Стилистические приемов в романе Джона Фаулза «Коллекционер»

Поэтому, в художественной речи важную роль играют словосочетания, которые создают некое образное представление.

Для художественной речи, особенно поэтической, характерна инверсия, т.е. изменение обычного порядка слов в предложении с целью усиления смысловой значимости слова или  придания всей фразе особой стилистической окраски.

Синтаксический строй  художественной речи отражает поток  образно-эмоциональных авторских  впечатлений, поэтому здесь можно  встретить все разнообразие синтаксических структур. Каждый автор подчиняет  языковые средства выполнению своих  идейно-эстетических задач.

В художественной речи возможны и отклонения от структурных норм для выделения автором какой-нибудь мысли, черты, важных для смысла произведения. Они могут выражаться в нарушении  фонетических, лексических, морфологических  и других норм

Художественный стиль  является наиболее полно описанным  из функциональных стилей. Но, это не дает нам повода сделать вывод  о том, что он наиболее изученный. Это объясняется тем, что художественный стиль очень творческий и подвержен  изменениям больше других. Этот стиль  приветствует новизну и необычность  высказываний.

Несмотря на то, что темы, затрагиваемые в художественных текстах достаточно общие (судьба, чувства, отношения людей его), средства, которые  используются для раскрытия их, очень  разнообразны. При этом каждый писатель стремиться выделиться, описать свой взгляд на проблему, используя при  этом свои средства и создавая свой стиль.

Самой яркой отличительной  чертой именно художественного текста является чрезвычайно активное использование  тропов и фигур речи. Это свойство текстов художественного функционального  стиля было замечено еще в древности. До сих пор мы используем терминологию эстетиков Античности, когда называем те или иные из этих художественных приемов.

Перед переводчиком стоит  сложная задача по сохранению большого количества троп и фигур речи как  важную составляющую художественной стилистики того или иного произведения.

Желание многих переводчиков сделать текст «хорошо и легко  читаемым», к сожалению, на практике приводит к возникновению уныло-гладкого «переводческого языка». Но, возможно, что по-другому и невозможно? Можно  ли сохранить стилистические особенности  оригинала в переводе? Если перевод  будет некрасивым, шероховатым, странным, негладким, читатели сочтут его плохим, а переводчика – неумехой. Судьба перевода и репутация переводчика  зависят в основном именно от реакции  и мнений большинства читателей. Разнообразные эмоции от прочитанного произведения могут быть как положительными, так и отрицательными. Выходит, что  переводить, во всём стремясь передать особенности авторского текста (в  меру своего понимания и в пределах возможного) – не очень получается. Перевод не существует, не имеет  смысла вне сообщества читателей, могущих  его прочесть, оценить, воспользоваться  им – но ожидания этого сообщества читателей, требования этого сообщества к стилистике, фразеологии, к лексике  перевода – требования эти неизбежно  заставляют переводчика снова и  снова нарушать авторский замысел.

Перевод стилистических приемов, несущих образный заряд  произведения, часто вызывает затруднения  у переводчиков из-за национальных особенностей стилистических систем разных языков. Все лингвисты подчеркивают необходимость сохранения образа оригинала  в переводе, справедливо считая, что, прежде всего переводчик должен стремиться воспроизвести функцию приема, а не сам прием .

При передаче стилистических фигур речи – сравнений, эпитетов, метафор, пословиц и т. п. – переводчику  каждый раз нужно решить: целесообразно  сохранить лежащий в их основе образ или в переводе его следует  заменить другим. Причиной замены могут  быть особенности русского словоупотребления, сочетаемость слов и т. п.

Стилистический  аспект перевода необходим переводчику, без него, не могло и не может  получиться красивого перевода. Именно стилистический аспект языка отвечает не только за перевод с языка оригинала  на язык перевода, но и за особенности  и мастерство переводчика. Ведь от того, как переводчик способен передать смысл  стилистических единиц и зависит  перевод оригинала. Экспрессия при  переводе придает большую выразительность  исходному тексту. Закономерно, что  для литературоведов, языковедов, культурологов  и философов главные и наиболее интересные проблемы связаны с художественным переводом, переводом художественной речи. К средствам выражения экспрессии относятся: метафора, метонимия, сравнение, аллюзии, цитаты, крылатые выражения, пословицы и поговорки. При переводе сложнее всего переводчику удается перевод таких стилистических фигур речи, как метафора, эпитеты, сравнения, пословицы и т. п. Конечно, переводчик может осуществлять перевод, и не обращая внимания на них, но в результате он получит «сухой» перевод.

 Как романист Джон Фаулз не нуждается в рекомендациях. Его популярность, как и его каноническое место в английской литературе, не подвергается сомнению по меньшей мере уже три десятилетия. Однако его работы не из области художественной литературы гораздо менее известны, отчасти потому, что разбросаны по эфемерным периодическим изданиям, научным журналам и (если ему приходилось писать предисловия или введения) по книгам других авторов, издававшимся менее значительными тиражами и не столь популярным, как его собственные произведения; эти книги зачастую больше не издаются.

       В литературоведческих работах, посвященных творчеству Дж. Фаулза, часто обращается внимание на усложненность композиции романа "Коллекционер", ее экспериментальность. Достаточно в тексте метафор, которые придают тексту особый окрас.

Изначально следует рассмотреть  метафору как таковую.

 Мета́фора - слово или выражение, употребляемое в переносном значении, в основе которого лежит неназванное сравнение предмета с каким-либо другим на основании их общего признака. Термин принадлежит Аристотелю и связан с его пониманием искусства как подражания жизни. Метафора Аристотеля в сущности почти неотличима от гиперболы (преувеличения), от синекдохи, от простого сравнения или олицетворения и уподобления. Во всех случаях присутствует перенесение смысла с одного слова на другое.

     По ходу повествования произведения можно убедиться в том, что портрет Миранды представляет собой лейтмотив, ключевую характеристику развития сюжета, - на протяжении романа Фредерик подмечает малейшие детали её образа, который неизменно вызывает в нём восхищение её лёгкостью, воздушностью, некой отрешённостью от всего земного: образные сравнения (сравнение - излюбленный приём Джона Фаулза, в частности, в романе "Коллекционер", т.к.он предоставляет широкие возможности при описании людей, пейзажа, помещения; при всём при том метафоры - одно из наиболее доступных средств выражения мыслей персонажей с узким, ограниченным взглядом на мир, подобных Фредерику Клеггсу) пронизывают всю ткань повествования, позволяя детально передать портрет Миранды, характерные черты её образа: предметы её гардероба "She'd taken her blue jumper off, she stood there in a dark green tartan dress, like a schoolgirl tunic, with a white blouse open at the throat"; при описании одежды автор употребляет эпитеты, передающие цветовую гамму деталей туалета, подчёркивающие безупречный вкус героини (символичен выбор автором голубого цвета в описаниях одежды Миранды, что свидетельствует о её творческой натуре и склонности к перфекционизму), а также многосоюзие и перечисление: "She was in a check dress, dark blue and white it was, her arms brown and bare, her hair all loose down her back"; "She was wearing a narrow blue skirt I bought her and a big black jumper and a white blouse, the colours really suited her". Внешность героини передана при помощи детального описания черт её лица, в котором также значительная роль отводится сравнениям, эпитетам, уточнениям и синтаксическому параллелизму, подчёркивающими красоту Миранды и вызывающими симпатию читателей к этой юной и беззащитной девушке: "Her eyes seemed very big, they didn't seem frightened, they seemed proud almost, as if she'd decided not to be frightened not at any price"; "She had great big clear eyes, very curious, always wanting to find out (not snoopy, of course)"; "I wanted to look at her face, at her lovely hair, all of her all small and pretty"; "Her lovely face"; "She was too beautiful". Эмоциональные коннотации в словах "small", "lovely", "pretty", "beautiful", выражающие гамму чувств персонажа (восторг, умиление, нежность, желание приласкать, оградить от всех) связаны не только с желанием Фредерика охарактеризовать героиню, но и с попыткой обозначить те черты, что вызвали неосознанное стремление к тотальному подчинению девушки своим душевным порывам, повлекшим за собой трагическую развязку действия романа. При этом в описании внешности героини её волосы выступают своеобразным фетишем, предметом маниакального стремления героя завладеть героиней, поместить её в свою "коллекцию", захватить в плен и распоряжаться её судьбой: описание волос, неоднократно повторяющееся на протяжении всего произведения, сигнализирует о нездоровом, паталогическом влечении Фредерика, помутнении рассудка, одержимости: "and her hair washed, it hung all wet and loose on her shoulders"; "She'd taken to wearing her hair long, tied up with a dark blue ribbon"; "Her hair was always beautiful. I never saw more beautiful hair"; "just the shape of her head and the way the hair fell from it with a special curve, so graceful it was, like the shape of a swallow-tail. It was like a veil or a cloud, it would lie like silk strands all untidy and loose but lovely over her shoulders"; "She sat on the carpet drying her washed hair"; "one of the great pleasures for me was seeing how her hair was each day"; "Her hair was done up high unlike before, very elegant. Empire she called it". Интересно, что в своих описаниях Фредерик пытается подражать "высокому" поэтическому стилю, примеряя на себя роль творческой личности: "I wish I had words to describe it like a poet would or an artist"; "I always thought of her like that, I mean words like elusive or sporadic, and very refined", на что указывают многочисленные сравнения и эпитеты,не характерные для обыденной лексики, повседневной речи героя: "seeing her always made me feel like I was catching a rarity"; "her name as beautiful as herself"; "she always wore flat heels so she didn't have that mince like most girls"; "like a bird"; "she spoke like she walked"; "she struggled like the dickens"; "bold as brass she was"; "then she suddenly looked as if she thought of something nasty"; "cold as ice she was"; "it was like she was talking to herself"; "She held the cigarette, very ladylike, between her fingers". Зачастую герою не хватает слов, чтобы описать характерные черты Миранды, что подтверждают приёмы звукоподражания, перечисления, метафоры в попытке найти единственно верные слова, "ухватить" неуловимое сходство, и образное сравнение неизменно присутствует в лексике героя как единственно доступное средство передачи эмоций и чувств: "I can't say what was special in her voice. Of course it was very educated, but it wasn't la-di-da, it wasn't slimy, she didn't beg the cigarettes or like demand them, she just asked for them in an easy way and you didn't have any class feeling".Таким образом, сравнения служат основным средством создания портрета героини в романе, охватывая все грани её разносторонней натуры: от причёски, голоса, внешнего облика до походки, манеры говорить, курить, выражать эмоции и т.д.

2.2Эпитеты

      Эпитет-определение при слове, влияющее на его выразительность. Речь Миранды заслуживает особого внимания. Её артистизм, её творческая натура проявляется в той лёгкости, с какой девушка выражает свои мысли. Она словно "играет словами". Лексика героини изобилует неологизмами, построенными на основе различных способов словообразования: обратного словообразования, или так называемого "вычитания" "I psycho-analysed him this evening"; "don't chloroform me again", словосложения "foolproof"; "she was so sex-kittenish"; "unlived-in"; "I felt like the girl-at-the-ball-coming-down-the-grand-staircase", деривации "I hissed a damn-you at Piers"; "which is Calibanese for "no" и другие. Миранда возмущена безграмотностью, бедностью речи Фредерика, которого героиня называет не иначе, как Калибаном (перифраз по произведению Уильяма Шекспира "Буря"): "You know how rain takes the colour out of everything? That's what you do to the English language." - здесь метафора усиливает негодование героини. Эпитеты в высказываниях героини также акцентируют её образованность, ум, богатый словарный запас: определяя какую-либо вещь или явление, автор использует слова с ярко выраженными эмоционально-оценочными коннотациями, как положительными - "delicious", "lovely", "beautiful", "liveable", "significant", "emotional", "incredible", "sweet", "tremendous", так и отрицательными - "ghastliest", "awful", "terrible", "ridiculous", "miserable", "ugly", "sentimental", "horrid", "absurd", "hateful". Речь героини насыщена разнообразными стилистическими приёмами и изобразительно-выразительными средствами языка, что также свидетельствует о многогранности личности, умении выслушать и принять различные точки зрения: Миранда понимает, что обречена, но упорно продолжает борьбу за жизнь, за свободу. Почти все аспекты жизни нашли своё отражение в дневнике героини: природа, искусство, любовь, отношение к Богу, к обществу, к жизни. Остановимся подробнее на этом.

Природа оказывает на Миранду сильнейшее эмоциональное воздействие: оказавшись в заточении, она осознаёт всю  красоту и прелесть окружающего  мира, которая не играла той значительной роли в её повседневной, обыденной  жизни. Воспоминания Миранды пропитаны  горечью, сожалением, восхищением - весь спектр эмоций передан через особые стилистические средства: лексические  повторы "being under the stars, and breathing in wonderful wonderful, even though it was damp and misty, wonderful air", обособление "It was so dark. So lonely. No lights. Just darkness.", эпитеты и образные сравнения "Like rain, endless dreary rain. Colour-killing."; "a beautiful silver sadness, like a Christ face", метафоры "the great seas and oceans of stars".

Миранда словно заново переосмысливает свою жизнь, проживает её вновь на страницах дневника: аллюзии "Like Major Barbara"; "It's like the little Japanese girl they found in the ruins of Hiroshima", ссылки на любимые книги "Catcher in the Rye", "Sense and Sensibility", "Saturday Night and Sunday Morning", художников Paul Nash, Jackson, Pollock, Nicholson, Mondrian, John Minton, Goya, метонимия в описании их полотен "I remember he once said about a Mondrian", "There was the Nielsen Woman", упоминание любимых композиторов и их произведений Mozart, Bartok's "Music for Percussion and Celeste", The Goldberg's variations и образная передача музыкальных мотивов путём их сопоставления с неуловимой красотой ночи "There was one towards the end that was very slow, very simple, very sad, but so beautiful beyond words or drawing or anything but music, beautiful there in the moonlight. Moon-music, so silvery, so far, so noble", - всё передаёт тоску героини по утраченному и столь горячо любимому миру, куда она всё ещё надеется вернуться любой ценой, решаясь даже на крайний шаг - попытку понять и принять Калибана, полюбить его. Её тонкая художественная натура не выносит уродливого калибанского мирка, восстаёт против тюремного заточения. На протяжении романа героиня пытается донести свою философию, свою жизненную позицию до ограниченного и уродливого своей ограниченностью героя; в этом автору помогают следующие стилистические приёмы: риторические восклицания "Your guest!"; "Those terrible chichi wall-lamps, and-not china wild duck!"; But it's you who make it so!"; "Come, thou tortoise!", олицетворение "It's a lovely lovely room. It's wicked to fill her with all this shoddy stuff. Such muck!", эпифора "I'm your prisoner, but you want me to be a happy prisoner", "I'm not a snob. I hate snobs. I hate snobbism.", повтор "You could. We could be friends. I could help you", параллельные конструкции "I must have a bath sometimes. I must have some fresh air and light. I must have some drawing materials. I must have a radio or a record-player."; "I shall never never respect you. I shall never never speak to you again.", антитеза "It's funny. I should be shivering with fear. But I feel safe with you.", полисиндетон "I hate people who collect things, and classify things and give them names and then forget all about them.", перечисление "They call a painter an impressionist or a cubist or something and then they put him in a drawer and don't see him as a living individual painter any more."; "It's suburban, it's stale, it's dead, it's..."; "It's lurking somewhere about in this house, this room, this situation, waiting to spring".

    Называя себя буддистом, Миранда пытается быть гуманной, человечной даже по отношению к своему тюремщику. Гуманизм - имманентная характеристика её души; в высказываниях героини автор неоднократно употребляет лексический повтор слова "human": "We all want things we can't have. Being a decent human being is accepting that"; "You've got to be a new human being"; "But that's horrible. It's inhuman! We'll never understand each other."; "He's not human; he's an empty space disguised as a human". Путём обобщения героиня пытается пробиться сквозь толщу эгоизма героя: "I'm thinking of all the living beauty you've ended"; "Oh, everything square that ever was". В речи героини присутствуют даже вульгаризмы: "My mother's a bitch. A nasty middle-class bitch. She drinks.", но они не находят иного эмоционального отклика в душе героя, кроме отвращения.

Миранда объективно относиться к собственному творчеству. Она не рассматривает  себя с позиций гениальности, выдающегося  таланта, и способна к самокритике: антитеза "I'm not a good draughtsman. I might become a very clever artist, but I shan't ever be a great one." указывает на это. Героиня полна благородных порывов, в ней присутствует чувство собственного достоинства, и именно поэтому она отказывается от предложения выйти замуж за Фредерика даже в обмен на свободу, оставаясь приверженной высоким жизненным принципам: синтаксический параллелизм подтверждает горячность её убеждений "Marriage means love. I can't marry a man to whom I don't feel I belong in all ways. My mind must be his, my heart must be his, my body must be his. Just as I must feel he belongs to me." Истинная любовь Миранды - её знакомый художник, Чарльз Вестон, о котором девушка упоминает в своём дневнике, как о неком "Ч.В." или "G.P." (в оригинале - George Paston), и часто цитирует его слова: "G.P. saying that collectors were the worst animals of all. They're anti-art, anti-life, anti-everything"; "The hateful tyranny of weak people. G.P. said it once." Миранда утверждает, что ненавидит снобизм и снобов, но именно Чарльз Вестон, в котором присутствует определённая доля снобизма, оказал решающее влияние на становление её характера. Многие суждения Миранды - результат воспитания художника-нигилиста - пропитаны юношеским максимализмом, чувством нетерпимости, превосходства, принадлежности к определённому классу творчески мыслящих людей: "Ugly ornaments don't deserve to exist"; "I'm so superior to him". И возраст становится тем непреодолимым препятствием, который не позволяет Миранде сблизиться с Чарльзом, которого героиня причисляет к уже отжившему свой век поколению: "It's the silly new middle-aged people who've got to be young who've changed. This desperate silly trying to stay with us. They can't be with us. They imitate us so badly that we can't respect them."

Классовая неприязнь становится камнем преткновения в диалогах Миранды и Фредерика. Миранда пытается мыслить шире, противостоять  той паутине калибанизма, медленно опутывающей её, но нет той силы, которая бы заставила героиню  переступить через себя, поставить  себя на одну ступень с морально уродливым человеком: риторические вопросы передают отвращение героини: "Why should we tolerate their beastly Calibanity? Why should every vital and creative and good person be martyred by the great universal stodge around?" Постепенно к героине приходит осознание мотива совершённого преступления; автор даёт ответ на вопрос о причине столь яростного нежелания Фредерика отпустить Миранду на свободу через синтаксический параллелизм и перечисление: "Because they all hate us, they hate us for being different, for not being them, for their own not being like us. They persecute us, they crowd us out, they send us to Coventry, they sneer us, they yawn at us, they blindfold themselves and stuff up their ears. They do anything to avoid having to take notice of us and respect us.", которые выдают степень крайнего отчаяния героини, её предчувствие близкого конца, постепенно переходящего в заключительную, наиболее трагическую часть дневника, где Миранда разочаровывается в Боге: "I've felt Godless. Prayer and worship and singing hymns - all silly and useless"; "The sky is absolutely empty. Beautifully pure and empty." Последняя мечта героини - вновь увидеть свет, почувствовать ритм жизни: удивительное по красоте описание света насыщено глубоким трагизмом, подчёркнутым синонимичными выражениями, отрицанием, сравнением и эпитетами: "Fiat lux. I've been playing the Modern Jazz Quartet's records over and over again. There's no night in the music, no smoky dives. Bursts and sparkles and little fizzes of light, starlight, and sometimes high moon, tremendous everywhere light like chandeliers of diamonds floating in the sky." Это короткое описание представлено в дневнике героини словно молитва; Миранда будто бы пытается силой воли сбросить с себя оковы калибанизма и выйти за пределы гнетущей реальности, вновь увидеть свет, своих близких, Минни, Чарльза.