Общественное мнение. Открытие спирали молчания

Доктор философских наук, профессор

Н. Мансуров 

Предисловие к русскому изданию

В начале лета 1983 г. меня пригласили в Институт социологии Академии наук СССР выступить с докладом об опросах и формировании общественного мнения. Как-то раз мы обедали в большом, похожем на пивной зал ресторане. Народу было много, и я спросила своего соседа: «Сколько людей здесь говорит о политике?» «О политике, — ответил мой собеседник, — не говорит никто».

Что в таких обстоятельствах может быть общественным мнением? Может ли вообще существовать общественное мнение, если никто не говорит о политике? Конечно, представление, что в тоталитарных государствах пег общественного мнения, получило широкое распространение. Но это ошибка, следствие ужасного заблуждения, существующего относительно данного понятия еще со времен Просвещения.«Общественным мнением» называют самые разнообразные явления: заявления правительства или средств массовой информации, результаты опросов, мнение большинства. Но и это все неправильно! Ни одно из перечисленных определений нельзя назвать полным или исчерпывающим, отражающим собственно общественное мнение, как его понимали уже древние греки и римляне. Совершенней четко это проявляется в выражении «неписаные законы» — речь идет о более чем часто выражаемом мнении. Речь идет о силах, которые в исключительном случае определяют поведение индивида, как будто он зависит от них и согласен с ними, хотя, как правило, не осознает этого. Одно лишь мнение большинства не оказывает такого давления, и заявления правительства — тоже. Только моральная «нагрузка» темы может вы 
звать страх перед изоляцией и тем самым высвободить силы, от которых зависит и индивид, и всякое правительство, даже диктаторское.

Однако как в действительности общественное мнение функционирует в условиях диктатуры, наукой пока не исследовано. Цель моей книги «Общественное мнение. Открытие спирали молчания» — стимулировать такие исследования, особенно в странах, имеющих опыт диктатуры. В Германии мы сейчас начали такое исследование. При этом мы можем опереться на ранее недоступные нам материалы службы безопасности за 1939—1943 гг. — времена господства национал-социалистов*. Этим исследованиям следовало бы придать международный импульс, поэтому я рада, что в 1995 г. выйдет испанский перевод книги «Спираль молчания». Испанцы в этом столетии пережили резкие смены авторитарных и демократических режимов. И я очень рада, что в 1996 г. появится также русское издание книги под общей редакцией профессора Н.С. Мансурова, который много сил приложил для того, чтобы идеи «Спирали молчания» стали доступны также и русскому читателю.

Каждый политолог, занимающийся тоталитарными формами правления, хорошо знает, сколь справедливы слова Дэвида Юма, утверждавшего, что самый тиранический режим опирается на поддержку общественного мнения. Из-за границы или с позиций диссидента лучше видится, что диктатура подключает силовые средства государства, чтобы принудить людей к покорности. Любое правительство такого рода использует абсолютно все: деньги, исчисляемые огромными суммами, общественные организации, искусство, риторику, психологию, — чтобы привлечь население на свою сторону и заручиться его поддержкой. Организацией и концентрацией этих средств и сил в нашем столетии часто занимаются крупные пропагандистские министерства, которые, используя знание массовой психологии и теории коммуникации, регулируют влияние общественного мнения на общественность.

* См.: W i г 1 М. Die offentlische Meinung unter dem NS-Regime. Diss. Mainz, 1990. 

Там, где поддержка со стороны индивида вызывает опасения, включаются средства насилия, чтобы запугиванием и угрозами принудить людей к конформизму. Но большинство населения не думает об этом, потому что благодаря многообразию средств массовой информации оно убеждено в благородстве целей правительства и в его способности их осуществить и потому добровольно поддерживает его, отстраняясь от диссидентов, которые — как ему кажется — хотят помешать продвижению к великому счастливому будущему. Лишь во времена кризисов, непреодолимых трудностей люди начинают сомневаться. Поскольку управляемые средства массовой информации и запрет на оппозицию не обеспечивают свободного общественного проявления таких сомнений, индивид во многом полагается на чрезвычайно «чувствительное» наблюдение за окружением, чтобы оценить, каково настроение населения, как в действительности думают другие. Одновременно с этим он пользуется чрезвычайно осторожными, трудно расшифровываемыми сигналами, чтобы дать понять другим людям о собственном мнении.

В своей диссертации «Общественное мнение при нацистском режиме» Манфред Вирль установил, что немцы воспринимали как сигнал в последние годы войны: сколько людей не носило больше партийный значок, сколько людей перестало пользоваться официальной формулой приветствия «хайль Гитлер» (в «Спирали молчания» такие феномены описываются под названием «квазистатистическое наблюдение»). Службы безопасности справедливо расценивали как признак угрозы режиму то, что незнакомые люди заговаривали друг с другом, что все меньше люди боялись доносов в связи со своими высказываниями. Наступила пора политических анекдотов. В 1943 г., после поражения под Сталинградом, министр пропаганды Йозеф Геббельс устроил в берлинском Дворце спорта грандиозное представление, чтобы продемонстрировать, что дух нации не сломлен. На это мероприятие были приглашены самые верные, самые надежные члены партии. В своей речи Геббельс произнес знаменитые слова: «Вы хотите тотальной войны?» — и толпа взревела в ответ: «Да, мы хотим тотальной войны!» 
 

Во всем мире и сейчас этот митинг считается знаком признания и безоговорочной поддержки населением Германии гитлеровского режима. Но это не так. В то время в Германии был популярен анекдот: «Какое здание самое большое в мире?» Ответ: «Дворец спорта в Берлине, так как он вмещает весь немецкий народ». Политический анекдот обнажает влияние общественного мнения, скрытое диктатурой. Речь Геббельса во Дворце спорта была искусно организованным представлением. Неудивительно, что она до сих пор вводит в заблуждение мировую общественность. Однако в 1943 г. немцев уже нельзя было обмануть: несмотря ни на что, они воспринимали действительное общественное мнение, но не через управляемые средства массовой информации, а — наряду с прочим — через анекдоты, рассказываемые шепотом.

Люди, у которых государство, узурпировав всю общественную сферу, украло общественные способы выражения своего мнения и своих впечатлений, «общественный глаз» и «публичное ухо», как говорили в Англии еще в конце XVIII в., до предела отшлифовывают свои способности восприятия того, что думают другие.

Мы стоим перед исследовательской целиной — изучить функционирование общественного мнения в условиях диктатуры. То, что в Германии с 60-х годов называется «преодолением прошлого», проходит болезненно и не всегда правильно еще и потому, что человек и сегодня не может адекватно воспринимать самого себя и руководство общественным мнением со стороны тоталитарного правительства, в чем последнее весьма преуспело. Наука до сих пор не смогла помочь людям осознать то, что они пережили вусловиях диктатуры. Одни лишь опросы еще ничего не объясняют; нужна теория, которая объяснила бы процессы формирования общественного мнения и получила бы подтверждение в эмпирических социальных исследованиях. Такова цель разработки теории «спирали молчания». 

Глава I

ГИПОТЕЗА СПИРАЛИ МОЛЧАНИЯ

Для воскресного вечера 1965 г., когда проводились выборы в бундестаг, Второй канал немецкого телевидения придумал нечто новое — вечеринку в честь выборов в Бетховензале в Бонне. Эстрадный концерт со сцены, несколько оркестров танцевальной музыки, гости за длинными столами, зал переполнен до отказа. На переднем плане справа, немного ниже сцены, на некотором возвышении установлена небольшая трибуна — место, где нотариус Даниэльс в шесть часов должен вскрыть конверты с прогнозами выборов, составленными институтами Алленсбах и Эмнид и переданными ему за два дня до этого вечера. Руководители институтов должны были внести результаты в таблицу у трибуны, чтобы всем в зале было хорошо видно. Я писала, ощущая за собой беспокойную публику, разноголосицу, стук стульев: «Первые голоса ХДС/ХДС — 49,5%, СПГ— 38,5%...» В эти секунды за моей спиной раздался крик сотен людей, перешедший в бешеный шум. Оглушенная, я закончила: «СвДП — 8%, другие партии — 4%». Зал кипел от возмущения, издатель «Цайт» Герд Бусериус крикнул мне: «Элизабет, как мне теперь вас защищать?»

Обманул ли Алленсбах общественность, изображая в течение нескольких месяцев гонки противников, шедших почти вровень друг с другом? Всего за два дня до описываемых событий «Цайт» опубликовала интервью со мной под броским заголовком: «Я не удивлюсь, если СПГ выиграет...»1 Поздним вечером того же воскресного дня, когда официальные результаты выборов приближались к алленсбахским прогнозам, один политик из 

приверженцев ХДС, довольно улыбаясь с экрана телевизора, дал понять, что он, конечно, знал действительное положение дел, но не афишировал этого — «маленькая тактическая хитрость».

Цитата «Цайт» была точна, я именно так и сказала, но интервью пролежало в редакции более двух недель. В начале сентября все выглядело как гонки с неизвестным финалом. То, что публика увидела в Бетховензале, чему мы, сидя за письменным столом в Алленсбахе, удивлялись за три дня до выборов и что все же не могли опубликовать, поскольку это выглядело бы как попытка массированного воздействия на исход выборов, было феноменом общественного мнения. Мы стали очевидцами явления, имя которому найдено сотни лет назад, хотя его и нельзя пощупать руками. Под давлением общественного мнения сотни тысяч избирателей, пожалуй, даже миллион, совершили нечто, что мы позднее назвали «the last minute swing» (сдвиг последней минуты); это был «эффект попутчиков» в последнюю минуту, позволивший ХДС/ХСС «набирать очки», пока вместо равновесия сил двух крупных партий не сформировался перевес ХДС/ХСС в целых 8%, по официальным данным (см. рис. 1).

«Измерения опережают понимание»

Тогда, в 1965 г., у нас уже был в руках ключ к пониманию изменения мнения избирателей, но мы не знали об этом. В статье об общественном мнении, опубликованной в 1968 г. в «Международной энциклопедии социальных наук», профессор журналистики и коммуникационных исследований Колумбийского университета в Нью-Йорке У.Ф. Дэвисон писал: «Наши измерения сильно опережают понимание»2. Это была точная характеристика нашего положения в 1965 г.: мы гораздо больше измерили, чем поняли. В то время как обе крупные партии с декабря 1964 г. почти до самого дня выборов в сентябре 1965 г. неизменно шли наравне по количеству своих приверженцев — и эти цифры регулярно с апреля по конец августа публиковал «Штерн», — существовали и другие показатели, обнаруживавшие совершенно независимые от этих цифр колебания. «Конечно, никто не может знать, но как вы думаете, кто выиграет?» — такой вопрос звучал довольно часто. В декабре многие предсказывали победу и ХДС/ХСС, и СПГ, даже отдавали некоторое предпочтение последней. Но потом результаты начали меняться, неуклонно возрастало число ожидавших победы ХДС/ХСС и снижались оценки СПГ. Уже в июле 1965 г. ХДС/ХСС шли к выборам с несомненным опережением, которое в августе достигло почти 50%. Казалось, что оба измерения — измерение намерений избирателей и измерение надежд на победу —- проводились «на разных планетах». И лишь в самом конце наступил «эффект попутчиков». Как будто поток понес 3-4% избирателей в направлении общего ожидания победы.

Каждое исследование начинается с загадки

Каким образом при неизменных предвыборных намерениях избирателей относительно участия в выборах круто меняются их представления о победителе выборов — это осталось для нас загадкой. Лишь во время выборов в бундестаг 1972 г. с укороченной предвыборной кампанией, что было не очень благоприятно для наблюдений такого рода, мы апробировали свой «демоскопический инстру 
 

ментарий» с развернутой программой вопросов, вооруженные гипотезой, предложенной нами к обсуждению на Международном психологическом конгрессе в Токио (лето 1972 г.)3.

В действительности предвыборная борьба 1972 г. протекала так же, как в 1965 г. Обе крупные партии шли на равных в вопросе о намерениях избирателей, и в то же время — как в ином, отстраненном мире — неделя за неделей росло ожидание победы СПГ. Лишь однажды произошло снижение показателей, а к концу предвыборной кампании имел место «сдвиг последней минуты» — «эффект попутчиков» в направлении растущего ожидания победы, на этот раз для СПГ (см. рис. 2).

Климат мнений определяют выступления и отмалчивание

Гипотезой я обязана в первую очередь студенческим волнениям в конце 60-х — начале 70-х годов, в частности конкретной студентке. Как-то встретив ее в вестибюле перед аудиторией со значком ХДС на куртке, я сказала: «Не ду- 

мала, что вы в ХДС». «А я не в партии, — ответила она. — Я просто прикрепила значок, чтобы посмотреть, как это бывает...» После обеда мы столкнулись с ней снова. Значка не было. Я поинтересовалась. «Да, я сняла значок, — ответила она. — Это было слишком ужасно».

Всплеск возбуждения, которым отмечены годы новой восточной политики, стал вдруг понятен: по количеству приверженцев СПГ и ХДС/ХСС могут быть равны, но они далеко не одинаковы по энергии, воодушевлению, с которым демонстрируют свои убеждения. Воочию можно было видеть лишь значки СПГ, и неудивительно, что население неправильно оценило соотношение сил. И вот на глазах у всех разворачивалась необычная динамика. Тот, кто был убежден в правильности новой восточной политики, чувствовал, что все одобряют его мысли. Поэтому он громко и уверенно выражал свою точку зрения. Те, кто отвергал новую восточную политику, чувствовали себя в изоляции, замыкались, отмалчивались. Именно такое поведение людей и способствовало тому, что первые чувствовали себя сильнее, чем были в действительности, а последние — слабее. Эти наблюдения в своем кругу побуждали и других громогласно заявлять о своих взглядах или отмалчиваться, пока — как по спирали — одни в общей картине состояния общества явно набирали мощь, другие же полностью исчезали из поля зрения, становились немы. Такой процесс можно назвать «спиралью молчания».

Сначала это была просто гипотеза. С ее помощью легко поддавались объяснению наблюдения предвыборного лета 1965 г. Тогда упоминание рядом имен Людвига Эр- харда и английской королевы способствовало росту симпатий населения к правительству. Популярный Эрхард готовился к своей первой предвыборной борьбе в качестве канцлера, радовали солнечная погода и визит английской королевы, которая разъезжала по стране, ее то и дело приветствовал Эрхард. При почти равном раскладе голосов за ХДС/ХСС и СПГ было удовольствием причислять себя к сторонникам ХДС, которая со всей очевидностью будет правительственной партией. Резкий рост ожиданий победы ХДС/ХСС на выборах в бундестаг отражал климат мнений.