Ономастика в романе "Обломов"

В тексте романа противопоставляются две группы имен собственных.

 Широко распространенные имена и фамилии со стертой внутренней формой, представляющие собой, по определению самого автора, только «глухое отзвучие», например: Его многие называли Иваном Иванычем, другие - Иваном Васильевичем, третьи - Иваном Михайловичем. Фамилию его называли тоже различно: одни говорили, что он Иванов, другие звали Васильевым или Андреевым, третьи думали, что он Алексеев... Весь этот Алексеев, Васильев, Андреев или, как хотите, есть какой-то неполный, безличный намек на людскую массу, глухое отзвучие, неясный ее отблеск»[1.1. стр.29].

 «Значащие» имена и фамилии, мотивированность которых обнажается в тексте: так, фамилия Махов соотносится с фразеологизмом «махнуть на все рукой» и сближается с глаголом «подмахнуть»; фамилия Затертый мотивируется глаголом «затереть» в значении «замять дело», а фамилия Вытягушин - глаголом «вытягивать» в значении «обирать». «Говорящие» фамилии чиновников, таким образом, непосредственно характеризуют их деятельность. В эту же группу входит фамилия Тарантьев, которая мотивируется диалектным глаголом «тарантить» ('говорить бойко, резво, скоро, торопливо тараторить; обл. таранта - 'бойкий и резкий говорун')[1.2]. Такая интерпретация фамилии «бойкого и хитрого», по оценке Гончарова, героя поддерживается прямой авторской характеристикой: «Движения его были смелы и размашисты; говорил он громко, бойко и всегда сердито; если слушать в некотором отдалении, точно будто три пустые телеги едут по мосту»[1.1. стр.37]. Имя же Тарантьева - Михей - обнаруживает несомненные интертекстуальные связи и отсылает к образу Собакевича, а также к фольклорным персонажам (прежде всего к образу медведя) - не случайно в описании этого персонажа упоминается «сказка».

 Промежуточную  группу между «значащими» и  «незначащими» именами собственными  составляют в тексте имена  и фамилии со стертой внутренней  формой, вызывающие, определенные устойчивые  ассоциации у читателей: фамилия  Мухояров, например, сближается со  словом «мухрыга» ('плут', 'продувной обманщик'); фамилия всеядного журналиста, всегда стремящегося «делать шум», Пенкина ассоциируется с выражением «снимать пенки», с фразеологизмом «с пеной у рта» и актуализирует образ пены с присущими ему признаками поверхностности и пустого брожения. 

Имена персонажей романа сочетаются в тексте с именами  литературных и мифологических героев: Ахилл, Илья Муромец, Корделия, Галатея, Калеб и др. Эти «точечные цитаты» определяют многомерность образов и ситуаций романа и отражают иерархичность его структуры, включают его в диалог с другими произведениями мировой литературы.

В романе «Обломов»  антропонимы объединяются в систему: периферию ее составляют «значащие» имена, которые носят, как правило, второстепенные персонажи, в центре ее, в ядре, - имена главных героев, для которых характерна множественность смыслов. Эти антропонимы образуют пересекающиеся ряды противопоставлений. Их значение определяется с учетом повторов и оппозиций в структуре текста.

Фамилия главного героя  романа, вынесенная в сильную позицию  текста - заглавие, неоднократно привлекала внимание исследователей. При этом высказывались разные точки зрения. В. Мельник, например, связал фамилию  героя со стихотворением Е. Баратынского «Предрассудок! он обломок давней правды...», отметив соотносительность слов Обломов - обломок.[2.6. стр.21] С точки зрения другого исследователя, П. Тиргена, параллель «человек - обломок» служит для характеристики героя как «неполного», «недовоплощенного» человека, «сигнализирует о доминанте фрагментарности и отсутствии цельности»[2.7. стр.24]. Т.И. Орнатская связывает слова Обломов, Обломовка с народнопоэтической метафорой «сон-обломон». Эта метафора носит амбивалентный характер: с одной стороны, с образом сна ассоциируется «зачарованный мир» русских сказок с присущей ему поэзией, с другой стороны, это «обломный сон», гибельный для героя, придавивший его могильным камнем[2.8. стр. 229].

 Для интерпретации фамилии Обломов необходимо учитыватьвсе возможные производящие слова этого имени собственного, которое в художественном тексте приобретает мотивированность, всю систему контекстов, содержащих образную характеристику героя, интертекстуальные (межтекстовые) связи произведения.

Слово Обломов характеризуется  множественностью мотивации, учитывающей  многозначность слова в художественном тексте и обнаруживающей множественность  смыслов, им воплощаемых. Оно может  мотивироваться как глаголом обломать (и в прямом, и в переносном значении - 'заставить кого-либо вести  себя определенным образом, подчинив его  волю')[1.2], так и существительными облом ('все, что не цело, что обломано) и обломок.

Обломок - 'обломленная кругом вещь' [1.2]; обломок - 1) отбитый или отломившийся кусок чего-либо; 2) перен: остаток чего-либо прежде существовавшего, исчезнувшего [1.3].

Возможна также  связь слов «облом» и «Обломов» на основе оценочного значения, присущего первому слову как диалектизму, - 'неповоротливый человек'.

Отмеченные направления  мотивации выделяют такие смысловые  компоненты, как «статика», «отсутствие  воли», «связь с прошлым» и подчеркивают разрушение целостности. Кроме того, возможна связь фамилии Обломов  с прилагательным облый ('круглый'): имя собственное и это слово сближаются на основе явного звукового сходства. В этом случае фамилия героя интерпретируется как контаминированное, гибридное образование, совмещающее семантику слов «облый» и «ломать»: круг, символизирующий отсутствие развития, статичность, неизменность порядка, представляется разорванным, частично «сломанным».

В контекстах, содержащих образную характеристику героя, регулярно  повторяются образы сна, камня, «потухания», остановки роста, ветхости и одновременно детскости,: [Обломов] «... радовался, что лежит он, беззаботен, как новорожденный младенец; Я дряблый, ветхий, изношенный кафтан; Ему грустно и больно стало за свою неразвитость, остановку в росте нравственных сил, за тяжесть, мешающую всему; С первой минуты, когда я сознал себя, я почувствовал, что уже гасну; Он... заснул крепким, как камень, сном; [Он] заснул свинцовым, безотрадным сном»[1.1.стр .96]. В тексте, таким образом, регулярно подчеркивается раннее «погасание» сил духа и отсутствие целостности в характере героя.

Множественность мотивации  фамилии Обломов связана с разными смыслами, реализующимися в отмеченных контекстах: это прежде всего недовоплощенность, проявляющаяся в «обломе» возможного, но нереализовавшегося жизненного пути, отсутствие целостности, наконец, круг, отображающий особенности биографического времени героя и повторение «одного и того же, что бывало у дедов и отцов»[1.1.стр.178]. «Сонное царство» Обломовки графически можно изобразить в виде замкнутого круга. «Что такое Обломовка, как не всеми забытый, чудом уцелевший "блаженный уголок" - обломок Эдема?»

Связь Обломова с циклическим  временем, основной моделью которого является круг, принадлежность его  к миру «вялой жизни и отсутствия движения», где «жизнь... тянется  беспрерывной однообразной тканью», подчеркиваются повтором, объединяющим имя и отчество героя, - Илья Ильич Обломов. Имя и  отчество отражают сквозной для романа образ времени. «Потухание» героя  делает основным ритмом его существования  периодичность повторений, при этом биографическое время оказывается  обратимым, и в доме Пшеницыной Илья Ильич Обломов вновь возвращается в мир детства - мир Обломовки: конец жизни повторяет ее начало. И видится ему большая темная, освещенная сальной свечкой гостиная в родительском доме, сидящая за круглым столом покойная мать и ее гости... Настоящее и прошлое слились  и перемешались.

«Грезится ему, что он достиг той обетованной земли, где текут реки меду и молока, где едят незаработанный хлеб, ходят в золоте и в серебре...»[1.1.стр.480].

В финале романа в  фамилии героя особенно выделяется, как мы видим, смысл 'круг', в то же время значимыми оказываются  и смыслы, связанные с глаголом ломать (обломать): в «забытом уголке», чуждом движения, борьбы и жизни, Обломов останавливает время, преодолевает его, однако обретенный «идеал» покоя «обламывает крылья» его души, погружает его в сон:  «У тебя были крылья, да ты отвязал их; Зарыт, задавлен он [ум] всякой дрянью и заснул в праздности»[1.1.стр.391]. Индивидуальное существование героя, «обломавшего» течение линейного времени и вернувшегося во время циклическое, оказывается «гробом», «могилой» личности: « ...Он тихо и постепенно укладывается в простой и широкий гроб... своего существования, сделанный собственными руками, как старцы пустынные, которые, отворотясь от жизни, копают себе могилу»[1.1.стр.474].

В то же время имя  героя - Илья - указывает не только на «вечное повторение». Оно выявляет фольклорно-мифологический план романа. Это имя, соединяя Обломова с миром  его предков, сближает его образ  и с образом былинного богатыря Ильи Муромца, подвиги которого после  чудесного исцеления сменили  немощь героя и его тридцатилетнее «сидение» в избе, а также с  образом Ильи-пророка. Имя Обломова оказывается амбивалентным: оно  несет в себе указание и на длительную статику («неподвижный» покой), и  на возможность ее преодоления, обретения  спасительного «огня». Эта возможность  остается нереализованной в судьбе героя: «В жизни моей ведь никогда не загоралось никакого, ни спасительного, ни разрушительного, огня... Илия не понял этой жизни, или она никуда не годится, а лучшего я ничего не знал...»[1.1.стр.184]

Антипод Обломова - Андрей Иванович Штольц. Контрастными оказываются в тексте и их имена и фамилии. Противопоставление это носит особый характер: в оппозицию вступают не сами имена собственные, а порождаемые ими смыслы, причем смыслы, непосредственно выражаемые именем и фамилией Штольца, сопоставляются со смыслами, только ассоциативно связываемыми с образом Обломова. «Детскости», «недовоплощенности», «округлости» Обломова противопоставляется «мужественность» Штольца (Андрей - др.-греч. - 'мужественный, храбрый' - 'муж, мужчина'); с кротостью, мягкостью, «природным золотом» сердца главного героя сопоставляется гордость (от нем. stolz - 'гордый') деятельного человека и] рационалиста.

Гордость Штольца имеет в романе разные проявления: от «уверенности в себе» и осознания собственной силы воли до «экономии сил души» и некоторой «спесивости». Немецкая же фамилия героя, противопоставляемая русской фамилии Обломов, вводит в текст романа оппозицию двух миров: «своего» (русского, патриархального) и «чужого». Одновременно для художественного пространства романа оказывается значимым и сопоставление двух топонимов - названий деревень Обломова и Штольца: Обломовка и Верхлево. «Обломку Эдема», Обломовке, связанной с образом круга и соответственно господством статики, в тексте противостоит Верхлево. В этом названии угадываются возможные мотивирующие слова: верх как знак вертикали и верхлявый ('подвижный', т.е. нарушающий неподвижность, однообразие замкнутого существования).

Особое место в  системе образов романа занимает Ольга Ильинская (после замужества - Штольц). Ее внутренняя связь с Обломовым подчеркивается повтором его имени в структуре фамилии героини. «В идеальном, замысленном судьбой варианте Ольга была предназначена Илье Ильичу ("Я знаю, ты мне послан Богом"). Но непреодолимость обстоятельств развела их. Драма человеческой недовоплощенности выявилась в грустном финале судьбой благословленной встречи»[2.9.стр.317]. Изменение же фамилии Ольги (Ильинская > Штольц) отражает и развитие сюжета романа, и развитие характера героини. Интересно, что в текстовом поле этого персонажа регулярно повторяются слова с семой 'гордость', причем именно в этом поле (по сравнению с характеристиками других героев) они доминируют, ср.: Ходила Ольга с наклоненной немного вперед головой, так стройно, благородно покоившейся на тонкой, гордой шее; Она смотрела на него со спокойной гордостью; ...перед ним [Обломовым]... оскорбленная богиня гордости и гнева; ...И ему [Штольцу] долго, почти всю жизнь, предстояла... немалая забота поддерживать на одной высоте свое достоинство мужчины в глазах самолюбивой, гордой Ольги...

Повтор слов с семой 'гордость' сближает характеристики Ольги  и Штольца: «Он... страдал без робкой покорности, а больше с досадой, с гордостью; [Штольц] был целомудренно-горд; [Он] был внутренне горд... всякий раз, когда ему случалось заметить кривизну на своем пути»[1.1.стр.162]. В то же время «гордость» Ольги противопоставляется «кротости», «мягкости» Обломова, его «голубиной нежности». Показательно, что слово гордость появляется в описаниях Обломова только один раз, причем в связи с пробудившейся в герое любовью к Ольге, и служит своеобразным рефлексом ее текстового поля: Гордость заиграла в нем, засияла жизнь, ее волшебная даль...

Таким образом, Ольга  и соотносит, и противопоставляет  разные миры героев романа. Устойчивые ассоциации вызывает у читателей  романа и само ее имя. «Миссионерка» Ольга носит имя первой русской святой (Ольга > герм. Helge - предположительно 'находящийся под покровительством божества', 'вещий'). Как заметил П.А. Флоренский, имя Ольга... обнаруживает ряд особенностей характера тех, кто его носит: «Ольга... крепко стоит на земле. По своей цельности Ольга безостаточна и по-своему прямолинейна... Раз направившись волею к известной цели, Ольга вся без остатка и без оглядки уйдет в достижение этой цели, не щадя ни окружающего и окружающих, ни себя самое...»[2.10.стр.162].

Ольге Ильинской в  романе противопоставлена Агафья Матвеевна  Пшеницына. Контрастны уже портреты героинь; например:

«...Губы тонкие и большею частию сжатые: признак непрерывно устремленной на что-нибудь мысли. То же присутствие говорящей мысли светилось в зорком, всегда бодром, ничего не пропускающем взгляде темных, серо-голубых глаз. Брови придавали особенную красоту глазам... одна на линию была выше другой, от этого над бровью лежала маленькая складка, в которой как будто что-то говорило, будто там покоилась мысль (портрет Ильинской)»[1.1.стр.192].

«Бровей у нее почти совсем не было, а были на их местах две немного будто припухлые, лоснящие полосы, с редкими светлыми волосами. Глаза серовато-простодушные, как и все выражение лица... Она тупо выслушала и тупо задумалась (портрет Пшеницыной)»[1.1.стр.297].

Различный характер носят  и интертекстуальные связи, сближающие героинь с литературными или мифологическими персонажами, упоминающимися в произведении: Ольга - Корделия, «Пигмалион»; Агафья Матвеевна - Милитриса Кирбитьевна. Если в характеристиках Ольги доминируют слова «мысль» и «гордый» (гордость), то в описаниях Агафьи Матвеевны регулярно повторяются слова «простодушие», «доброта», «застенчивость», «любовь».