Массовая культура

При встрече все общались и вели себя соответственно героям Толкиена, с которыми себя идентифицировали. Ставили пиво или сигареты на выигрыш в боях. Очень много курили. Наркотики, по всей видимости, принимать было не принято.

Новых приводит кто-нибудь из «ветеранов», он обычно и становится «родственником». Каждый, кто приходит, берет себе имя, заимствованное у Толкиена, сочиняет историю своей жизни. Девушки вначале обычно эльфийки. История увязана с историей «родственника», потом она может измениться, когда появятся «мать», «отец». Этикет общения — ориентированный на «аристократический» («Что вам угодно, милостивый государь?»).

Все объединены в семьи (мамы, братья и  сестры), проводятся «свадьбы», где  жрец, орудуя мечом как крестом, произносит перед «новобрачными» ритуальную фразу: «Я венчаю вас во имя водки, пива и спиртнаго духа». На венчание испрашивается согласие «родителей», надо пригласить всю «семью». Когда «жених» целует «невесту» — вслух ведется счет, и сколько насчитают, столько бутылок пива надо поставить собравшимся в случае «развода» («Поэтому развод невыгодное дело»).

В последнее время толкинисты с большим стажем («старики») уже не ходят на «Эгладор» («там гниль, новенькие»). Важными организационными формами движения стали «кабинетки» — ролевые игры, проводящиеся небольшим числом участников в квартире одного из них, а также выездные игры, которые проводятся по предварительно разработанному сценарию (обычно по мотивам одной из книг Толкиена) нередко в лесу, с ночевками в палатках. У игр есть рейтинг, на хорошие можно попасть по личному приглашению. Каждый раз для участия в выездных играх шьются новые костюмы.

Организация ролевых игр все более четко  регламентируется и планируется. Так, в Нижнем Новгороде действует  Клуб Ролевых Игр (КРИНН), в рамках которого проводятся конференции «мастеров» региона для координации их действий на следующий игровой сезон и  составления графика игр.

Проблема  общения — одна из актуальных для  молодежи, и ролевые игры оказываются  важным средством технологической  подготовки к более эффективному общению в молодежной среде. Проблема идеала накладывается на проблему общения  в аномичном обществе, и фантазии Толкиена оказываются большей реальностью, чем мир российской социальной действительности. В одном из интервью (девушка 19 лет, активная участница встреч толкинистов до 1999 г.) есть выразительное представление такого соединения реальности и иллюзии: «Я по телефону обсуждала сюжеты из «Сильмариллион» Толкиена, всю ночь говорили о стихах, рыдали над их трагическим звучанием».

На  этом фоне в ролевые игры все более  активно внедряются мистические  идеи, что связано с увлечением некоторой частью участников ролевых  игр книгами Н. Перумова, М. Семеновой, А. Сапковского и других российских пропагандистов оккультизма и неоязычества. Такие увлечения закрепляются сценариями некоторых игр. Например, в одной из них («Древняя Русь-97») от каждого участника требовалось принести жертву идолу языческого бога Перуна. В других играх прослеживались связи с сатанинскими ритуалами: «черная месса» на «животе обнаженной эльфийки» и т. д. В наших интервью с толкинистами такого рода факты также получили отражение: «У нас было и течение диссидентов-перумистов (от фамилии «Перумов»). Произведения Перумова как бы подправляли Толкиена, у него была уже серьезная магия («Кольцо тьмы»). Диссидентство состояло в бесконечных спорах до хрипоты, кто лучше — Толкиен или Перумов».

В целом мифологизация в рамках данного неформального объединения выстроена по конфигурации романтизированного и более яркого мира, чем тот, который окружает молодых россиян. Характерно, что формами общения являются различного рода дискурсы. Обращает на себя внимание и «семейная» организация толкинистского сообщества. Нам известны факты, когда ролевые браки становились позже реальными. Вообще утеря ясной грани между реальностью и вымыслом оказалась способом компенсации аномии и разрушения идеалов советского времени. Вполне серьезно участники толкинистских встреч видят себя спасителями мира (в одной из наших записей буквально: «Дома маме я говорила: как ты не понимаешь, мы же совершаем подвиги, мы же спасаем мир!»).

В конечном счете в толкинистком движении сказалась ментальность россиян, ранее реализовавшаяся в таких формах, как тимуровское движение. Литературные образы писателя Аркадия Гайдара в книге «Тимур и его команда» (1940) определяли лицо общественного движения детей и подростков в СССР на протяжении десятилетий. Тимуровские отряды создавались повсеместно, в их деятельности соединялась общественная польза и романтическое отношение к жизни. На фоне дискредитации образов советской юношеской литературы, дававшей образцы для поведения молодому человеку в определенной нормативно-ценностной системе, в том числе в прямой форме ролевых игр, как это было в книгах Гайдара, мифологизации Толкиена оказались востребованными, поскольку воспроизводили близкую конструкцию: вполне завершенную и идейно освященную конструкцию, легко воспроизводимую в ролевом поведении.

Воспроизводство некоторых черт советского прошлого. Перенос в молодежную среду моделей поведения и организации жизненного пространства из советской эпохи носит субкультурный характер главным образом в крупных городах (сохранение соответствующих черт как свидетельство медленного развития культурных форм в российской провинции вряд ли следует трактовать в субкультурном аспекте). Следы такого переноса обнаруживаются в организациях, сохраняющих связь с пионерией, комсомолом, компартией в их прошлых формах. Такого рода феномены удалось обнаружить в проведенном под нашим руководством исследовании прокоммунистических ориентаций современной российской молодежи. Было установлено, в частности, что среда молодых коммунистов обладает чертами социокультурной общности, близкой по своим показателям к субкультурному феномену[21]. Объединительным мотивом чаще является не политический выбор, а стремление к общению и преодоление обыденной рутины.

Подведем  некоторые итоги.

1. Субкультурные феномены легко поддаются описанию, но их классификация и типологизация затруднены многообразием несводимых в систему признаков. Методологически важно видеть, что какой-то стройной классификации субкультур создавать нет смысла. Здесь упорядочение фиксируемых данных скорее всего возможно в рамках каждого из отдельных фрагментов субкультурной мозаики.

2. Молодежные субкультуры в России несут на себе воздействие криминализации общества, западной культурной экспансии, тяги к преодолению рутины повседневности, «родимых пятен» советской эпохи. Эти воздействия переплетаются, в разной мере присущи тем или иных субкультурным феноменам. Главное же состоит в том, что субкультурная специфика не свойственна молодому поколению россиян как таковому, это мозаика социокультурных образований, фрагментарно рассеянная в молодежной среде.

3. Некоторые из молодежных субкультур могут создавать платформу для развития негативных тенденций в молодежной среде (проблемы наркотизма, насилия и т. д.), другие скорее имеют позитивное общественное значение (экология и т. д.). Во всех случаях важно, что через субкультурные формы для определенной части молодежи лежит путь к освоению социальности.

4. Анализ ряда субкультурных феноменов в современной России неожиданным образом приводит нас к пониманию того, что в российской социальной практике укоренились те стороны общинного взаимодействия молодежи, которые в советское время реализовывались в деятельности комсомола. Утеря этого института социализации по соображениям политического характера не была восполнена на уровне обыденности, что вызывает определенную неудовлетворенность и поиск новых форм коллективности. Это обстоятельство следует учитывать при рассмотрении вопроса о молодежных субкультурных феноменах в современной России. С этой точки зрения яснее станет характер организованных структур в российском молодежном движении. Собственно, это и позволяет более широко представить субкультуры молодежи в России в их специфике, генезисе и возможном влиянии на стили жизни в ближайшие десятилетия. 

линейный социокультурной динамики

 эволюционная теория  культуры морган, тейлор, ростоу

 революционная концепция  культуры маркс

циклический социокультурной динамики вико основоположник циклической концепции теория шпенглера

концепция данилевского

список литературы список литературы: грушевицкая садохин а.п. культурология т.г. грушевицкая, а.п. садохин. юнити, 2007. с.45 171. культурология: учебник ред. г.в. драча. ростов дону: феникс 2004. с.31 164. кармин новикова е.с. культурология: учебное пособие а.с. кармин, е.с. новикова. питер, 2007. 332.

 

Социокультурная динамика

"...Есть три  времени: настоящее прошедшего, настоящее  настоящего и настоящее будущего. Некие три времени эти существуют  в нашей душе, и нигде в другом  месте я их не вижу: настоящее  прошедшего - это память; настоящее  настоящего - его непосредственное  созерцание; настоящее будущего - его  ожидание ".

 

Августин. Исповедь

 

"Главное в  этом мире не то, где мы стоим,  а то, в каком направлении движемся".

 

О. Холмз

1. В чем актуальность  проблемы 
определения социокультурной 
динамики?

Проблема культурных изменений  принадлежит к числу фундаментальных  в научном знании. Именно поэтому  ее разработкой в той или иной мере занимались практически все  исследователи культуры, а потребность  в результатах этих исследований имеет место во всех сферах социальной жизни. Особенно актуальной она становится тогда, когда в связи с резкими  переменами, происходящими в обществе, возникает необходимость в управлении, прогнозировании и проектировании разного рода процессов (не только собственно культурных, но и политических, экономических, технико-технологических и др.).

Когда речь идет не просто о  культурных изменениях, а об изменениях, в которых имеет место целостность  и направленность, когда можно  проследить определенные закономерности, то говорят 

76

о динамике культуры. Если иметь  в виду, что культура является содержательным аспектом совместной, то есть социальной, жизни людей, то будет правильно  говорить о социокультурной динамике.

2. Каково отличие понятия  "динамика" 
от понятия "прогресс"?

Понятие "прогресс", особенно в сочетании с прилагательным "научно-технический", естественно  и логично в парадигме предопределенности поступательного развития истории  человеческой цивилизации. Поток линейно-прогрессивных  концепций нарастает, начиная с XVII века, это и Монтескье, и Вольтер, и Юм, и А. Смит, и энциклопедисты, и Лессинг, и Гердер, и Кант. И  в XVIII - XIX вв. линейная концепция прогресса  становится абсолютно доминирующей.

Однако когда речь идет о культуре в целом, а не только о ее технико-технологической составляющей, понятие прогресса далеко не охватывает всех возможных траекторий ее изменений. Так, К. Поппер считает, что вера в закон прогресса, которая так характерна была для Гегеля и Маркса, сковывает историческое воображение. Ему ближе позиция историка Г. Фишера: "Факт прогресса ясно и четко начертан на скрижалях истории, однако прогресс не является законом природы. Достигнутое одним поколением может быть утеряно следующим"¹ .

К. Поппер подчеркивает, что  необходимо различать понятие прогресса  в истории, духовной жизни, в сфере  науки, технике и искусстве.

К. Ясперс отмечает, что "в  технический век, и даже в преддверии его, странным образом повсеместно  возникает духовный и душевный регресс, который в наши дни стал общеевропейским  явлением. Правда, в Европе еще некоторое  время продолжался духовный расцвет, тогда как Китай и Индия  с XVIII в. безостановочно приближались к упадку. В тот момент, когда эти народы были порабощены военной техникой Европы, они уже достигли самой низкой точки своего духовного развития. Европа открыла Китай и Индию не в период расцвета их культуры, а тогда, когда они сами почти забыли о своем прошлом"².

77

Социологи фиксируют обе  тенденции, существующие одновременно: и факт возрастания внимания к  душевной жизни человека, к оттенкам его чувств и духовной рефлексии, и духовное обнищание, провоцируемое  массовой культурой, примитивизацию чувств и реакций.

Таким образом, изменения  в культуре могут быть прогрессивными и регрессивными, постепенными, эволюционными  и революционными, могут быть состояния  кризиса и стагнации, или застоя. Все это многообразие и исследуется  в рамках проблемы социокультурной динамики.

Изучая ее, можно искать ответ на вопрос, почему мир меняется, что является тому причиной и почему нельзя остановить мгновение, даже если оно прекрасно. Но главное, что интересует всех, - можно ли этим овладеть, управляя скоростью, направлением и темпом протекания различных процессов в обществе, как это делали, например, китайские алхимики, подчиняя биологическое время своего организма воле.

3. Две крайних позиции  во взглядах на 
социокультурную динамику

Во взглядах на социокультурные динамические процессы можно выделить две крайние позиции и большой диапазон концепций между ними. Приведем высказывания К. Поппера, который, может быть, в шокирующей нас форме, фиксирует одну из них: "...не может быть никаких исторических законов... Каждое поколение имеет право по-своему интерпретировать историю, и не только имеет право, а в каком-то смысле и обязано это делать, чтобы удовлетворить свои насущные потребности... На мой взгляд, единой истории человечества не существует, а есть лишь бесконечное множество историй, связанных с разными аспектами человеческой жизни..."¹.

Другая крайность - полагать, что ход истории, судьба народов  и жизнь каждого человека управляются "высшими силами" и предопределены. В культуре накоплено достаточно объяснений такой предопределенности. Это и божественное провидение, и  рок, и астрологическая карта, и  карма. Человек бессилен перед этой предопределенностью, он может лишь попытаться угадать свою судьбу. И "если сеть социальных фактов столь крепка и прочна, то не следует ли отсюда, что люди неспособны ее изменять и  не могут воздействовать на свою историю?" - ставит вопрос Э. Дюркгейм,

78

и напоминает, что в донаучные  времена колдун и маг думали, что  они могут по своей воле преобразовать  одни предметы в другие, но могущество, которое они себе приписывали, было чисто воображаемым. А еще совсем недавно полагали, что в социальном мире все произвольно, случайно, что  законодатели или государи могут, подобно  алхимикам былых времен, по своему желанию изменять облик и тип  общества. Эти мнимые чудеса были иллюзией, и сколько серьезных ошибок было вызвано ею! Управлять исторической эволюцией, изменять природу, как физическую, так и моральную, мы можем только сообразуясь с законами науки. Она отвращает нас от необдуманных и бесплодных начинаний, вдохновляемых верой в то, что мы можем по своему желанию изменять социальный порядок, не учитывая привычки, традиции, психическую конституцию человека и различных обществ¹.