ч. 2 ст. 105, ч. 3 ст. 66 УК РФ), а лицо, заложившее бомбу в воздушное судно, но которая была своевременно обезврежена - от восьми до двенадцати лет. Даже если, исходя из нашего примера, предположить, что бомба взорвалась за несколько минут до размещения в самолете людей, и был причинен значительный имущетсвенный ущерб владельцу самолета, что образует совокупность преступлений, то наказание все равно не превышает 15 лет лишения свободы.