Социальные проблемы трудоустройства современной российской молодежи

Говоря о попытках дать определение понятия "молодежь", можно упомянуть несколько ее характеристик, которые обсуждаются  еще с 20-х годов в буржуазной ювенологии. Ее определяют, как правило, либо по возрасту, либо по способу деятельности. Однако при этом, во-первых, демографические  характеристики, как приходят к заключению исследователи, не имеют существенного  значения для понимания ее природы. А во-вторых, даже при этом если еще  нижнюю границу, задаваемую пубертатным  возрастом, где-то как-то можно принять, то верхнюю возрастную границу определить никак не могут. И тогда молодежь пытаются определить не демографически, а по каким-то функциональным критериям, например, усвоенными ценностями. Но проблема все равно не решается.

В советское  время, при всей разнице мировоззренческих  и идеологических оснований науки  на Западе и в Советском Союзе, ученые, которых мы грубо и условно  обозначим как марксистов и немарксистов, сошлись в постановке и решении  проблемы изучения молодежи. Сошлись, как и подобает, в прямой противоположности, доведенной до крайней степени вульгаризации. Определяющая характеристика позиции  в подходе к молодежи на Западе - ползучий эмпиризм и некие спекулятивные  конструкции (по сути апологетические), в СССР - софистические уловки и  выдумывание "закономерностей коммунистического  воспитания", тоже по сути апологетическое. Порочный круг апологетики в науке  самой по себе может быть разорван лишь только в том случае, если современное  исследование станет деятельностью (185, с.104), а не останется размышлением по поводу и на уровне созерцания, доступного еще древним грекам.

В свое время  принципиальным достижением и характеристикой  современного познания стало следующее  положение (объективно говоря, инструменталистское): "Подлинно такое познание, которое  способно воссоздать свой предмет и  тем самым доказать свою достоверность: "Я знаю только то, что могу сделать". Сознание творческой силы, присущее умению, окрыляет такое познание." (185, с.107)

В отношении  молодежи практически на протяжении всей истории общества ситуация до середины ХХ века носила прямо противоположный  характер. Люди не знали, что такое  молодежь, но (грубо, но верно говоря) продолжали ее "делать". Не случайно все первые характеристики простейшего  отношения к молодежи носят кровнородственный  характер - отец и сын, дочь и мать, сестры и братья т.д. Какая при  этом молодежь получалась и почему именно такая - искать ответы на эти  вопросы наука и не пыталась, поскольку  проблемы не было. А значит, не было в поле зрения и молодежи. Но об этом - ниже.

Итак, в познании молодежи проблема: необходимо выделить какие-то объективные критерии молодежи и молодости, чтобы сначала схватить сущность этого трудно определяемого  объекта на уровне объективных характеристик, а уже потом изучать социологически, как специфическую социальную группу. Опереться на свойство "молодости" тоже не удается, поскольку большинство  попыток впадает в биологизаторство и физиологизм, в то время, как  уже при самом первом и поверхностном  подходе видно, что задавать тон  должны социально-исторические характеристики.

Надо еще учесть, что понятие "молодежь" является конкретно-историческим понятием, и  в разные исторические периоды (не говоря уже о переломных и переходных периодах) несет в себе разные смыслы. Как уже упоминалось, в наиболее распространенном варианте оно используется в демографическом, биологическом  смысле, и спор чаще всего идет лишь о нижней и верхней возрастных границах. Но при этом все же нельзя отрицать, что уже есть концептуальные попытки связать ее характеристики с социальными процессами, когда  имеющиеся институты социализации как бы навешиваются в нужное время  и в нужном месте на биологический  конструкт.

Есть еще один подход, который в отличие от такой  половинчатости, явно можно назвать  социологизаторским. При нем реальный биологический возраст субъекта не принимается во внимание вовсе, а  выдвигается некий универсальный  критерий - инновационный по способу  действования. Тогда любой и каждый, осуществляющий какую-либо инновацию, зачисляется в разряд "молодежь". На наш взгляд, и в первой, и  во второй позициях есть свои разумные соображения. При этом социализационным институтам предписывается роль вовлечения (или включения - по этому поводу идут специальные теоретические  споры ) молодых людей в жизнь  общества.

Однако в обоих  рассматриваемых случаях предполагается уже наличествующей относительно стационарная система функционирования различных  общественных систем и структур, потому что "включить" и "вовлечь" можно  только в нечто реально существующее. При этом декларируется, что молодежь имеет реальное право на выбор, т.е. она является субъектом действия. Но если она субъект, то с необходимостью должна иметь, как всякая реальная социальная группа, собственные цели и интересы, которые отнюдь не совпадают с "вакансиями" существующего общества, даже в самом  развитом его виде, в конкретной исторической ситуации конкретной страны, о чем красноречиво свидетельствовал молодежный бунт 60-х годов на Западе. Однако нам не известны сколько-нибудь удовлетворительные программы работы с молодежью, где признание ее прав было бы концептуально учтено и программно обеспечено. Как правило, обходятся декларациями, благими  намерениями или мелкими подачками.

В западных работах  выделяют несколько периодов в развитии социологии молодежи: предысторию - 30-40-е  годы; субкультурный период, когда  господствовала концепция понимания  молодежи как определенной субкультуры - 50-60-е годы, до молодежного бунта  конца 60-х годов; контркультурный - когда  революция 68-го года породила уже понимание  молодежи как контркультуры; стилевой - 70-90-годы, когда выдвигаются различия в стиле жизни и нормах различных  молодежных групп. Так развивалась  социология молодежи, которая эмпирически  обобщала и систематически отслеживала  наблюдаемые изменения, решая при  этом фактически количественную проблему.

И не мудрено, поскольку  проблема социологии молодежи в ее методологическом ключе - это проблема философии истории, а потому социальная философия. Она неотъемлемо связана  с анализом процессов развития, соотношения  единичного, особенного и общего (всеобщего), с анализом части и целого, с  проблемой социального времени (прошлого, настоящего, будущего) и т.д. То есть, сейчас доказывать отношение социологии молодежи к философии уже не надо, потому что наука на Западе уже  подошла к этому методом проб и ошибок, все шире и шире охватывая  исследование этих процессов и функционально  приходя к этому выводу.

Очень модная и  популярная сейчас конфликтная модель общества, утверждающая абсолютность и всеобщность социальных изменений, на деле фактически повторяет диалектическую позицию. Даррендорф и Козер, идя  индуктивно как эмпирики, с необходимостью приходят через индукцию к этому  философско-методологическому выводу. Оперируя диалектическим принципом  развития, они показывают, что те или иные проблемы социализации молодежи решаются как определенный этап развития противоречий общества. Например, возникновение  самой молодежи понимается как некий  процесс становления и развития противоречия между обществом как  целым и появлением в нем новых  частей.

Сегментарный  субкультурный уровень - это еще  один шаг, еще одна попытка осмысления социальности как целостности в  рамках позитивистско-индуктивистской  методологии. Здесь не положено первое - первичность, субстанциальность общества. Советская социология брала эту  марксистскую посылку, но не могла ее дальше развернуть, поскольку не было данных эмпирического уровня. Поэтому  спекулятивно приходилось изобретать "закономерности коммунистического  воспитания". А на Западе наоборот, идя по-шагово вслед за фактами, никак  не дойдут до того уровня, чтобы положить эту идею как философию, как первоначальную аксиому. Первично общество, и каково общество в целом, таковы и различные  варианты реализации будущего этого  общества через различные социальные группы молодежи.

Признание того, что из одного и того же общества вырастают качественно различные  возможности развития, в том числе  и характеристики молодежи, по большому счету с неизбежностью ведут  западную философию и социологию к классовой теории. И не случайно появилась и такая точка зрения, что молодежь - это особый класс. Правда, она не получила дальнейшего  развития, поскольку как только прорисуется  молодежь как класс со своими специфическими характеристиками, аналитики вынуждены  будут взяться за анализ и взрослой реальности. А это чревато приходом к марксизму. Поэтому социология молодежи для них - это, скорее, пробирка, в которой исследуется, можно  ли сделать так, чтобы молодежь как  раз не превратилась в особый класс, не состоялась как класс.

Поэтому там  пытаются пойти другими путями, отыскать причину, что же есть в молодежи такого специфического, из чего вырастают  бунт, война и др. Даже оставив  в стороне откровенно биологизаторские теории, неофрейдизм с его пониманием агрессивности как атрибута индивидуальной и общественной психологии и т.п., все равно можно отметить, что  когда на Западе занимаются социальными  причинами, то приходят к тому, что  социальность должна определяться такими бесспорными характеристиками, которые  можно и остенсивно определить, и  теоретически оправдать.

Можно выделить или описать сотни различных  молодежных групп по различным основаниям, но когда начинают сводить в анализе  все к единому основанию, определяющему, то становится безразлично, во что они  одеты и какие песни поют. Что  надо молодому человеку, чтобы стать  полноценным членом социальной группы? Показательным здесь является насколько  то, что он усвоил в своей группе, соответствует ценностям социальности, то есть, сверх-группы. Для этого  эту социальность надо качественно  определить. То есть, все нити все  равно ведут к характеристикам  общественного целого.

Но куда вести  молодежь, какое будущее формировать  в ее лице через идеологию, систему  ценностей и целей? Сейчас социологи  утверждают, что даже их не устраивает та социальная реальность, в которой  они живут, а молодежь просто интуитивно чувствует ее недостатки. Куда ее звать, если Запад сам пришел к выводу, что капитализм лишен будущего, как  это утверждали мыслители уже  в предыдущем веке и продолжают так  считать в современности? Можно, конечно, провозгласить: живите настоящим, не задумывайтесь о будущем. Но стоя на историко-научной и социально-философской  точке зрения, необходимо все же сказать о том, какое будущее  ожидает человечество, что будет  после капитализма. Конец света? Точка бифуркации? И с кем это  будущее будет связано, на чьих плечах войдет в историю? Тогда мы приходим к франкфуртской школе, к Г. Маркузе  с его молодежью и студенчеством  как революционной силой, способной  преобразовать общество.

Методологические  поиски продолжаются. Если встать на позицию, что метод определяется предметом  исследования, то получается, что сущностная характеристика самой молодежи лежит, как минимум, в деятельностной сфере (плоскости) самой молодежи и всего  универсума деятельности. Иными словами, наличные, обозреваемые на поверхностном  уровне характеристики молодежи не отвечают на вопрос, что есть молодежь. В данном случае уместно замечание Ж.П. Сартра: "В обществе, становление и  особенности которого уже изучены, развитие производительных сил и  производственных отношений, всякое новое  явление (человек, действие, произведение) предстает уже отнесенным к некоторой общности; прогресс заключается в том, чтобы через своеобразие рассматриваемого явления осветить структуры более глубокие и затем, наоборот, определить это своеобразие через фундаментальные структуры". (142, с.62)

Следовательно, в нашем случае надо предварительно охарактеризовать весь универсум молодежной деятельности, соотнести его с  общими характеристиками универсума под  названием "общество" в деятельностном плане и выйти на фундаментальные  свойства последнего, которые без  предыдущего соотнесения не могли  бы быть в полной мере выявлены. Далее  мы раскроем, что же именно обнаруживает общество в самом себе, соотнося себя со своей частью под названием "молодежь".

Нерешенность  фундаментальных методологических вопросов имеет совсем не безобидные следствия, не только теоретического, но нередко практического свойства. А применительно к объекту  нашего внимания - еще и большого социального масштаба. Так, пресловутый "конфликт поколений", особо остро  проявивший себя в конце 60-х годов  на всех уровнях, вплоть до политического, обративший внимание на незамеченный ранее и, как впоследствии оказалось, значимый фактор под именем "молодежь", возник относительно недавно и был  сперва осознан лишь как некая  биологически предзаданная проблема. Соответственно, поиски подходов и  ключей к ней велись в биологических  или демографических рамках.

Однако теоретическое  углубление в понимание природы  этого (тогда еще потенциального в своих наиболее ярких проявлениях) конфликта произошло, как нам  представляется, несколько раньше, в прошлом веке, в марксизме. Осмелимся  сказать, что именно К. Маркс в  тезисах о Фейербахе впервые  сформулировал суть проблемы молодежи. Это становится понятно только сейчас. Сам Маркс, конечно же, не рассматривал свой третий и четвертый тезис  как проблематизацию ситуации с молодежью. Субъективно здесь, скорее, сработал как раз тот самый универсальный принцип, согласно которому человек в своей деятельности бессознательно переводит часть своих субъективных проблем во всеобщие. К. Маркс в период написания этих тезисов был, по современным меркам, весьма молодым человеком, ему было 27 лет. Учитывая, кроме того, его стремление к некой самоидентификации с философским сообществом и поиском своей ниши в философии того времени (при безуспешности всех предыдущих попыток) станет ясно, чем явился этот документ для самого Маркса.