Анализ произведения "Преступление и наказание"

В стихотворении  Н.А. Некрасов определяет сущность своего поэтического творчества.Н.А. Некрасова как гражданского поэта заботит судьба крестьянства, роль поэтического творчества, назначение поэта. Поэтому в своих лирических произведениях Николай Алексеевич не раз обращается к теме назначения поэзии, к судьбе поэта и его творческих произведений.Н.А. Некрасов пишет стихотворение «Вчерашний день, часу в шестом…», в котором в рамках одного художественного целого соединяются две темы: тяжелое положение крестьянства и сложная миссия поэта в обществе. Лирическое произведение – небольшое по объему, всего два четверостишия. В центре первой части стихотворения образ молодой крестьянки, публично избиваемой кнутом на Сенной площади Санкт-Петербурга:

Вчерашний день, часу в шестом,

Зашел я на Сенную;

Там били женщину  кнутом,

Крестьянку молодую.

Ни звука из ее груди,

Лишь бич свистал, играя…

Молчание женщины  свидетельствует о ее особой гордости: она не просит пощады у своих палачей. В лирическом произведении используются метафоры, олицетворения («били женщину», «бич свистал, играя»), характеризующие  действия палачей. Стихотворение написано четырехстопным ямбом. Этот стихотворный размер передает звуки совершаемого действия, свист бича.

Поэт сравнивает свою музу с публично избиваемой женщиной:

И музе я сказал: «Гляди!

Сестра твоя родная!»

Так Н.А. Некрасов определяет сущность собственного поэтического творчества. Муза здесь олицетворяется и становится сестрой избиваемой женщины. Но так же как и молодая крестьянка, поэзия Некрасова горда и независима от общественного мнения.

(2 вариант)

Стихотворение Н.А. Некрасова написано в 1848 году, то есть задолго до отмены крепостного  права в России.Стихотворение состоит из двух предложений, двух частей. Первая – определение времени («вчерашний день», «часу в шестом») и места (Сенная) действия.Не в первый раз поэт обращается к теме Петербурга, причем не парадного, а Петербурга простого народа, подавляемого, избиваемого, терпеливого. Перед нами бытовая, вполне типичная сцена: на одной из улиц Питера за что-то наказывают плетьми молодую крестьянку. Женщина не стонет, не плачет, не умоляет, а терпеливо переносит наказание, вдвойне жестокое, так как оно еще и публичное. Это – сюжетная основа стихотворения, картинка, предстающая перед нашими глазами в первой части произведения.Образ русской крестьянки – один из основных образов поэзии Некрасова. Кто не знает знаменитых его слов о женщине «в русском селении», которая «коня на скаку остановит» и «в горящую избу войдет». Только неожиданно фантазия поэта поставила рядом крепостную крестьянку и Музу. Большинству из нас Муза представляется красивой молодой женщиной в белом длинном одеянии с арфой, пером или книгой в руках, воздушная, не от мира сего, само вдохновение, мечта. А здесь? Распростертое на земле или на помосте обнаженное крепкое тело крестьянки, привычной к работе, к побоям, не слышавшей за всю жизнь слова благодарности, терпеливо, молча сносящая любое оскорбление, любое надругательство.

Ни звука из ее груди,

Лишь бич свистал, играя…

И Музе я сказал: «Гляди!

Сестра твоя родная!»

Что же позволило  Н.А. Некрасову сравнить Музу и крепостную крестьянку? Прежде всего – долготерпение, которое не первый раз осуждает поэт в своих произведениях («Ты проснешься ль исполненный сил?..»).Как и женщина на Сенной, русская поэзия XIX века бесправна, избиваема критикой, цензурой. Поэта за его неблагонадежные стихи можно сослать, посадить в тюрьму, убить, если не физически, то морально. Но она сильна и терпелива, она вынесет все и оставит свое слово гнева потомкам. 
 
 
 

• Смотри, как  облаком живым 
• Фонтан сияющий клубится;
• Как пламенеет, как дробится
• Его на солнце влажный дым.
• Лучом поднявшись к небу, он
• Коснулся высоты заветной -
• И снова пылью огнецветной
• Ниспасть на землю осужден.
• О смертной мысли водомет,
• О водомет неистощимый,
• Какой закон непостижимый
• Тебя стремит, тебя мятет?
• Как жадно к небу рвешься ты!
• Но длань незримо-роковая,
• Твой луч упорный преломляя,
• Сверкает в брызгах с высоты.

    На первый взгляд, перед нами характерное двойное проведение темы по фольклорному типу («психологический параллелизм»): «фонтан» как явление внешнего мира и «водомет» как процесс мысли. Действительно, подобный ход встречается у Тютчева, хотя в форме «двойчаток» весьма редко: два «чистых» примера («Поток сгустился и тускнеет…», «Еще земли печален вид…»), но композиция «Фонтана» проработана гораздо глубже. Параллелизм предназначен для указания на единство, но в «Фонтане» перводеление способствовало сильному разбеганию частей. Избыточной защиты не получилось. Первая строфа - прекрасная, многоцветная картина для созерцания, картинность почти заслоняет драму ниспадения струи. Кроме того, детали картины, замыкаясь на себя, отклоняются от прямой соотнесенности со второй строфой, с «водометом». Все метафоры «Фонтана» («облако», «сияющий», «пламенеет», «дробится», «дым», «лучом», «пылью огнецветной») уводят от водной стихии к яркой изобразительности других стихий. (О воде напоминает лишь «метафора метафоры» - «влажный дым».) Усилие контраста еще и в том, что «мысль смертная», а «облако живое». Созерцательности первой части противопоставлен во второй страстно-волевой порыв, внеизобразительный и по существу музыкальный. Вторая часть, таким образом, драматически сосредоточена на себе в напрасном сопротивлении «длани незримо-роковой», разрывает параллелизм «фонтана» и «водомета». Лишь два последних стиха напряженно восстанавливают композиционно-смысловое единство стихотворения, сшивая обе строфы, как нитью, образом «луча», прежде чем он рассыплется «пылью» и «брызгами». Заодно последние два стиха возвращают «фонтану» и картинность, и мифологему воды. В результате мы наблюдаем как расколотость двух частей, так и стремление уравновесить их симметрией, повтором ситуации, диффузией образов - то есть все то, что мы в начале нашего текста назвали гиперкомпенсацией конструктивных усилий.Если в «Фонтане» при перводелении граница оказалась проведенной слишком резко, то в ранних опытах с «двойчаткой» разведение содержания на полюса порой оказывалось недостаточным: смысл частей как бы сливался, хотя жанровая графема была соблюдена. Видимо, пробел перводеления в мире Тютчева приобретал важную структурно-смысловую функцию, устанавливая всякий раз оптимальную дистанцию между строфами. Так, в математической игре Конвея «Жизнь» фишки на разграфленном поле «погибают» в трех случаях: рассеяния, соотнесенности и зацикленности. В самой первой «двойчатке», написанной Тютчевым на семнадцатом году в честь окончания его учителем Раичем перевода Вергилиевых «Георгик» - «Неверные преодолев пучины», - обе строфы как бы «упали» друг на друга, смяв разграничение. Вторая часть начинается таким образом, что создается впечатление, будто стихотворение пишется заново: «И в пристани, окончив бег пустынный» и «Влетаешь в пристань». Здесь, впрочем, видится замысел этого сюжета: не случайно слово «пловец» появляется уже во втором стихе, между тем как «певца» приходится ждать почти до конца стихотворения. Это после замечаешь, что третье лицо меняется на второе, потому что про «пловца» рассказывают, а к «певцу» обращаются, различаешь приблизительную и точную систему рифм в строфах, наконец, оцениваешь метафору «рассек». Моря обширные своим рулем», так как она вдруг оказывается образом нашего перводеления. Но это все потом, а поначалу немного огорчает вялость ритмов и смазанность структуры. Зато в «недоработке» юного поэта можно разглядеть не теоретическое, не «шеллингианское», а изначально и органически присущее Тютчеву чувство одухотворенности природы и - что еще важнее - тождество природы и духа. Поэтому-то хотя стихи Тютчева и можно соотнести с философскими идеями как Шеллинга, так и других мыслителей - и это весьма возвышает поэтические образы, - но в них прежде всего обнажаются пласты архаического сознания, - и все это черты Тютчева-поэта и черты русского менталитета. Вот с чем связана хорошо известная склонность Тютчева к дублетным стихотворениям, к многократным повторам мотивов, образов и словесных формул, а с точки зрения описываемого здесь лирического жанра «строфической двойчатки» - необходимость кругового хода внутри одной вещи, неисследимая тяга к дублетности, редупликации, наконец, тавтологии. Юношеское стихотворение Тютчева «Неверные преодолев пучины…» выводит на все эти проблемы и позволяет позже разглядеть их в гораздо более сложном оформлении. 
 
 
 

“Женские  лики” во многом определили направленность лирики А. А. Блока, хотя это далеко не основной мотив его творчества.  
    Творческая судьба поэта всегда была неразрывно связана с его личной жизнью. Через всю жизнь он пронес чувство безграничной любви к Л. Д. Менделеевой. Это она вдохновила его на те стихотворения, которые позже вошли в сборник “Стихи о Прекрасной Даме”. Это был первый поэтический сборник Блока.  
    Несмотря на то что она имела вполне земной прототип, Прекрасная Дама обожествлялась Блоком, приравнивалась к святой. Она кажется эфемерным существом, созданным из какой-то высшей субстанции, не из плоти. Это идеал, символ Вечной Женственности. Поэт отрешился от реальности, ушел в мир, созданный им самим.  
    Однако со временем поиски идеала завели Блока в тупик. Он отходит от прежней погруженности в свой мир, где правит Прекрасная Дама. Не последнюю роль в этом играло расставание с Л. Д. Менделеевой. Он продолжал посвящать ей стихи, но образ Прекрасной Дамы тускнел, на смену ему приходили другие “женские лики”. Они всё еще были покрыты налетом юношеской мечтательности.  
    Таков образ Незнакомки из одноименного стихотворения. Ее облик полуреален, растушеван, она отстранена от окружающей действительности, как будто не принадлежит ей. В то же время Незнакомка вполне реальна, ее внешность невольно возникает перед мысленным взором благодаря мелким деталям: 
 
    И перья страуса склоненные  
     В моем качаются мозгу,  
    И очи синие, бездонные  
     Цветут на дальнем берегу. 
 
    По-прежнему Блок пишет о женщине-мечте, недоступной, далекой. Она то ли существует наяву, то ли снится герою во сне. В ней угадываются черты прежней Прекрасной Дамы, но это уже не она.  
    Позже в системе блоковских символов появляются такие, которые невозможно было представить, читая его раннюю лирику. Например, “невеста-весна” Сольвейг. Этот образ возникает в нескольких стихотворениях разных периодов: сначала как символ чего-то хмельного, весеннего, солнечного, потом — как спасение от отчаяния. Иногда же Сольвейг у Блока становится неотличимой от символов мрака и темноты. Этот многоликий образ девушки-весны, раз появившись, больше не покидал Блока.  
    Еще один интересный женский образ встречается в стихотворении “На железной дороге”. Это уже не Прекрасная Дама, не Незнакомка, не Сольвейг. Это деревенская девушка. Ее облик не очень четок (Блок не изменяет себе), мы знаем лишь, что она молода и красива. Читатель не имеет представления, кто эта девушка, откуда она, как складывалась ее жизнь. Мы знаем только одно — она ходит встречать проезжающие поезда. Она мечтает о той жизни, что мчится мимо нее за стеклами вагонов. А ведь в поезде — люди разных судеб, счастливые и несчастные, богатые и бедные, у них тоже есть мечты, возможно, они тоже стремятся к чему-то недостижимому. Но девушка не думает об этом. Она одинока, она ждет чуда, которого не происходит, да и не может произойти: “Так мчалась юность бесполезная”. И эта юность оборвалась под колесами поезда. Бессмысленная жизнь, ненужная красота, неосуществленные мечты... Сюжет для Блока новый, а звучание строк все то же, что и раньше.  
    По мере того как мировоззрение Блока менялось, любовь для него из святого чувства превращалась в “горькую страсть”. Женские лики приобретали новые черты:  
 
    Только губы с запекшейся кровью  
    На иконе твоей золотой  
    (Разве это мы звали любовью?)  
     Преломились безумной чертой... 
 
    Здесь, как и прежде, образ трагичен. Речь идет о падшей женщине, но она не вызывает ни отвращения, ни презрения. Горечь, не свойственная юному Блоку, сквозит в строчках, но романтическое восприятие действительности остается.  
    Говоря о “женских ликах”, нельзя не упомянуть о России. Только как к женщине и относится к ней поэт. Она — живое существо. Он говорит о ней как о человеке: 
 
    А ты все та же — лес, да поле,  
    Да плат узорный до бровей. 
 
    Блок обращается к ней как к своей неотделимой “половине”: “О, Русь моя! Жена моя!” И любит он ее как женщину: 
 
    Россия, нищая Россия,  
    Мне избы серые твои,  
    Твои мне песни ветровые —  
    Как слезы первые любви. 
 
    Любовь к Родине вдохновляла поэта всю жизнь. Пожалуй, стихов, посвященных ей или навеянных ею, больше, чем лирики, связанной с образами обычных женщин. Хотя слово “обычных” здесь, может быть, не совсем уместно, ведь женщины у Блока всегда необыкновенны, как бы оторваны от земли.  
    Есть черта, которая всегда позволяет отличить блоковских женщин, — это нереальность, туманность. Все женские образы у Блока связывает одно — отношение автора. Он всегда пишет о женщинах трепетно, с оттенком преклонения. Есть, конечно, и исключения (Катька из поэмы “Двенадцать”). Однако эти исключения крайне редки.  
    В сущности, поэт всегда оставался верен своей Прекрасной Даме, ее черты, пусть измененные до неузнаваемости, сквозят во всех “женских ликах” у Блока. Женщина всегда  
    любил одну женщину, которая и была вдохновительницей его лучших стихотворений. 
 
 

«Страшный мир! Он для  сердца тесен!» (по лирике Блока)  
Александр Александрович Блок – поэт – символист. Заставляют читателя задуматься, домыслить до конца, постараться  
самостоятельно найти ответы на жизненно важные вопросы, которые автор задает себе и людям. Каждый смех имеет свою  
необычную мелодию и ритм, что помогает нам не только представить нарисованную картину, но и услышать и почувствовать все  
то, что хотел сказать поэт. Нет просто слов, которые ничего не значат, здесь каждая мелочь имеет смысл, без которого  
наше понимание было бы не совсем полным. На мой взгляд, в своих произведения Блоку важно не только нарисовать реальный  
мир, но и изобразить всю его глубину, сущность нашей жизни. В цикле стихов «Город» пошлость и мерзость уже не  
замечаются, души начинают мертветь, что страшно для поэта, который всю жизнь ищет идеал духовной красоты. Он не хочет,  
чтобы этот процесс продолжался, и взывает к людям, которые еще не совсем омертвели душой.  
Лирический герой Блока – рыцарь, певец «Прекрасной Дамы», идеальный герой, живущий в волшебном мире, способный любить,  
с пылким сердцем и широкой душой. Его цель- найти Ту, которой он будет служить. Пока это только образ, но, может быть,  
Она существует и в реальном мире? Проходит время, и наш герой разочаровывается, спускается с облаков на грешную землю и  
попадает в «страшный мир», в котором живут сотни таких же разочаровавшихся личностей.  
В цикле стихов «Страшный мир» Блок как будто снимает радужную оболочку с нашей жизни и хочет показать реальность. Ему  
самому больно осознавать, что под ней одна чернота, пошлость и грязь, но самое страшное – признаться, что и он сам  
является частью этой мерзости. Так что же такое «страшный мир» Блока?  
Мне кажется, что для него, самым опасным в этом мире являются «мертвецы» - люди, потерявшие самое главное в жизни -  
душу, они теперь живут только плотью и только для плоти , « но надо, надо в общество втираться» и отравлять других ядом,  
ведь плохие поступки никогда не проходят бесследно, они обязательно задевают множество людей.  
В цикле «Жизнь моего приятеля» в тридцать лет человек осознает, что сердца нет. Как же с эти жить дальше? Он не  
способен испытывать самого прекрасного чувства на земле – любви, так как она для него «змеиный рай – бездонной скуки ад».  
В «страшном мире» - мире «мертвецов» и природа такая же. Луна, волшебная и таинственная, там – «диск большой,  
заливавший все в природе нестерпимой желтизной». Желтизной, значит – враждебностью и пошлой повседневностью. Человек без  
сердца и без души видит окружающий мир в мерзких тонах:  
Вон месяц, как палец, над кровлями громад  
Гримасу корчит мне…  
Возвращаясь к стихам цикла «Жизнь моего приятеля», нужно отметить, что здесь Блок показывает самый страшный грех –  
отчаяние. Он уверен, что нет ничего страшнее отчаяния. Поэту трудно признаться, что омертвение происходит и с ним, не  
хочется верить, что и в его жизни записан последний грех, после которого жизнь уже не жизнь.  
Говорят черти: «Но толпой мы все, как ангелы чисты». Черти считают себя ангелами, разве такое возможно в мире, где  
живут люди, чистые душой и умеющие любить, живущие не только плотью? Конечно, нет! Вот в этом и заключается суть  
страшного мира, где черти, как ангелы. Даже смерть говорит:  
Я отворю. Пускай немного  
Еще помучается он.  
Смерть не хочет его впускать, потому что это просто «стон», а не человеческий голос.  
Уже само название цикла «Страшный мир» заставляет читателя задуматься.  
«Пляски смерти» - бешеный вихрь, страшный танец. Почему смерть торжествует? Мертвецов все больше, царство смерти  
растет, ей не нужно плакать, она радуется в своих бешеных плясках.  
В цикле «Жизнь моего приятеля» Блок фактически рассказывает о самом себе, но, как и любому человеку, ему страшно  
признаваться, что его жизнь полна «мелочных забот», а душа «безрадостная и черная». Поэтому он и пишет о себе, как о  
каком-то своем приятеле, как будто не его жизнь, а чья то другая превращается в ничего и чья-то чужая душа умирает, но  
не его самого. Все так ужасно! Человек полностью запутался, жить без сердца просто невозможно, потому что и плоть  
постепенно погибает.  
В «страшном мире» у человека один путь: сначала умирает душа, потом тело, значит, жить невозможно. Этот мир у Блока,  
на мой взгляд, уж очень ужасен, поэт слишком трагично воспринял реальный мир, увидел всю эту мерзость, и от этого его  
собственная жизнь стала ужасной. Тьма и грязь затмили все прекрасное. Конечно, он больше не мог видеть света и радости,  
и от этого, наверное, так рано умер. «Страшный мир» поглотил талантливого поэта и прекрасного человека.  
Нашу жизнь можно назвать «страшным миром», в котором много пошлости и грязи. И все-таки я думаю, что в жизни есть и  
много светлого, чистого. Важно только разглядеть этот свет среди мглы. Каждый человек должен увидеть свой лучик, не  
обращая, внимания на попытки «мертвецом» отравить ядом. Главное не потерять свои душу и сердце, тогда будут и силы,  
чтобы победить весть этот «страшный мир»… 
 

В моей душе лежит  сокровище, И ключ поручен только мне! А.А. Блок Стихотворение «Незнакомка» явилось важным этапом в формирующейся  системе образов Блока-символиста. До этого звучали в его поэзии полунамеки и неясные фантастические тени. В этом же стихотворении поэтом создан образ его идеала, сквозь который проглядывают конкретные черты прекрасной незнакомки. Это стихотворение как бы соткано из противоречий, противопоставлений. Композиция произведения построена на антитезе. Эстетствующий поэт почти с отвращением описывает обстановку, на фоне которой позже появится его героиня.

По вечерам над  ресторанами 

Горячий воздух дик  и глух,

И правит окриками пьяными 

Весенний и тлетворный дух.

И каждый вечер, за шлагбаумами,

Заламывая котелки,

Среди канав гуляют с дамами

Испытанные остряки.

Поэт как бы нагнетает  неприятное впечатление от окружающей пошлой и приземленной обстановки. Он готовит «площадку», на которой  появится его героиня, ярким контрастом с окружающими.

...Девичий стан, шелками  схваченный,

В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж  пьяными,

Всегда без спутников, одна.

Дыша духами и  туманами,

Она садится у  окна.

И веют древними поверьями 

Ее упругие шелка,

И шляпа с траурными  перьями,

И в кольцах узкая  рука.

Поэт не просто любуется дамой, он восхищен ее нарядом, «синими  бездонными очами». Возвышенная лексика  подчеркивает благоговение автора перед  героиней. Он лишь издали с восторгом  наблюдает за ней, не решаясь приблизиться, нарушить ее покой и одиночество. А затем звучит восторженная ода  собственной фантазии, родившей этот возвышенный неземной образ, способный  поднять поэта над действительностью, увести его в волшебный мир  иллюзий, мистики и ворожбы. Блок горд, что ему открылся этот мир, скрытый от глаз обывателя.

Глухие тайны, мне  поручены,

Мне чье-то солнце вручено,

И все души моей излучины

Пронзило терпкое  вино.

В моей душе лежит  сокровище,

И ключ поручен только мне!

Стихотворение «Незнакомка» явилось своеобразной визитной карточкой  Блока-символиста и времени, которое  мы называем  «серебряным веком». Автор сумел емко и образно открыть читателю мир своей души, показать сокровища, таящиеся в его фантазии, поэтическом мире поэта-лирика.