Эмоции и личность

Противоположный подход к  проблеме состоит в том, что эмоциональные  состояния имеют у человека свою историю, свое развитие. При этом происходит изменение их функций и их дифференциация, так что они образуют существенно  разные уровни и классы. Это аффекты, возникающие внезапно и мимовольно (мы говорим: меня охватил гнев, но я  обрадовался); далее, это собственно эмоции - состояния преимущественно  идеаторные и ситуационные, с ними связаны предметные чувства, т.е. устойчивые, "кристаллизованные", по образному  выражению Стендаля, в предмете эмоциональные  переживания; наконец, это настроения - очень важные по своей "личностной" функции субъективные явления. Не вдаваясь в анализ этих различных классов  эмоциональных состояний, замечу только, что они вступают между собой  в сложные отношения: младший  Ростов перед боем боится (и это  эмоция), что им овладеет страх (аффект); мать может не на шутку рассердиться на напроказившего ребенка, ни на минуту не переставая его любить (чувство).

Многообразие эмоциональных  явлений, сложность их взаимосвязей и исходов достаточно хорошо схватывается субъективно. Однако как только психология покидает плоскость феноменологии, то оказывается, что ей доступно исследование лишь самых грубых состояний. Так  обстоит дело в периферических теориях (Джемс прямо говорил, что его  теория не касается высших эмоций); так  же обстоит дело и в современных  психофизиологических концепциях.

Другой подход к проблеме эмоций состоит в том, чтобы исследовать "межмотивационные" отношения, которые, складываясь, характеризуют собой  строение личности, а вместе с ним  и сферу отражающих и опосредствующих  ее функционирование эмоциональных  переживаний.

Генетически исходным для  человеческой деятельности является несовпадение мотивов и целей. Напротив, их совпадение есть вторичное явление; либо результат приобретения целью самостоятельной побудительной силы, либо результат осознания мотивов, превращающего их в мотивы-цели. В отличие от целей, мотивы актуально не сознаются субъектом: когда мы совершаем те или иные действия, то в этот момент мы обычно не отдаем себе отчета в мотивах, которые их побуждают. Правда, нам нетрудно привести их мотивировку, но мотивировка вовсе не всегда содержит в себе указание на их действительный мотив.

Мотивы, однако, не отделены от сознания. Даже когда мотивы не сознаются, т.е. когда человек не отдает себе отчета в том, что побуждает его  совершать те или иные действия, они все же находят свое психическое  отражение, но в особой форме - в форме  эмоциональной окраски действий. Эта эмоциональная окраска (ее интенсивность, ее знак и ее качественная характеристика) выполняет специфическую функцию, что и требует различать понятие  эмоции и понятие личностного  смысла. Их несовпадение не является, однако, изначальным: по-видимому, на более  низких уровнях предметы потребности  как раз непосредственно "метятся" эмоцией. Несовпадение это возникает  лишь в результате происходящего  в ходе развития человеческой деятельности раздвоения функций мотивов.

Такое раздвоение возникает  вследствие того, что деятельность необходимо становится полимотивированной, т.е. одновременно отвечающей двум или  нескольким мотивам . Ведь действия человека объективно всегда реализуют некоторую  совокупность отношений: к предметному  миру, к окружающим людям, к обществу, к самому себе. Так, трудовая деятельность общественно мотивирована, но она  управляется также такими мотивами, как, скажем, материальное вознаграждение. Оба эти мотива хотя и сосуществуют, но лежат как бы в разных плоскостях. В условиях социалистических отношений  смысл труда порождается для  рабочего общественными мотивами; что  же касается материального вознаграждения, то этот мотив, конечно, тоже выступает  для него, но лишь в функции стимулирования, хотя ион и побуждает, "динамизирует" деятельность, но лишен главной функции - функции смыслообразования.

Таким образом, одни мотивы, побуждая деятельность, вместе с тем  придают ей личностный смысл; мы будем  называть их смыслообразующими мотивами. Другие, сосуществующие с ними, выполняя роль побудительных факторов (положительных  или отрицательных) - порой остро  эмоциональных, аффективных, - лишены смыслообразующей функции; мы будем условно называть такие мотивы мотивами-стимулами . Характерная  черта: когда важная по своему личностному  смыслу для человека деятельность сталкивается в ходе своего осуществления с  негативной стимуляцией, вызывающей даже сильное эмоциональное переживание, то личностный смысл ее от этого  не меняется; чаще происходит другое, а  именно своеобразная, быстро нарастающая  психологическая дискредитация  возникшей эмоции. это хорошо известное  явление заставляет еще раз задуматься над вопросом об отношении эмоционального переживания к личностному смыслу .

Распределение функций смыслообразования  и только побуждения между мотивами одной и той же деятельности позволяет  понять главные отношения, характеризующие  мотивационную сферу личности: отношения  иерархии мотивов. Иерархия эта отнюдь не строится по шкале их близости к  витальным (биологическим) потребностям, подобно тому, как это представляет себе, например, Маслоу: в основе иерархии лежит необходимость поддерживать физиологический гомеостазис; выше - мотивы самосохранения; далее - уверенность, престижность; наконец, на самой вершине  иерархии - мотивы познавательные и  эстетические . Главная проблема, которая  здесь возникает, заключается не в том, насколько правильна данная (или другая, подобная ей) шкала, а  в том, правомерен ли самый принцип  такого шкалирования мотивов. Дело в  том, что ни степень близости к  биологическим потребностям, ни степень  побудительности и аффектогенности  тех или иных мотивов еще не определяют иерархических отношений между ними. Эти отношения определяются складывающимися связями деятельности субъекта, их опосредствованиями и поэтому являются релятивными. Это относится и к главному соотношению - к соотношению смыслообразующих мотивов и мотивов-стимулов. В структуре одной деятельности данный мотив может выполнять функцию смыслообразования, в другой - функцию дополнительной стимуляции. Однако смыслообразующие мотивы всегда занимают более высокое иерархическое место, даже если они не обладают прямой аффектогенностью. Являясь ведущими в жизни личности, для самого субъекта они могут оставаться "за занавесом" - и со стороны сознания, и со стороны своей непосредственной аффективности.

Факт существования актуально  несознаваемых мотивов вовсе  не выражает собой особого начала, таящегося в глубинах психики. Несознаваемые  мотивы имеют ту же детерминацию, что  и всякое психическое отражение: реальное бытие, деятельность человека в объективном мире. Несознаваемое  и сознаваемое не противостоят друг другу; это лишь разные формы и  уровни психического отражения, находящегося в строгой соотнесенности с тем  местом, которое занимает отражаемое в структуре деятельности, в движении ее системы. Если цели и отвечающие им действия необходимо сознаются, то иначе обстоит дело с осознанием их мотива - того, ради чего ставятся и  достигаются данные цели. Предметное содержание мотивов всегда, конечно, так или иначе воспринимается, представляется. В этом отношении  объект, побуждающий действовать, и  объект, выступающий в качестве орудия или преграды, так сказать, равноправны. Другое дело - осознание объекта  в качестве мотива. Парадокс состоит  в том, что мотивы открываются  сознанию только объективно, путем  анализа деятельности, ее динамики. Субъективно же они выступают  только в своем косвенном выражении - в форме переживания желания, хотения, стремления к цели. Когда  передо мною возникает та или иная цель, то я не только сознаю ее, представляю  себе ее объективную обусловленность, средства ее достижения и более отдаленные результаты, к которым она ведет, вместе с тем я хочу достичь ее (или, наоборот, она меня отвращает от себя). Эти непосредственные переживания и выполняют роль внутренних сигналов, с помощью которых регулируются осуществляющиеся процессы. Субъективно выражающийся же в этих внутренних сигналах мотив прямо в них не содержится. Это и создает впечатление, что они возникают эндогенно и что именно они являются силами, движущими поведением.

Осознание мотивов есть явление  вторичное, возникающее только на уровне личности и постоянно воспроизводящееся  по ходу ее развития. Для совсем маленьких  детей этой задачи просто не существует. Даже на этапе перехода к школьному  возрасту, когда у ребенка появляется стремление пойти в школу, подлинный  мотив, лежащий за этим стремлением, скрыт от него, хотя он и не затрудняется в мотивировках, обычно воспроизводящих  знаемое им. Выяснить этот подлинный  мотив можно только объективно, "со стороны", изучая, например, игры детей "в ученика", так как в  ролевой игре легко обнажается личностный смысл игровых действий и, соответственно, их мотив . Для осознания действительных мотивов своей деятельности субъект  тоже вынужден идти по "обходному  пути", с той, однако, разницей, что  на этом пути его ориентируют сигналы-переживания, эмоциональные "метки" событий.

День, наполненный множеством действий, казалось бы, вполне успешных, тем не менее может испортить  человеку настроение, оставить у него некий неприятный эмоциональный  осадок. На фоне забот для этот осадок едва замечается. Но вот наступает  минута, когда человек как бы оглядывается и мысленно перебирает прожитый день, в эту-то минуту, когда в памяти всплывает определенное событие, его  настроение приобретает предметную отнесенность: возникает аффективны сигнал, указывающий, что именно это  событие и оставило у него эмоциональный  осадок. Может статься, например, что  это его негативная реакция на чей-то успех в достижении общей цели, единственно ради которой, как ему думалось, он действовал; и вот оказывается, что это не вполне так и что едва ли не главным для него мотивом было достижение успеха для себя. Он стоит перед "задачей на личностный смысл", но она не решается сама собой, потому что теперь она стала задачей на соотношение мотивов, которое характеризует его как личность.

Процесс проникновения в  личность выступает здесь со стороны  субъекта, феноменально. Но даже и в  этом феноменальном его проявлении видно, что он заключается в уяснении иерархических связей мотивов. Субъективно  они кажутся выражающими психологические "валентности", присущие самим  мотивам. Однако научный анализ должен идти дальше, потому что образование  этих связей необходимо предполагает трансформирование самих мотивов, происходящее в движении всей той  системы деятельности субъекта, в  которой формируется его личность.

Заключение

Эмоциональные особенности  характера индивида – наиболее наглядный, непосредственно воспринимаемый индикатор  его психических свойств. Человек  проявляется в том, что его  смешит и радует, заставляет восторгаться и печалит, что вызывает у него гнев и стресс и что заставляет его успокаиваться и приходить  в умиление. Эмоции, как уже отмечалось, – это непосредственная, импульсивная реакция индивида на значимые для  него воздействия. Эмоционально окрашена вся оценочная деятельность индивида – от элементарного тона ощущений до эмоционального переживания своего мировоззрения, отношения к миру и жизни. Эмоции – непроизвольные реакции индивида на акты удовлетворения или неудовлетворения его потребностей, выражающиеся в определенных нервно-психическом  и гуморально-вегетативном состояниях.

Эмоции вступают в свои права в любой внезапно возникающей  жизненно значимой ситуации. Они доминируют во всех сложных конфликтных ситуациях, мобилизуя резервы психической  и физической энергии.

По эмоциональным особенностям своего характера индивиды отличаются рядом параметров: эмоциональной  реактивностью, возбудимостью, глубиной, длительностью и устойчивостью  эмоциональных процессов, доминирующими  чувствами и их предметной отнесенностыо. Эмоциональный настрой индивида – показатель тонуса всей его жизнедеятельности.

Ориентированные на успех  индивиды предпочитают те виды деятельности, которые ведут к быстрому получению  престижного результата. Для них  характерен повышенный уровень притязаний, а во многих случаях – дефекты  самокритичности, нравственной принципиальности. Индивиды, преимущественно ориентированные  на избежание неудачи, отличаются повышенной требовательностью к себе, более тонким самоанализом, а в ряде случаев – излишней робостью и нерешительностью. Они всячески избегают ситуаций, в которых возможны поведенческие неудачи, личностные утраты. Такие люди отличаются другой крайностью – заниженным уровнем притязаний. Первые же неудачи гасят у них интерес к данному виду деятельности. Свои успехи они склонны считать случайностью.

Оценка своих психических  возможностей – одна из характерных  особенностей личности. Она связана  с определенным уровнем тревожности, характерным для данного индивида. Высокотревожные индивиды особенно чувствительны к опасным ситуациям, склонны к дезорганизации своего поведения в этих ситуациях.

С эмоциями человека связаны  его нравственные позиции, честь  и совесть, способность к моральному самоконтролю, к энергетической мобилизации  в значимых для данной личности направлениях, способность эстетического наслаждения  прекрасным и гневного отвержения всего  безобразного.

Эмоциональность индивида характеризуется  содержанием, качеством и динамикой  его эмоциональных процессов. Содержательная сторона эмоциональной сферы  отвечает за ценностные ориентации, общую  психическую направленность. Качественная сторона эмоций свидетельствует  о преимущественной положительной  или отрицательной модальности  присущих данному индивиду эмоциональных  состояний. К динамическим эмоциональным  свойствам индивида относятся особенности  возникновения, протекания и прекращения  эмоциональных процессов, их внешнее  проявление – экспрессия.

Эмоциональная сфера индивида – механизм экстренного, спонтанного  уравновешивания его внутренних состояний с внезапно возникающими изменениями в окружающей среде. По эмоциональным реакциям личности (внешне выраженным или тщательно  скрываемым) можно судить о тонких нюансах ее животрепещущих связей с  действительностью.