Общественное мнение. Открытие спирали молчания

Руссо осторожно замечает, что цензура иногда даже «устапавляет» мнения, «когда они еще не определились». Эти «особые случаи» он и имеет в виду при объяснении сути ведомства цензора. По мнению Руссо, «люди всегда любят то, что прекрасно или что они находят таковым... а поэтому вопрос сводится к тому, чтобы направить это суждение»10. И это задача цензора — помочь осознать лучшее. Как только цензор «отклоняется в сторону» и объявляет общественным мнением, согласием то, что в действительности таковым не является, «решения его становятся пустыми и остаются без последствий»11. В этом смысле цензор — инструмент, он рупор. Руссо уделяет гораздо большее внимание цензору, чем его последователи в XX в.: нельзя принуждать, можно лишь акцентировать моральные принципы, используя для этого цензора! Цензор чем- то похож на государя в представлениях Руссо. У государя также нет средств власти, он не может издавать законы. «Мы видели, — говорит Руссо, — что законодательная власть принадлежит народу и может принадлежать только ему»12. Но законодательная инициатива исходит от госу 
даря. В этом плане он должен пристально следить за картиной мнений: «Эта часть законов неизвестна нашим политикам, но от нее зависит успех всех остальных законов. Великий законодатель втайне занимается этой частью законов, между тем как внешним образом он ограничивается изданием частных регламентов»13. В своем наблюдении он опирается на деятельность цензора. Он должен знать, какие воззрения живучи в народе, потому что законы могут опираться лишь на согласие, на общие воззрения, которые образуют действительную основу государственного устройства. «Пободно тому как архитектор, прежде чем построить большое здание, изучает и зондирует почву, чтобы узнать, может ли она выдержать тяжесть здания, так и мудрый законодатель не начинает с написания хороших законов, а исследует предварительно, сможет ли народ, для которого он эти законы предназначает, вынести их»14.

Описывая связь между общей волей volonte generale (которая в свою очередь может быть подвержена влиянию частно-эгоистической) — (volonte de tous) и общественным мнением, Руссо не завершает свою мысль. «Подобно тому как изъявление общей воли происходит путем закона, так изъявление общественного приговора производится посредством цензуры»15. Volonte generale можно представить себе как сгусток общественного мнения, а сама она в концентрированном виде отражена в законах. Законы суть только подлинные акты общей воли16. Легитимирующая сила общественного мнения, сформулированная Д. Юмом в 1741 г. в виде принципа «..лишь на мнение опирается правительство»17, определяет также взгляды Руссо. «Мнение, царица земли, никоим образом не подчиняется власти царей; они сами суть ее первые рабы»18.

В своем письме Д'Аламберу Руссо уточняет, кто мог бы представлять цензорское ведомство во Франции. Те, кто считает Руссо радикальным демократом («законодательная власть принадлежит народу»), будут удивлены его предложением: на роль цензора следует назначить маршальский суд чести14. То есть Руссо наделяет это ведомство наивысшим престижем; он прекрасно осознает весомость «общественного уважения» как фактора, влияющего на поведение людей: он понимает, что не должно быть рас 
согласованности по этому пункту, иначе общественному мнению грозит неминуемый крах. Он требует, чтобы и правительство подчинялось цензору, трибуналу, маршальскому суду чести, когда оно публично объявляет, каково общественное мнение по тому или иному вопросу, а также публично выражает одобрение или порицание. Здесь общественному мнению придается качество морального авторитета. Вероятно, эта же мысль однажды пришла в голову Г. Бёллю, когда он писал о бедственном положении общественного мнения в Западной Германии. Цензорское ведомство попало не в те руки.

Движимый мыслью об общности представлений о хорошем и плохом у одного народа, Руссо вводит понятие, которое лишь в XX в. смогло пробить себе дорогу: «гражданская религия»20. По мере ослабления привязанности к метафизическим религиям укрепляется идея «гражданской религии». Можно предположить, что это понятие включает ряд принципов, которым нельзя публично противоречить, не оказавшись в изоляции, т.е. это понятие можно отнести к сфере общественного мнения.

Общественное мнение: оплот общества и враг индивида

Насколько благотворно для общего дела общественное мнение в роли стража нравов, настолько неблагоприятным оно представляется Руссо в его влиянии на индивида. Пока идивид из страха перед изоляцией уважает в нем стража нравов, чтобы не подвергнуться осуждению ни в городе, ни за его пределами, Руссо, несмотря на свой горький опыт, не ополчился против него. «Кто судит о нравах — судит о чести, а кто судит о чести, тот черпает закон из мнения»21.

Неблагоприятный характер общественного мнения вырастает из потребности человека отличиться из «любви к славе» (именно так назвал одиннадцатую главу своего трактата Д. Юм), проще говоря, из потребности человека в признании его общественной значимости, престижа, положительного отличия от других. С этой потребности началось разрушение человеческого общества, как писал Руссо в хвалебной рукописи «О возникновении 
неравенства людей», принесшей ему славу в 1755 г. «В конце концов тщеславие, стремление умножить свое богатство — меньше всего из истинной потребности, чем из желания возвыситься над другими, — вызывает у всех людей склонность наносить друг другу урон». «Я бы показал, как это всесильное стремление к признанию, славе, наградам, пожирающее нас, растит таланты, набирает силу, становится заметным, как оно разжигает и приумножает страсти, насколько оно превращает всех людей в конкурентов, соперников, даже врагов». «Дикарь» свободен от этой пожирающей гонки, «нецивилизованный живет в самом себе»22, однако даже дикари отличались от животных свободолюбием, способностью сопереживания и самосохранения. Но постепенно, по мере обобществления, когда, по словам Руссо, «общественное уважение стало ценностью»23, изменяется сущность человека, в результате чего, как формулирует Руссо, «человек, социальное существо, всегда повернут вовне: ощущение жизни он, по сути, получает лишь через восприятие того, что думают о нем другие...»24.

По Руссо, человек имеет две сути: в одной он, соответственно своей натуре, проявляет «подлинные потребности», склонности и интересы, во второй он преобразуется под давлением мнения. Различие между ними Руссо поясняет на примере ученого: «Мы постоянно различаем склонности, обусловленные природой и обусловленные мнением. Существует усердие в науке, которое опирается на желание добиться уважения к себе как ученому. И есть другое, вырастающее из естественной любознательности ко всему, что человека окружает — вблизи и вдали»25.

Руссо считал, что потребительские устремления людей вызваны общественным мнением: «Им нужна ткань лишь потому, что она дорого стоит, их сердца подвержены роскоши и всем капризам мнения, и этот вкус не приходит к ним изнутри»26.

Правопорядок, честь, уважение — что может быть лучше, цитировал Цицерона Дж. Локк, возводя этот ценностный ряд к одному источнику — удовольствию от благоприятного суждения среды. Руссо, проводивший различие между истинной природой человека и мнением, пытался узаконить понятие чести, источник которого — самоуважение, а не мнение других. «В том, что называют честыо, 
я различаю то, что является результатом общественного мнения, и то, что можно рассматривать как следствие самоуважения. Первое состоит в пустых предрассудках, которые переменчивее катящихся волн...»27

В этих словах Руссо нельзя не заметить двусмысленности, ведь он продолжает говорить об «общественном мнении», которому в другое время и при других обстоятельствах он отводит совсем иную роль: стража наиболее устойчивого и ценного — обычаев. Уличить Руссо в подобной противоречивости не составляет особого труда. В одном месте он заявляет: «Это дело общественного мнения — делать различие между злодеями и справедливыми людьми»28. В другой раз, любуясь искусством спартанцев, Руссо замечает: «Если в совете спартанцев человек с плохими привычками выдвигал хорошее предложение, эфоры, не обращая на это внимания, предлагали добродетельному гражданину повторить это предложение. Какая честь для одного, какое унижение для другого — и без похвалы или укора каждому из них»29. Нет сомнений в высокой оценке Руссо общественного движения. Но в «Эмиле» мы читаем: «И даже если весь мир будет нас порицать — что из этого? Мы не гонимся за общественным признанием, нам достаточно Твоего счастья»30.

Компромисс как необходимость

при обращении с общественным мнением

Руссо лучше своих предшественников обнаруживает в противоречии существенное, что характеризует все проявления общественного мнения: они суть компромисс между общественной согласованностью и склонностями, убеждениями индивида. Индивид вынужден искать середину— вынужден «под давлением мнения» в силу ранимости своей природы, которая делает его зависимым от чужих суждений, вызывает у него стремление избегать изоляции. Руссо пишет в «Эмиле, или О воспитании»: «Поскольку оно зависит от своей совести и одновременно от мнения других, оно должно научиться сравнивать эти два фактора, примеривать их друг к другу и давать преимущество то одному, то другому лишь когда они находятся в противоречии»31. Иными словами: когда этого не избежать. 

«Я должен учиться

переносить насмешки и осуждение»

Компромисс разрешается по-разному. Именно тогда, когда, согласно Д. Юму, следует считаться с общественным мнением, например при выборе одежды для появления в обществе, — именно в этот момент Руссо решает продемонстрировать свою индивидуальность, В качестве гостя Людовика XV он появляется на премьере оперы в королевском театре в Фонтенбло в неприличном виде: в большой ложе просцениума диссонансом выглядел человек, плохо причесанный, в ненапудренном парике, в простом одеянии, без полагающегося по этикету жилета. «Я одет как всегда, не хуже и не лучше. Мой вид прост и непритязателен, аккуратен и негрязен. И не борода у меня вовсе. Природа дает нам волосы на лице, и по времени и моде они иногда могут быть весьма длинными. Может быть, меня сочтут смешным или беззастенчивым, но должно ли это волновать меня? Я должен учиться переносить насмешки и оскорбления, если только они не заслуженные»32. Руссо видит заключенную в этом опасность — уклоняться от компромисса. В «Юлии, или Новой Элоизе» он пишет: «Боюсь, что та непуганая добродетельная любовь, которая дает ему силу презирать общественное мнение, гонит его в другую крайность и может побудить презирать законы приличий и воспитанности»33.

Руссо следующим образом заостряет задачу, которую должен решить общественный договор: «Найти такую форму ассоциации, которая защищала бы и охраняла совокупной общей силой личность и имущество каждого участника и в которой каждый, соединяясь со всеми, повиновался бы, однако, только самому себе и оставался бы таким же свободным, каким он был раньше. Вот основная проблема...»34

Примечания

1. См.: Rousseau J. - J. Depfiehes de Venise, XCI. — In: ceuvres completes, vol. 3. Paris, 1964, p. 1184.
2. См.: Gerber C. Der Begriff der offentlichen Meinung im Werk Rous- seaus. Magisterarbeit. Mainz, 1975. 
    
   

3 См.: Ganochaud С. L'opinionpublique chez Jean-Jacques Rousseau. Doct. diss. Universite de Paris V — Rene Descartes. Sciences Humaines. Sorbonne, 1977-1978, vol. I—II.

4Rousseau J. - J. Les Confessions. Paris, 1968.

5. Ibid.
6. P у с с о Ж. - Ж. Об общественном договоре. М., 1938, с. 47.
7. См.: Locke J. An Essay Concerning Human Understanding Oxford: at the Clarendon Press, p. 477.
8. P у с с о Ж. - Ж. Об общественном договоре, с. 109.
9. Там же, с. 110.
10. Там же.
11. Там же.
12. Там же, с. 48.
13. Там же, с. 47.
14. Там же, с. 37.
15. Там же, с. 109.
16. См. там же, с. 78.
17. Н u m е D. Essays Moral, Political, and Literary. London, 1963, p. 29.
18. R о и s s e а и J. - J. Lettre a M. d'Alembert sur les Spectacles. Paris, 1967, p. 154.
19. <span class="dash041e_0441_043d_043e_0432_043d_043e_0439_0020_0442_0435_043a_0441_044