Общественное мнение. Открытие спирали молчания

Глава III

СТРАХ ПЕРЕД ИЗОЛЯЦИЕЙ КАК МОТИВ

В начале 50-х годов в США был опубликован отчет об эксперименте, более 50 раз проведенном социальным психологом Соломоном Эшем1. В этом эксперименте задача испытуемых состояла в том, чтобы оценить длину различных линий по сравнению с образцом (см. рис. 18). Из трех предлагаемых отрезков один по длине соответствовал заданному образцу. На первый взгляд задание казалось легким, потому что сразу было видно, какая линия «правильная». Каждый раз в эксперименте принимали участие 8-9

человек. Организован он был следующим образом: сначала одновременно демонстрировались образец и отрезки для сравнения, затем каждому испытуемому в ряду слева направо предлагалось по очереди указать, какой из трех отрезков соответствует образцу. В каждой серии отрезки предъявлялись 12 раз и 12 раз проводились повторы.

Затем был апробирован следующий ход: когда после первых двух предъявлений все участники эксперимента правильно указали соответствующий отрезок, руководитель изменил условия. Его помощники, знавшие смысл эксперимента, согласованно давали неправильный ответ. Наивный испытуемый, единственный ничего не подозревающий человек, который сидел в конце ряда и отвечал последним, был, собственно, объектом наблюдения: как он поведет себя под давлением преобладающего иного мнения? Будет ли он колебаться? Присоединится ли к мнению большинства вопреки собственному мнению? Будет ли настаивать па своем?

Классический лабораторный эксперимент Соломона Эша подрывает представление о зрелом человеке

Результат эксперимента показал: из 10 испытуемых 2 остались при своем мнении, 2 один или два раза из десяти предъявлений присоединились к мнению большинства, 6 из 10 чаще повторяли явно неправильное мнение большинства. Это означает, что обычно люди на весьма безобидный для них вопрос и в довольно несущественной ситуации, не затрагивающей их интересы, присоединялись к мнению большинства, даже если они не сомневались в его неправильности. Об этом писал Токвиль: «Страшась изоляции больше, чем ошибки, они присоединяются к большинству, думая иначе...»2

Если сравнить исследовательский метод Соломона Эша с «железнодорожным» тестом, встроенным в демо- скопическое интервью, то метод Эша приобретает совсем иное звучание, другую убедительность. Эш работал в условиях лабораторного эксперимента, моделируя обстановку, которую мог контролировать до мелочей: расстановка стульев, поведение лиц, посвященных в задачи экспери 
мента, соответствие или отличие линий в сравнении с образцом. Условия лаборатории позволили Эшу смоделировать абсолютно однозначную ситуацию. По сравнению с этим демоскопическое интервью - более «грязный» метод исследования, допускающий разнообразные искажения. Например, остается неясным, сколько опрошенных совсем не понимают смысла вопроса, сколько интервьюеров некорректно зачитывают вопросы, нарушая заданный порядок и фиксированный текст, изменяя формулировки вопроса, допуская свободные импровизации, прибегая к неконтролируемым пояснениям, если респондент не совсем понимает смысл вопроса. Сколько фантазии ожидается от обыденного человека, когда его просят ответить на вопрос: «Предположим, Вам предстоит пять часов ехать в поезде и кто-то в купе начинает...»! В таком интервью можно дать только очень слабый импульс. Все зависит от прочтения вопроса и записи ответов, любая мелочь, вклинившаяся в «болтовню», вызывает неприятное чувство. А в ла- боратории можно «воспроизвести правильную ситуацию», где под впечатлением близких к реальности воздействий участник эксперимента испытывает различные чувства, например, ощущает себя дураком, который видит не то, что другие.

Два мотива подражания: обучение и страх перед изоляцией

«Страшась изоляции больше, чем ошибки...» — объяснил Токвиль. В конце прошлого столетия его соотечественник, социолог Габриэль Тард, говоря о потребности человека не отличаться от общественности, целый раздел своего труда посвятил человеческим наклонностям и способности к имитации3. С тех пор проблема имитации стала предметом социальных исследований. В «Международной энциклопедий социальных наук» 1968 г. ей посвящена обширная статья4. Но в ней имитация объясняется не как страх перед исключением из сообщества, а как своего рода учеба. Люди наблюдают поведение других, узнают о других, узнают о существующих возможностях и при удобном случае апробируют такое поведение сами. 

Реализация наших целей — определить роль страха оказаться в изоляции — осложняется следующим моментом: наблюдаемое подражание или повторение вслед за другими может осуществляться но разным причинам. Это может быть страх перед изоляцией, но может также быть имитация в целях обучения, особенно в условиях демократического общества, в котором мнение большинства отождествляется с наилучшим решением.

Главное достоинство лабораторного эксперимента Эша"заключается именно в том, что здесь исключены любые двусмысленности. Испытуемый своими глазами видит, что одинаковые, по оценкам большинства участников эксперимента, линии различаются по длине. Если испытуемый присоединяется к мнению большинства, вывод однозначен: дело не в надежде приобрести какой-то опыт, причина — страх перед изоляцией.

Как можно предположить на основании негативной тональности таких оценок, как «конформист» или «попутчик», склонность людей к подражанию не соответствует гуманистическому идеалу. Это не те качества, с которыми хочется отождествлять себя, хотя их вполне можно отнести к другим.

В эксперименте Эша также ставился вопрос, является ли такой конформизм особенностью американцев. Стэнли Милгрэм повторил исследование в несколько измененной форме в двух европейских странах5: во Франции, где население, как считается, ведет себя подчеркнуто индивидуалистски, и в Норвегии, где предполагается чрезвычайно сильная социальная сплоченность6. Хотя в эксперименте Милгрэма испытуемые не видели остальных участников, а только слышали их, впечатление одиночества в своем мнении было достаточно сильным, так что большинство европейцев (80% — в Норвегии и 60% — во Франции) иногда или почти всегда присоединялись к превалирующему мнению. Позднее были апробированы другие варианты эксперимента. Так, например, проверялось, сколько единомышленников в эксперименте Эша необходимо индивиду, чтобы он решился говорить то, что видит, вопреки большинству.

У нас нет необходимости прослеживать все нюансы эксперимента Эша, с нашей точки зрения, он был очень важен в исходном варианте. Мы предполагаем, что страх 
нормального человека перед изоляцией — основа спирали молчания, и эксперимент Эша указывает на то, что этот страх довольно значим.

Он и должен быть значимым, чтобы объяснить то, что выявляется демоскопическими методами. Только предположив наличие сильного страха перед изоляцией, мы можем объяснить столь заметные достижения человека в коллективе, когда он с высокой точностью и без каких-либо вспомогательных демоскопических средств может ответить, какие мнения ширятся, а какие убывают. Люди экономно расходуют свое внимание. Напряжение, затрачиваемое на наблюдение за поведением других, является, по-видимому, меньшим злом, чем опасность потерять вдруг благоволение окружающих, оказаться в изоляции.

Отрицается ли социальная природа человека?

Для исследовательской работы, эмпирической проверки этой реакции существует одно препятствие. Если в процессе исследования проблемы «имитация» лишь учеба рассматривается как мотив, есть основания говорить о тенденции отрицания социальной природы человека, о негативной оценке ее, проявляющейся в использовании понятия «конформизм». Социальная природа человека побуждает его опасаться изоляции, стремиться к уважению и популярности среди других. Может быть, нам придется признать, что эта предрасположенность в значительной мере способствовала развитию человеческого сообщества. Но конфликт между социальным и подсознательным в человеке несомненен. Сознательно, рационально мы хвалим независимое мышление, зрелость, непоколебимую твердость в защите собственного мнения.

Психоаналитик Эрих Фромм систематически исследовал проблему противоречий между сознанием и подсознанием современного человека, проявляющимися в различных сферах, по аналогии с выявленными 3. Фрейдом конфликтами между сознанием и подсознанием человека в сексуальной сфере. Фромм называет следующие противоречия7:

осознание свободы — неосознанная несвобода

сознательная откровенность — неосознанный обман 

сознательный индивидуализм   — неосознаваемая

внушаемость

сознание власти  — неосознанное чувство

беспомощности сознательная вера  — неосознаваемый цинизм

и полное безверие

Осознание свободы, откровенность, индивидуализм... — все эти сознательно принимаемые, осознаваемые как выражение собственной сущности ценности не сочетаются с принимаемыми для самого себя способами поведения. Их конфронтацию и описывает спираль молчания. Поэтому нельзя ожидать, что в демоскопическом интервью респондент признается в страхе перед изоляцией.

Подобно тому как в интервью моделируется публичность для выявления тенденции говорить или отмалчиваться, мы можем также в интервью моделировать угрозу изоляции и наблюдать, реагируют ли на нее респонденты ожидаемым образом, в соответствии с гипотезой о спирали молчания.

Демоскопический «полевой» эксперимент по стимуляции угрозы изоляции

Ниже описывается полевой эксперимент. «Полевой» в отличие от лабораторного означает, что испытуемые остаются в естественных для себя условиях. Не их приводят в непривычную для них лабораторию, а интервьюер приходит к ним на квартиру с демоскопическим вопросником, что несколько нарушает их повседневность, но очень напоминает обычный разговор двух людей.

Почему, собственно, исследователи отдают предпочтение такой поверхностной исследовательской ситуации, как демоскопическое интервью, так цепляются за инструмент, который — в случае необходимости — может давать лишь очень слабые импульсы? Чтобы получить преимущество, называемое термином «поле»; естественность всех обстоятельств, возможность тестировать представительную выборку населения, а не только тех респондентов, которых можно пригласить в лабораторию, — учащихся, студентов, солдат, пациентов клиник (на эти группы опирается большая часть экспериментальных социальных 
исследований). Возможности тщательного контроля, планируемая вариативность всех условий, способных повлиять на результат эксперимента, — в этом как сила лабораторного метода, так и его слабость: в лаборатории можно, не подозревая об этом, устранить из контекста важные для исследуемых явлений части реальной жизни.

Тест угрозы:

курение в присутствии некурящих

Демоскопический полевой эксперимент 1976 г., в котором впервые моделировалась опасность изоляции, предлагал тему «курильщики в присутствии некурящих»8. Нам эта тема казалась пригодной для наших целей, потому что использовался такой процесс формирования мнений, при котором противостоящие силы разделились почти поровну. Интервью было развернуто в форме диалога. 44 процента его участников присоединились к мнению: «В присутствии некурящих следует полностью отказаться от курения. Курение было бы бесцеремонностью, так как некурящим неприятно дышать дымом». Столько же, т.е. 44% опрошенных, высказали противоположное мнение: «Нельзя требовать полного отказа от курения в присутствии некурящего. Некурящему потерпеть не так уж трудно». В тесте на готовность говорить или отмалчиваться 45% критиковавших курение в присутствии некурящих заявили, что в ситуации железнодорожной поездки охотно вступили бы в беседу на эту тему, равно как и 44% их оппонентов, защищавших право курильщиков, тоже готовы были участвовать в разговоре9.

Рассмотрим смоделированный нами тест «опасность изоляции». Ядро в блоке вопросов, предложенных репрезентативной выборке из 2000 человек, составлял «железнодорожный» тест.

1. Выявление личного мнения опрошенного о курении в присутствии некурящих с двумя указанными выше позициями.
2. Оценка мнения большинства: «Теперь, независимо от Вашего личного мнения, ответьте, что думает об этом большинство людей: считает ли в большинстве своем население ФРГ, что курильщики в присутствии некурящих должны отказаться от курения или они могут спокойно 
    
   

курить?» (общий результат: 31% опрошенных считают, что большинство выступает за отказ от курения; 28% полагают, что большинство — за курение в присутствии некурящих; 31% указывают, что мнения разделились поровну; 10% затрудняются ответить).

3. Тест на готовность говорить или отмалчиваться: «Предположим, Вам предстоит пять часов ехать в поезде и кто-то в купе заявляет: в присутствии некурящих следует полностью отказаться от курения. Поддержали бы Вы разговор с этим человеком или не придали бы его словам никакого значения?» В каждом втором интервью собеседнику приписывали слова: «Нельзя требовать, чтобы человек полностью отказался от курения, если рядом некурящий».
4. Респондента спрашивали, курит ли он.

Чтобы смоделировать угрозу изоляции, 2000 опрошенных были разделены на две представительные группы по 1000 респондентов. «Экспериментальной» группе, т.е. подвергаемой действию фактора «угроза изоляции», предъявляли картинку с двумя беседующими людьми. Один из собеседников весьма категорично заявлял: «Я считаю, что курильщики бесцеремонны. Они вынуждают других вдыхать вместе с ними вредный дым». Другой отвечал: «Пожалуй, я...» Модель этого вопроса повторяла тест незавершенного предложения, применяемый в психологической диагностике (см. рис. 19). Вопрос был сформулирован так: «Перед Вами двое беседующих мужчин. Мужчина на картинке вверху что-то сказал — прочитайте, пожалуйста. Мужчина на картинке внизу не договорил до конца. Что, по Вашему мнению, он мог бы ответить, как завершит фразу?» Слова «завершит фразу» должны были усилить импульс выбора ответа после чисто пассивного выслушивания суждения о курении в присутствии некурящих. Результаты показывают, что такой тест не соответствует ни способностям индивидов из репрезентативной выборки, ни возможности демоскопического интервью: 88% опрошенных смогли закончить начатую фразу.

Вторая выборка из 1000 человек была «контрольной»: опрос проводился точно так же, как в экспериментальной группе, с единственным отличием — отсутствовал тест на завершение предложения, т.е. «угроза изоляции». Таким образом, была обеспечена сопоставимость групп по логике контролируемого эксперимента при его адекватности — поскольку все условия, кроме одного, были одинаковы в обеих выборках: общее отклонение результатов в экспе- 
рименталыюй группе по сравнению с контрольной можно было причинно объяснить «тестом на угрозу».