Уголовная ответственность за кражу

То же можно  сказать и об изобретениях. Пример, ведущий сотрудник НИИ кардиологии  Камышилов присвоил авторство изобретения  жидкокристаллического кардионасоса, являвшегося плодом научных исследований сотрудников другого отдела института. Камышилов не украл изобретение, то есть не совершил действия, которые уголовный кодекс считает кражей, поскольку предмет посягательства нематериален. Суд квалифицировал действия Камышилова не по статье о хищении, а по статье, которая запрещает незаконное использование изобретения, полезной модели или промышленного образца, разглашения без согласия автора или заявителя сущности изобретения, полезной модели или промышленного образца до официальной публикации сведений о них, присвоение или принуждение к соавторству, если эти деяния причинили крупный ущерб.

Нельзя украсть, опять-таки в юридическом, а не в "бытовом" смысле слова информацию, так как  она не обладает  признаком вещественности.

Уголовное законодательство четко дифференцирует ответственность за хищения в зависимости от способа совершения преступления, выделяя и нормативно закрепляя в соответствующих статьях уголовного кодекса РФ следующие формы хищения: кража, мошенничество, присвоение и растрата, грабеж, разбой.

Законодательный обобщенный термин "изъятие" отражает сам  процесс противоправного воздействия  на имущество. И в определенной мере указывает на механизм причинения вреда  объекту уголовно-правовой охраны, поскольку изъятие всегда связано  с незаконным перемещением, изменением положения похищенного имущества в структуре социальных связей участников отношений собственности.

Нужно отметить, что в  литературе встречается утверждение  о том, что при хищении происходит обращение чужого имущества в "собственность" виновного лица. Я считаю, что данное мнение нельзя признать правильным, поскольку противоправное поведение, согласно гражданскому законодательству, не является основанием утраты собственником принадлежащего ему по закону права собственности. Вместе с тем нельзя признать удачным употребление в законе при определении хищения слов "или других лиц". Дело в том, что для квалификации хищения не важно, в чью пользу передается похищенное – виновного или других лиц. Данное обстоятельство безразлично для решения вопроса о вменении виновному хищения. Поэтому его, по моему мнению, не следовало указывать при определении хищения в уголовном кодексе.

Нельзя согласиться  и с мнением о том, что "…  изъятие всегда сопряжено с обращением чужого имущества в пользу виновного".¹ Ведь если бы законодатель считал так, то он бы не использовал в определении хищения союза "или" между словами "изъятие" и "обращение".

Итак, из закона вытекает, что изъятие  это ничто иное, как противоправное извлечение, вывод, удаление, любое  другое обособление имущества из владения собственника против его воли с одновременным переводом его в фактическое незаконное обладание  преступника. Имеется в виду  обладание, которое позволяет  виновному осуществить хотя бы первоначальное распоряжение имуществом - спрятать, унести, передать соучастнику и так далее. Как считает большинство специалистов, если для кражи, мошенничества, грабежа и разбоя характерны и изъятие и обращение чужого имущества в пользу виновного, то при присвоении и растрате имеет место только обращение уже находящегося правомерно во владении виновного чужого имущества в его пользу или в пользу другого лица.

В любом случае, с объективной  стороны хищение выражается только в действиях, в активном поведении  виновного. Поэтому вызывает удивление  использование в законе для характеристики, в частности присвоении и растраты термина "деяние". Ведь, известно, что "деяние" означает не только действие, но и бездействие. Использование же в указанных статьях уголовного кодекса термина "деяние" создает неверное впечатление, что хищение может быть совершенно так же путем бездействия.

Изъятие и (или) обращение  чужого имущества в свою пользу виновным совершается противоправно. Противоправность означает, что перевод в фактическое  обладание виновного осуществляется без каких-либо оснований для этого, и без согласия собственника или иного владельца.

Похитивший имущество хотя и  распоряжается им как своим собственным, но не становится его собственником. То есть не может быть и речи о  хищении, где нет противоправного  нарушения чужого владения. Следовательно, для установления признаков хищения решающее значение имеет выяснение тех оснований, в силу которых имущество оказалось в фактическом обладании лица. Самовольное распоряжение имуществом, находящимся в титульном владении лица, не образует признаков хищения. От титульного владения следует отличать простое держание вещи, состоящее в чисто физическом временном обладании чужой вещью, не сопровождающееся наделением лица какими бы то ни было правомочиями в отношении этой вещи. Например, отношения возникающие между пассажиром и носильщиком, продавцом личных вещей и приценивающимся к ним возможным покупателем, не порождают на стороне носильщика и покупателя права титульного владения, хотя собственник и вручает им свои вещи для переноса, осмотра, примерки.

Нужно отметить, что хищение  не исключено и там где вещи изымаются из чужого незаконного  владения: у другого похитителя, у мошенника, обманным путем заполучивших имущество у потерпевшего, лица присвоившего находку и так далее. При похищении  грабитель не знает причиняет ли он ущерб собственнику или другому вору. В данном случае будет признаваться потерпевшим - подлинный собственник имущества, ибо имущественный ущерб в конечном счете причиняется именно ему.

Безвозмездность изъятия  чужого имущества – обязательный признак хищения. Под безвозмездным следует понимать "…изъятие чужого имущества без предоставления его собственнику полного эквивалента стоимости похищенного в виде определенной суммы денег, другого равноценного имущества или трудовых затрат.

Не эквивалентное (частичное) возмещение собственнику стоимости  изъятых у него вещей не исключает  состава хищения чужого имущества, но может повлиять на его размер, вплоть до мелкого хищения, например, путем присвоения, ответственность  за которое предусмотрено ст. 49 Кодекса об административных правонарушениях РСФСР".¹

Хищение чужого имущества  является материальным составом преступления и в силу этого, в его объективную  сторону в качестве обязательного  признака входят общественно-опасные  последствия. Последствия выражаются в нарушении общественных отношений собственности, и общественная опасность преступления против собственности определяется в первую очередь характером последствий, тем, что в результате их совершения гражданин лишается возможности использовать принадлежащее ему имущество для удовлетворения своих потребностей. То есть последствием хищения является причинение гражданину материального ущерба.

Материальный ущерб  – это всегда реальный имущественный  ущерб, приводящий к уменьшению наличного имущества потерпевшего с одной стороны, и "сопровождающийся, как правило, неправомерным обогащением похитителя за счет приобщения к его имуществу похищенных вещей".²

Особенностью является то, что в  преступное последствие хищения  не входит причинение материального ущерба в форме упущенной выгоды.

Не может, например, быть признано последствием хищения неполучение  потерпевшим выигрыша по лотерейному  билету, похищенного у него вором, на который впоследствии выпал крупный  выигрыш.

Важным является вопрос определения момента окончания хищения, от которого зависит признание хищения либо оконченным, либо прерванным на стадии покушения, а вместе с тем точность квалификации действий виновного.  В  литературе  по  данному  вопросу  высказано  несколько  точек зрения. Одна из которых предлагает считать оконченным хищение в момент изъятия имущества из чужого владения независимо от того состоялось ли распоряжение имуществом похитителем. С.И. Сирота пишет: "Похищение – это действия виновного, выражающиеся в … изъятии имущества. Завладение – это цель, которую ставит виновный перед собой, совершая такое изъятие".¹

Вторая точка зрения сводится к тому, что хищение должно признаваться оконченным, когда похититель не только завладел имуществом, но и  присвоил его, получив реальную возможность распорядиться им по своему усмотрению. Представитель этой точки зрения Г.А. Кригер пишет: "Причинение ущерба государству и общественной организации и обогащение за их счет виновных, завладевших социалистическим имуществом, - оба этих признака должны быть налицо для признания хищения оконченным".² Из этой посылки автор делает вывод, что "кражу (либо иное хищение) следует считать оконченным не в момент установления преступником фактического обладания вещью, а в момент, когда виновный действительно завладевает имуществом, получая при этом возможность распорядиться им по своему  усмотрению." Данные точки зрения "страдают крайностями". Первая переносит акцент на сам факт изъятия имущества, независимо от последующих событий, вторая – за основу берет более отдаленный момент: получение возможности распорядиться этим имуществом.

Учитывая крайности  изложенных позиций можно сделать  вывод, что хищение должно признаваться оконченным при стечении двух моментов: 1) изъятия имущества из чужого владения, и 2) захвата его в неправомерное обладание виновного, то есть при наличии замещения законного владельца незаконным.

Исключением из общего положения  о моменте окончания хищения  составляет разбой, который имеет  усеченный состав, и признается оконченным с момента нападения в целях хищения чужого имущества. Все вышесказанное рассматривалось относительно объективной стороны хищения.

Субъективная сторона  любой формы хищения характеризуется  виной в виде прямого умысла. То есть необходимость осознания общественной опасности противоправного изъятия чужого имущества виновным. Преступник предвидит неизбежность причинения в результате этого реального материального ущерба собственнику и желает наступления этих последствий.

Направленность умысла при хищении определяется корыстными мотивами и целями. Сущность корыстного мотива состоит в стремлении виновного удовлетворить свои материальные потребности за чужой счет, путем изъятия имущества, на которое у него нет права. Корыстная цель имеет место как в случаях обращения чужого имущества в пользу виновного, так и в случаях передачи его другим лицам, в материальном положении которых виновный заинтересован. Однако нужно отметить, что обязательным субъективным признаком согласно закону, является корыстная цель преследуемая виновным при его совершении.

Причем в литературе ранее не раз предлагалось вместо "корысти" включающей в себя выгоду не только имущественного характера, определить цель хищения более корректно, например, как "нажива", "присвоение" и  так далее.¹ Она предполагает стремление виновного получить в ущерб другому наживу, материальную пользу.

Некоторые авторы говорят о том, что корыстный мотив так же является обязательным признаком хищения, с чем согласиться нельзя.

Во-первых, он в качестве такового не назван в законе, во-вторых, в отдельных случаях совершения хищения возможно и при отсутствии корыстного мотива. Например, при соучастии в хищении не все соучастники могут руководствоваться корыстным мотивом, что тем не менее в практике не влияет на квалификацию их действий.

Что касается субъекта хищения, то уголовную ответственность за хищение в форме кражи, грабежа, разбоя могут нести лица, достигшие к моменту совершения преступления 14-летнего возраста, а в форме мошенничества, присвоения и растраты, а также хищения предметов, имеющих особую ценность – 16-летнго возраста.

1.2. ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

ЗА КРАЖУ

«Основным древнерусским источником светского писанного права в  литературе считается Русская Правда. Выделяют три ее основные редакции: Краткую (возникшую не позднее 1054 года), Пространную (подготовленную не ранее 1113 г.) и появившуюся из Пространной редакции в середине 15 века Сокращенную. Данный источник содержит нормы различного характера, в том числе уголовно-правового».¹

Преступление в Русской Правде называлось «обидой». Наряду с преступлениями против личности в ней упоминались имущественные преступления: разбой (не отличаемый еще от грабежа); кража – «татьба», этот термин хотя указывал на совершение хищения крадучись, тайно, ненасильственно, под ним подразумевали всякое тайное и открытое, ненасильственное похищение, самовольное пользование чужим имуществом и так далее. В Русской Правде рассматриваются такие виды кражи, как кража из закрытых помещений; конокрадство («коневойтать»); кража хлопка, сена, дров, кража морских и речных судов и так далее.

Корыстный мотив в преступлениях  уже тогда считался отягчающим обстоятельством, кража рассматривалась только как  умышленное преступление, предусматривалась  ответственность за групповые кражи  скота, кража неохраняемого имущества наказывалась строже кражи из закрытого помещения, а убийство вора на месте преступления не наказывалось (если оно совершено ночью) и толковалось как самооборона.

Высшая мера наказания по Русской  Правде – поток и разграбление применялась только за три преступления – за убийство в разбое, поджог дома и гумна, конокрадство. Остальные имущественные преступления наказывались штрафом; подробно расписывалось, какой штраф нужно заплатить за кражу коровы, охотничьих собак, дров и так далее. В период феодальной раздробленности Руси наиболее известным источником, содержащим нормы уголовно-правового характера, можно считать Псковскую судную грамоту 1467 г. В этом документе выделялись кража, разбой, «наход» и грабеж. За совершение кражи впервые или второй раз применяли штраф, а за ее совершение в третий раз полагалась смертная казнь. Смертная казнь выносилась также за церковную кражу, конокрадство и кражу государственного имущества из Кремля. Во второй половине 14 века вокруг Московского княжества начинают объединяться русские земли. К основным документам, содержащим нормы уголовного права, относятся Судебники 1497 и 1550 гг. и Соборное Уложение 1649 г.

В Судебнике 1497 г. установлена ответственность  была и за повторную кражу  и  кражу, совершенную «ведомым лихим человеком». Кража, совершенная в первый раз, за исключением церковной и головной – «головная татьба» (относительно понятия «головная татьба» единого мнения в литературе нет. Л.В.Черепин считал, «что головная татьба – это воровство, сопровождавшееся убийством»¹, а Е.И.Колычева полагала, «что  это преступление заключалось в похищении людей для продажи в Холопство»²), а также кража с поличным со стороны «ведомого лихого человека» влекли за собой «торговую казнь» (битье кнутом) с возмещением потерпевшему причиненных ему убытков. Остальные виды кражи карались смертной казнью. К субъектам преступления Судебник впервые отнес холопов.