Взаимоотношения США со станами ЕС в 90-е – 2000-е годы в периодической российской печати

С 1991 по 1995 гг. Вашингтон склонялся  к политике унилатерализма, предпочитая  решать проблемы международной (в т.ч. европейской безопасности), минуя  коллективные механизмы НАТО, которые, с точки зрения американского  руководства, все еще не были приспособлены  к адекватному реагированию на кризисные  ситуации постбиполярной эпохи, подобно  конфликту на территории бывшей Югославии.

Начиная с 1995 г., политика односторонних  действий постепенно уступила место  «подчеркнутому мультилатерализму» в  рамках НАТО, которая вновь была поставлена в центр системы координат  трансатлантического партнерства. Урегулирование конфликта в Боснии способствовало американским усилиям, направленным на трансформацию Альянса  из оборонительного блока в нечто  наподобие организации коллективной безопасности с более широкими функциями, которая, по замыслу «проевропейски»  настроенных лидеров администрации  Б. Клинтона, была призвана лучше служить  интересам союзников.

Именно пространственная экспансия НАТО, причем как в географическом (принятие новых членов и расширение зоны ответственности), так и функциональном плане (расширение спектра задач), создала  почву для конфликтов внутри самого блока. Альянс стал хуже управляемым как в политическом, так и в военном отношениях.

Война в Югославии 1999 г. ознаменовала собой начало нового, третьего по счету  этапа развития внутринатовских  отношений. Из конфликтов на территории бывшей Югославии США и Европа вынесли для себя различные уроки. С одной стороны, операция «Союзническая  сила» может в определенном смысле слова рассматриваться как «подлинно  союзнический», т.е. многосторонний акт, основанный на взаимном согласии членов Североатлантического Альянса, принимавших  хотя бы де-юре равное участие в  планировании и руководстве военной  кампанией. Однако, наряду с этим обстоятельством  невозможно не учитывать и другую реальность: для европейских стран-членов НАТО вмешательство в конфликт стало  неудачной попыткой доказать Вашингтону свою надежность в качестве союзников  и убедить заокеанского партнера в дальнейшей целесообразности вовлечения США в конфликты высокого уровня интенсивности на коллективной основе20.

Американский подход применительно  к планированию и проведению антитеррористической операции в Афганистане осенью 2001 г. принципиально отличался от политического  курса, избранного США во время натовской  кампании в Косово весной 1999 г. В  Вашингтоне допускали мысль о  возможности использования, при  определенных обстоятельствах, бюрократического механизма НАТО, если речь идет о  безопасности европейского континента (как в случае с Югославией). Однако подобный принцип мог применяться  только в европейском контексте, так как Вашингтон исключил возможность  превращения внутренней безопасности США в предмет политического  торга c другими странами.

В предыдущие десятилетия  США выступали гарантом защиты Европы посредством вовлечения ее в американоцентричную  систему многосторонних обязательств, различных институтов и режимов  безопасности. Любые американские действия в военно-политической сфере, так или иначе, просчитывались на предмет возможных негативных последствий для европейских партнеров Америки по Североатлантическому Альянсу. Однако, концепция «абсолютной безопасности», делающая упор не на коллективных, а на национальных механизмах защиты американской территории, как бы отделила США от трансатлантической системы обороны, создав возможность действовать «без оглядки» на партнеров по НАТО. В итоге взаимные американо-европейские обязательства в этой сфере оказались в значительной мере нивелированными. Действия Вашингтона вызвали объяснимое беспокойство западноевропейских партнеров США, поскольку такая политика явно шла вразрез с евроатлантической стратегией Америки прежних лет, нацеленной на слияние западноевропейской и североамериканской систем безопасности в единое целое.

Вместе с тем, просчеты во внешней и оборонной политике, со всей очевидностью проявившиеся в  Афганистане и Ираке, привели  американское руководство к осознанию  необходимости улучшения отношений  с традиционными союзниками и  международными институтами, без которых  глобальная стратегия США неосуществима.

В конкретной политике определенная «реставрация многосторонности» проявилась еще раньше, когда в 2003 г. Пентагон передал руководство операцией  в Афганистане объединенному  натовскому командованию, расположенному в Европе. На Саммите НАТО, проходившем  в июне 2004 г. в Стамбуле, главами  государств членов Альянса было принято  совместное заявление по Ираку, которое  стало, по сути, первой серьезной американской попыткой расширить рамки многостороннего  трансатлантического сотрудничества путем постановки на повестку дня  в НАТО вопроса об участии (пусть  и ограниченном) Организации Североатлантического договора в постконфликтном восстановлении Ирака.

Таким образом, к концу  первого срока пребывания Дж. У. Буша на посту президента США, отказ американской администрации от «подчеркнутого унилатерализма» в пользу «прагматичного мультилатерализма» стал очевиден. По расчетам американской администрации крен в сторону многосторонности должен был стать одним из путей, который позволил бы возложить часть американского бремени по разрешению кризисов не только на партнеров, но и на международные институты (ООН и НАТО), с целью придания большей легитимности действиям Соединенных Штатов Америки.

2.3 Экономические преимущества

Нельзя упрощать и проблему, касающуюся сравнения экономических  потенциалов США и Западной Европы, в частности стран Евросоюза. Эта проблема становится понятнее, если ее рассмотреть в историческом ракурсе. Прежде всего бросается  в глаза очевидный факт: преимущества США в темпах экономического роста  более всего проявились в годы Первой и Второй мировых войн, принесших  огромные потери европейской экономике. Наиболее перспективным из предпринятых проектов европейской политики, способным  существенным образом повысить роль Европы в геополитическом процессе, является в первую очередь решение  о расширении ЕС. Разумеется, этот процесс  должен быть максимально взвешенным и осторожным. Но он уже приобрел необратимый характер и обязательно  станет ощутимым фактором дальнейшей консолидации европейских наций. В  этой связи имеет значение следующее: несмотря на существующие сложности, все  конструктивнее становятся отношения  ЕС и Украины, которая занимает одно из ключевых мест на Европейском континенте и искренне пытается внести свой посильный  вклад в развитие общеевропейской  интеграции, становление Большой  Европы как целостной геополитической  величины.

Ныне Евросоюз — одна из самых мощных интеграционных зон  мира. ЕС объединяет страны с населением 370 млн. чел. Его экономический потенциал  почти такой же, а по отдельным направлениям превышает экономический потенциал США. Он определяется следующими параметрами: ВВП — около 10 трлн. долл., 22% мирового промышленного производства. ЕС неустанно прогрессирует. Это касается прежде всего социальной политики, где не только сохраняются, но и углубляются принципы социально-рыночной экономической политики, внедренной в послевоенные годы в Германии одним из известнейших экономистов Запада, канцлером этой страны Л. Эрхардом.

Еще в 1989 году Европейским  Союзом была утверждена Хартия основных социальных прав трудящихся Сообщества. Следующим шагом отработки базовых  принципов общей социальной политики стало принятие в 1993 году Белой книги  «О возрастании конкурентоспособности  и занятости: раздумья для Союза». На Маастрихтском саммите 1992 года социальную политику выделили в самостоятельное  направление деятельности ЕС, а в 1997-м соответствующий Протокол стал составной частью Амстердамского договора о Европейском Союзе.

Для западноевропейской модели экономики характерна также более  высокая в сравнении с США  степень открытости. На протяжении почти всей своей истории США  были страной высоких протекционистских  тарифов. Особенно это касается 20-х  годов, а также послевоенного  периода, когда решался вопрос о  стимулировании внутреннего рынка. Ныне ЕС является неоспоримым лидером  мировой торговли, обеспечивает почти 40% мирового экспорта, тогда как США  — менее 12,3% (в 1948 году — 22%).

Страны ЕС занимают господствующие позиции и в экспорте капитала, они являются, по сути, определяющим инвестиционным центром мировой  экономики. Если в 1967 году США обеспечивали 50,4% мирового объема прямых инвестиций, то в 1999-м лишь одна страна Европы —  Великобритания — инвестирует больше, чем американские инвесторы. На протяжении 90-х годов пять самых больших  европейских инвесторов — Германия, Великобритания, Франция, Нидерланды и Швеция — обеспечивали 80% общего объема экспорта иностранного капитала.

Также важно учитывать  и значительно более высокую  самодостаточность экономической  системы ЕС в сравнении со США  и Японией. Если в 1958 году на внутреннюю торговлю стран Европы приходилось  всего 36% внешнего товарооборота, то ныне — 62—65%. И наоборот, наиболее уязвимой стороной США является их все возрастающая зависимость от геополитической  ситуации, в частности и мировой  конъюнктуры21.

Последние десятилетия характеризуются  существенным прогрессом европейской  банковской системы. Дают о себе знать  ее более глубокая дифференциация, наличие значительно более широкого, нежели в США, рынка свободных  финансовых ресурсов. Убедительным свидетельством этого является следующая статистика: в 1998 году в странах ЕС и Швейцарии  было сосредоточено 38,9% всех мировых  банковских депозитов, тогда как  на США приходилось всего 14,4%. Соответствующая  динамика подтверждается и соотношением валютных резервов: в странах еврозоны они почти в четыре раза выше, чем в США.

Нельзя упрощенно подходить  и к сравнению научно-технических  потенциалов США и Европы, хотя преимущества Америки в этой сфере  остаются неопровержимыми. Тем не менее  логика постиндустриального развития в большей мере отвечает базовым  принципам европейской экономики, прежде всего модели не сугубо рыночной, а социально-рыночной экономики, сформировавшейся и усовершенствовавшейся на территории Западной Европы.

Среди других геополитических  проектов европейской стратегии  выделим следующие.

Во-первых, создание общеевропейской  валюты. Это один из самых весомых  факторов, который при условии  грамотной денежно-кредитной политики способен подорвать экономические устои однополярной структуры современного мира и повлечь за собой образование многополярной хозяйственной международной среды.

Во-вторых, ситуация развивается  таким образом, что уже в ближайшей  перспективе Европа может превратиться в признанный центр мировой экологической  политики. Это также очень важный фактор укрепления ее геополитических  позиций, ведь современный цивилизационный  прогресс без эффективной экологической  составной не имеет и не может  иметь перспективу.

В-третьих, конструктивность отношений со странами «третьего  мира». Большинство из них все  более разочаровываются и в американской модели развития, и в политике США  по отношению к соответствующим  государствам. Подчеркнем: Европейский  Союз и США, по сути, воплощают две  качественно различные между  собой стратегии взаимодействия западной цивилизации с внешним  миром. В соответствии со своими базовыми принципами страны ЕС стремятся максимально  поддержать устойчивый экономический  и социальный прогресс развивающихся  стран. Только в 1999 году они направили  на программы соответствующей помощи упомянутым странам 26,8 млрд. долл. —  в три раза больше, чем США. По данным Дж.Сороса, в 2000 году часть донорской  помощи составляла лишь 0,1% ВВП США. По этому показателю США занимают последнее место среди развитых стран22.

Швеция, Нидерланды и Дания  оказались лидерами по объемам указанных  ассигнований в расчете на душу населения  своих стран — 190, 203 и 331 долл., тогда  как в США этот показатель составляет 33 долл. Наконец речь идет о принципах  отношений, которые могут в перспективе  стать основой глобализационных процессов, отношений постиндустриального  Запада со странами периферии.

Эти и прочие аналогичные  процессы являются свидетельством глубоких системных изменений, не только сказавшихся  на старте нового тысячелетия, но и  все активнее пробивающих себе дорогу на поприще геополитических отношений. Чрезвычайно важным в этом является то, что эпицентр конструктивности в мировой политике постепенно перемещается из США в Европу. Это порождает  у европейцев не только оптимизм, но и уверенность в своих действиях. Как заявил во время визита в Россию (апрель 2002 года) премьер-министр Италии Сильвио Берлускони, «мы хотим, чтобы  в будущем было только мирное соревнование — Соединенных Штатов, с одной  стороны, и очень сильного субъекта — Большой Европы — с другой»23. Имея огромный общественный потенциал и многолетний опыт конструктивного развития межгосударственных отношений, страны Старого Света способны полностью реализовать эти идеи, придав таким образом мировому цивилизационному процессу новые ощутимые импульсы.

Глава 3 Современные состояние  взаимоотношений ЕС и США

3.1 Торговые взаимоотношения

ЕС является одним из важнейших  экономических партнеров США. Торгово-экономические  отношения США с Западной Европой  складываются непросто. Главный раздражителем  являются чрезмерно высокие, по мнению Вашингтона, протекционистские барьеры  в ЕС, прежде всего нетарифного  характера, препятствующие наращиванию  американских поставок на этот рынок. В результате доля всех западноевропейских стран в общем экспорте США  составляет всего около 22% и постепенно снижается. Существовавшее еще в  начале 90-х гг. положительное для  США сальдо торговли с этим регионом сменилось постоянно растущим пассивом, достигшим в 1998 г. 20 млрд.долл. Конкретными  проявлениями торговых противоречий между  американцами и европейцами в 1997-98 гг. стали ожесточенные споры по поводу поставок говядины, пушнины, зерна, бананов и другой продукции.