Типология личности

  По  мнению Аристотеля, основной вопрос  философии – относительно понятия  о сущности бытия может быть  решен не иначе как только в методической связи, с объяснением фактов. Логическая форма этих решений, к которым, таким образом, стремится вся наука, есть определение понятия – дефиниция, в котором для каждого единичного явления устанавливается его непреходящая сущность, как причина его сменяющихся состояний и деятельности, причем в то же время указывается и зависимость его, как понятия, от другого более общего: таким образом, дефиниция есть определяющее суждение, в котором субъект определяется и посредством своего более общего родового понятия, и посредством своего отличительного признака. Но эти определения понятий, основанные частью на дедукции, частью на индукции, опять-таки предполагают в конце концов существование дефиниций самых высших родовых понятий, причем уже эти дефиниции не выводятся из более высших, а только разъясняются.

   Для логического исследования высшими родовыми понятиями, которых уже нельзя свести на еще более высшие, служат роды высказывания, категории. Они представляют те точки зрения, подчиняясь которым различные понятия могут посредством их реального содержания сделаться элементами предложения или суждения. Аристотель дает их 10.

  В  аристотелевской метафизике и,  главным образом, в учении о  сущности лежит стремление примирить  учение об идеях с эмпирическим  миросозерцанием. Уверенность, что  только общее, как понятие,  может быть предметом истинного  познания – т.е. абсолютной  действительностью, - не допускает  считать сущностью содержание  единичного, временного восприятия; с другой же стороны, убеждение,  что общему не может быть  приписано никакой, отдельной  от чувственных вещей, высшей  действительности – не допускает  гипостазирования родовых понятий, как это делает Платон. Действительно существующее – это единичная вещь, которая мыслится в понятии в противопоставлении своим изменяющимся состояниям и отношениям и притом так, что только в ней одной осуществляется общее определение (вид). Окончательный объект научного познания не есть ни единичный образ восприятия, ни схема абстракции, но вещь, которая в потоке своих чувственных внешних проявлений сохраняет свою, выражаемую в понятии сущность.

   Итак, метафизическую реальность надо искать в середине между родовым и чувственным образом, значит – в единичной вещи, определенной через ее понятие. Трудность такого способа представления Аристотель старается разрешить посредством такой общей формы отношения, которая является господствующей во всех его исследованиях. Это – отношение материи к форме или возможности к действительности. Посредствующее звено между общей сущностью вещей, выражающейся в понятии, и их частным воспринимаемым явлением находит он в принципе развития: он смотрит на бывание с той точки зрения, что в нем неизменная первоначальная сущность вещей переходит от состояния чистой возможности к действительности, причем этот процесс совершается тогда, когда материя, содержащая в себе возможности, формируется в принадлежащую ей в виде задатка форму. В основе этой концепции лежат аналогии, заимствованные частью из технической деятельности человека, частью из жизни органических тел. В системе Аристотеля они сделались основными идеями мировоззрения.

   В каждой единичной существующей вещи материя и форма находятся в таком соотношении, что не существует ни материи без формы, ни формы без материи. Но именно поэтому-то и на ту и на другую нельзя смотреть, как на отдельные силы, которые, существуя, сперва сами по себе, соединяются только для образования единичной вещи; напротив, одна и та же единая сущность этой вещи есть и материя и форма.

  Совершенно  иначе, напротив, складывается отношение  между различными единичными  вещами. В этом случае, когда одна  вещь представляет воспринимающую  материю, а другая – образующую  форму, то хотя обе они находятся  в отношении необходимого взаимодействия, но существуют и независимо  друг от друга; и, только  соединившись, производят нечто  новое, причем теперь одна из  них есть материя, а другая  – форма. Во всех этих случаях  отношение материи к форме  лишь относительное, так как  одно и то же в одном отношении  является формой, а в другом  – материей для образования  высшей формы.

  Отсюда  получается нечто вроде лестницы  вещей, где каждая единичная  вещь, будучи формой для низшей  вещи, в то же время является  материей относительно вещи, стоящей  выше ее. Эта система, однако, должна  иметь пределы своему развитию  как внизу, так и вверху: внизу  должна быть материя, которая  уже не может быть формой, вверху  – форма, которая не может  быть материей. Внизу – первая  материя, вверху чистая форма  или Божество. Понятие чистейшей  формы, как абсолютной действительности, исключает все материальное, все,  что только возможно, и, таким  образом, оно означает совершенное  бытие.

  Переход  из состояния возможности в  действительность, обусловливаемый  частью сущностью самих единичных  вещей, частью же их взаимным  соотношением, есть движение, возникновение  и бывание. Причиной движения, которую следует искать в бытии, является прежде всего форма, и эта-то действительность, как порождающая процесс осуществления, называется у Аристотеля также энтелехией.

   Аристотель при объяснении движения различает два рода причин: причины формальные и материальные. Первые суть теологические, вторые – механические. Целесообразная деятельность и природная необходимость одинаково являются принципами бывания. Платоновское и демокритовское объяснение природы находят теперь примирение в отношениях формы и материи.

  Причиной  всякого движения есть Божество. Сущность Божества есть имматериальность, полнейшая бестелесность, чистая отвлеченность: ум. Оно есть мышление, которое своим содержанием (своей материей) может иметь только самого себя; Оно – мысль о мысли. И это самосозерцание и есть Его вечная блаженная жизнь. Бог ничего не желает, Бог ничего не творит – Он есть абсолютное самосознание.

  Природа  для Аристотеля есть живая  связь всех единичных субстанций, которые в своем движении осуществляют  свою форму и при этом в  своей совокупности определяются  чистой формой, как высшей целью.  Поэтому, по мнению Аристотеля, существует только один мир,  который действует с постоянной  целесообразностью, как в движениях  единичных вещей, так и в  их отношениях. Осуществление целей происходит всегда посредством движения материи, а оно состоит или в перемене места, или в изменении свойств.

  Исследуя  основные понятия механики, Аристотель  доходит до воззрения, что мир  представляет собой нечто ограниченное  в пространстве, во времени же, напротив того, находится в движении  без начала и без конца. Он  отрицает реальность пустого  пространства и действие на  расстоянии: движение возможно только  через соприкосновение.

  Ограниченный  мир имеет самую совершенную  форму – шарообразную. В нем  существует два главных вида  движения – круговое и прямолинейное.  Естественным носителем кругового  движения является эфир, из которого  образуются небесные тела, а прямолинейное  движение принадлежит элементам  земного мира.

   Поэтому вселенная распадается на две существенно обособленные системы: небо с равномерными круговыми движениями эфира и земля с изменчивыми прямолинейными взаимно-противоположными движениями элементов. Первое – средоточие всего совершенного, соразмерного и неизменного, последняя же – вместилище несовершенства и вечно изменчивого разнообразия.

  Астрономические  представления Аристотеля состоят  в следующем: вокруг неподвижного  земного шара концентрически  вращаются шарообразные сферы,  в которых укреплены луна, солнце, пять планет и, наконец, неподвижные  звезды. Принимая в соображение  постоянно одинаковое взаимное  положение этих звезд, Аристотель  предполагает для них только  одну общую сферу. Это небо  неподвижных звезд, помещающееся  на крайней периферии мира, приводится  в движение божеством, тогда  как прочие сферы получают  свое движение от собственных  духов. При этом Аристотель  следовал положениям Эвдоска и его ученика Каллипса, приписывая, для объяснения уклонения планет от правильного пути, каждой из них множество сфер, зависящих друг от друга, причем данная планета всегда прикреплена к низшей из этих сфер. При развитии этой теории Аристотель насчитал в общем 55сфер. Движению планет он приписывал влияние на движение элементов, а через это – на все земное бывание.

   Различие земных элементов выводит Аристотель прежде всего из противоположных прямолинейных направлений движения. Огонь есть центробежный, а земля центростремительный элемент; между ними воздух составляет относительно легкий, а вода – относительно тяжелый элемент. Поэтому-то земля имеет свое естественное место в центре мира; далее по направлению к небесной окружности расположены – вода, воздух и огонь.

  В  психологии Аристотеля следует  различать две части, которые,  хотя и соединены в одно  целое, тем не менее ясно обнаруживают преобладающее влияние различных точек зрения: это – общая теория животной души, учение о психических процессах, общих животному и человеку, хотя у последнего они и получают более широкое и совершенное развитие, и учение об уме, как о способности отличающей человека.

  Животная  душа отличается от растительной, главным образом, своей объединяющей  концентрацией, которой нет у последней. Главная ее деятельность, по Аристотелю, состоит в ощущении, которое он объясняет, через взаимодействие воспринимаемого и воспринимающего, причем это взаимодействие для различных чувств обусловливается различными посредствующими серединами. Самое первоначальное чувство, присущее всем животным, есть чувство осязания, которому Аристотель подчиняет также и вкус; самое же ценное чувство есть слух.

   Деятельность отдельных чувств ограничивается восприниманием качеств внешнего мира, которые в виде возможности свойственны им и присущи их (подобночастной) материи; соединение же этих качеств в полные восприятия и усвоение отношений вещей, познаваемых при посредстве различных чувств, т.е. их числа, пространственных временных отношений, их движений, все это производится центральным чувственным органом, общим чувством, которое находится в сердце. В этом центральном органе возникает наше знание о нашей собственной деятельности; в нем же сохраняются эти представления, как образы воображения и по прекращении внешнего возбуждения. Всякий образ воображения становится воспоминанием, как только в нем узнается отобраз прежнего восприятия. Возникновение представлений, удержанных в памяти, обусловлено той последовательностью, которой они между собой связаны; именно эта ассоциация идей и делает возможным для человека произвольное припоминание.

   Наряду с представлением и его различными степенями стоит вторая основная форма деятельности животной души, а именно желание. Причиной удовольствия и желания всегда служит ощущение приятного, и наоборот, ощущение неприятного есть причина неудовольствия и отвращения. Но желание, по Аристотелю, чрез согревание и охлаждение, которое физиологически следует из живости чувства удовольствия или неудовольствия, вызывает целесообразные движения органов.

  Все  деятельности животной души образуют  в человеке материю для развития  свойственной ему формы – разума. Последний, являясь уже не формой  тела, а скорее формой души, вполне  нематериален; он не смешивается  с телом, даже и как задаток;  но, как чистая форма, разум  прост, неизменяем и не подвержен  страданию. Разум не возникает  вместе с телом, как животные  функции души, он приходит извне,  как нечто высшее, Божественное, и поэтому только он один  и переживает смерть тела.

   Его основная деятельность есть мышление, объектом которого являются те высшие принципы, в которых непосредственно познаются первые основания всякого бытия и знания. Разум бывает так же и практическим.

  Но  в человеческом индивидууме разум  не есть чистая, а только развивающаяся  форма: поэтому-то и следует  в человеческом уме делать  различие между его способностью  и его действительностью, его  пассивной материей и активной  формой. Вследствие этого Аристотель, обозначая собственно ум, как  деятельный, противопоставляет ему,  как его еще долженствующий  осуществиться задаток, ум страдательный.  Этот задаток уже заключается  в теоретических функциях животной  души, однако только в том смысле, что у человека они могут  стать поводом для усмотрения  тех высших непосредственно известных  принципов. Отсюда постепенное  развитие разума заключается  в том, что у человека, вследствие  постоянных чувственных впечатлений,  возникают общие представления,  а эти последние путем индуктивного  процесса становятся в конце концов поводом к тому, что на первоначальной tabula rasa страдательного разума появляются познания разума деятельного.

   Трудности учения Аристотеля об уме заключаются прежде всего в том, что «разум», согласно с обычным способом выражения, рассматривается и обсуждается, как особенность человеческой «души», но при этом определяется таким образом, что он не может более подойти под родовое понятие души, как «энтелехии тела».

   Разумное познание подразделяется Аристотелем на два вида: теоретический и практический. Первый, как мудрость, ведет к знанию, второй, как практичность – к искусству. Но и практический разум сам по себе есть только теоретическая деятельность, усмотрение истинных принципов поступков; и от свободного решения индивидуума зависит, желает ли он им следовать или нет.

  На  этих общих теоретических основаниях  зиждется и практическая философия  Аристотеля. Целью всякого человеческого  поступка является благо, осуществляемое  посредством деятельности; само  же оно есть всегда только  средство для достижения высшей  цели – блаженства, ради которого  именно желается и все остальное.