Особенности перевода английской и японской ономато поэтической лексики на русский язык

Согласно этой теории, язык и все необходимое для  общения существовали до того, как  человек их обнаружил. Но это означает, что язык как таковой возник совершенно случайно и не задумывался как целостная система. Между тем, язык представляет собой сложную логическую систему, высочайший уровень организации которой просто не позволяет поверить в ее случайное возникновение. Помимо этого, теория внезапного появления языка не может игнорировать вопрос о том, почему из всего разнообразия животного мира только люди удостоились такой чести. Язык - один из главных признаков, отличающих нас от остальных животных; но почему его не «открыли» в себе представители других биологических видов? И даже если эту теорию можно рассматривать как модель появления языка, ее никак нельзя признать приемлемым объяснением происхождения такового, поскольку такая сложная структура, как язык, не могла возникнуть сама по себе, без творца.

Некоторые ученые предположили, что существует такая теория, как создание языка при  помощи силы человеческого разума. Согласно этой теории, по мере эволюции человека интеллектуальные способности людей росли непрерывно и, в конце концов, помогли людям начать общаться друг с другом. Это предположение тоже кажется весьма логичным, но большинство ученых и лингвистов отрицают такую возможность. Уровень интеллекта невозможно измерить без помощи языка. Так что гипотеза о появлении языка вследствие развития человеческого разума необоснованна и недоказуема.

Кроме всего прочего, ученые не могут доказать, что для  языка необходим развитый интеллект. Напротив, зачастую данные науки говорят  об обратном. Зоологам удавалось обучить  обезьян шимпанзе общаться на языке  жестов, и те оказались способны понимать и даже употреблять простейшие синтаксические структуры. Разумеется, они никогда бы не изобрели язык и не могли общаться с другими шимпанзе посредством синтаксиса, однако их уровень интеллекта оказался достаточным для того, чтобы понимать язык, если они обучены этому. Таким образом, можно сделать вывод, что своей способностью к языковому общению мы обязаны отнюдь не нашему высокоразвитому интеллекту[40].

Многие биологи и лингвисты  из числа сторонников идеи эволюции от простейших к человеку считают, что язык постепенно развился из звуков и шумов, издаваемых животными. По мере развития человеческого интеллекта людям удавалось произносить все больше звуков; постепенно эти звуки превращались в слова, за которыми закреплялись значения.

На первый взгляд эта теория представляется логичной. Действительно, почему бы крикам и хрюканью приматов не стать словами и не приобрести определенные значения? Однако ученые убеждены, что звуки животных не имеют ничего общего с языком и не используются для передачи идей или понятий; они служат исключительно для выражения эмоций—точно так же, как у людей этой цели служат плач, смех, крики и так далее. Почти все животные способны передавать эмоции с помощью набора различных звуков—лая, рычания, шипения, щебетания, кудахтанья и т.п.,—но этими шумами они выражают свои чувства, а не мысли. Зоологи полагают, что животные не контролируют звуковое выражение своих эмоций. Например, когда собака напугана, она рычит на объект, который пугает ее, и не может остановиться. Аналогичным образом людям бывает сложно перестать смеяться или плакать, когда их переполняют эмоции, в то время как общение посредством слов подконтрольно нам. Так или иначе, звуки, призванные выражать эмоции, сильно отличаются от тех, которые используются для передачи понятий. Поэтому вероятность происхождения человеческого языка от звуков, издаваемых животными, крайне мала.

Согласно  теории звукоподражания (ономатопоэтической теории) язык возник в результате подражания человеком звукам природы и окружающего мира при помощи речевого аппарата.

Не так давно Сюзан Блэкмор (Susan Blackmore), писатель, лектор, ведущая радиопрограмм, приглашенный преподаватель Университета Западной Англии, в своей книге «Машина мемов» (The Meme Machine) выдвинула гипотезу о том, что людям удалось создать язык благодаря их способности к звукоподражанию. По ее словам, человек, как ни одно другое живое существо на Земле, наделен даром подражать себе подобным, и именно этот дар заложил основу для естественного развития языка. Количество сторонников этой теории неуклонно растет. «Теория мемов» опирается на утверждение, что во всем животном мире только людям действительно дано имитировать окружающих с помощью мимики и звукоподражания. Согласно этой теории, другие животные не подражают своим сородичам и не очень-то способны подражать другим видам животных; людям же неплохо удается и то, и другое. Однако ученые, исследовавшие поведение приматов, установили, что многие обезьяны имитируют действия себе подобных. Молодые шимпанзе внимательно наблюдали за старшими сородичами и затем порой с большой точностью воспроизводили их действия — вопреки расхожему мнению, что шимпанзе не умеют подражать.

Исследования, проведенные независимо друг от друга  разными группами ученых, показали, что обезьяны более склонны производить какие-либо действия с объектом, если они видели, как такие же действия производила другая обезьяна. В ходе этих исследований было доказано, что при наблюдении обезьяны или человека за действиями других возникает нервный импульс, который в значительной степени способствует воспроизведению ими этих действий. «Ценность этого открытия заключается в том, что ученые впервые установили наличие и описали нервный механизм, обеспечивающий точное соответствие между зрительным восприятием действия и его выполнением». Таким образом, приматы, как и люди, способны имитировать действия себе подобных. И хотя обезьяны могут подражать другим только действиями, но не голосом, это все равно идет вразрез с теорией Блэкмор [40].

Кроме того, ее теории противоречит такое явление, как звукоподражание птиц. Многие виды птиц обладают удивительной способностью воспроизводить звуки окружающего мира. Например, попугаи какаду и ара могут подражать фактически всем звукам, которые слышат: голосам других птиц, животных, человеческой речи, музыке и любым другим звукам. Они даже понимают, что означают те или иные звуки.

Человек — лишь один из множества видов  животных, способных имитировать  чужие звуки и действия, но только он смог создать язык. В свете  всех этих данных «теория мемов» тоже выглядит безосновательной.

Обычно сторонники звукоподражательной теории понимают звукоподражание широко: и как подражание звуком звуку (отражение в звучании слова звукового признака объекта-денотата), и как подражание звуком не звуку (отражение в звучании слова какого-либо незвукового признака объекта-денотата), т.е. и как собственно звукоподражание («тук-тук», «ква-ква»), и как звукосимволизм («бублик», «боб»).

Многие  лингвисты считают, что сильной стороной теории звукоподражания было признание существования первоначальной связи между звуком и значением в словах языка и признание естественного, природного характера этой связи. Вопрос о связи между звуком и значением ставился многими учёными: Платоном, Ж.Ж. Руссо, М.В. Ломоносовым и др. [7, 28].

Противники ономатопоэтической теории, небезосновательно, критиковали её за абсолютизацию принципа звукоподражания и за недооценку социальных условий возникновения языка. Однако вместе с тем принижали значение звукоподражания необоснованно и отказывались признать существование звукосимволизма.

1.2. Понятие звукоподражательной лексики и её стилистические функции

 

В современных языках имеется и  употребляется в речи немало слов, называемых звукоподражаниями, которые  по совокупности признаков должны объединяться в отдельную лексико-грамматическую категорию, так как не могут быть подведены ни под одну из существующих на настоящий момент частей речи.

Существует мнение, которое заключается в том, что звукоподражания хотя и не имеют номинативной функции, все же обладают лексическим значением и являются полноценными словами. Будучи носителями звуковой информации, они используются как средства общения. По А.Н. Тихонову [29, 72], звукоподражания в системе частей речи выступают как особые, самостоятельные разряды слов.

Как утверждает А.Н. Тихонов, значение в звукоподражаниях есть, и выражено оно в звуках. Этим значение звукоподражаний отличается от значения других слов. Общепринятые звукоподражания имеют постоянный состав: мяу (о кошке), кря-кря (об утках), гав-гав (о собаке), кукареку (о петухе), хрю-хрю (о свинье). Благодаря этому они одинаково понимаются    всеми    говорящими на данном языке. Следовательно, за звукоподражаниями   закреплено общественно осознанное смысловое содержание. Обладая   одинаковой   в   процессе   долгого  коллективного применения звуковой формой и постоянным смысловым содержанием,  такие звукоподражания выступают в языке как полноценные слова.

А.Н. Тихонов имеет в виду только звукоподражания, уже вошедшие в систему, ставшие фактом языка. А индивидуально-авторские новообразования, по его мнению, часто отражают лишь субъективное восприятие звуковых явлений  создателем этих самых новообразований.   Такие   слова   не соответствуют общеязыковым нормам оформления звукоподражаний: они еще коллективом не осознаны[29, 74].

Явление  звукоподражания   нуждается   в   четком   ограничении   от родственных, сходных  с ним явлений и выделением его из всей звукоподражательной  системы языка.

Ранние ученые часто  рассматривали всю систему звукоизобразительной лексики  недифференцировано.  Вся  же  система состоит из 2-х подсистем:

- звукосимволическая (с неакустическим денотатом)

- звукоподражательная (с акустическим денотатом)

Звукоподражательные слова  часто относят к числу междометий. Так, в толковых словарях звукоподражания  строго  не  отграничиваются  от междометий: или снабжаются пометкой «междом.», или объединяются с ними в одной словарной статье. Несмотря на то, что и междометия, и звукоподражательные слова   морфологически   аморфны,   синтаксически достаточно самостоятельны и находятся как бы на периферии лексико-семантической   системы,   имеются   заметные   функциональные расхождения, а именно: и междометия, и звукоподражания используются с совершенно разными синтаксическими  целями,   обусловленные  семантическими  и семиотическими отличиями (междометия и звукоподражания не только связаны с различными семантическими сферами, но и представляют собой знаки разных типов).

По А.Н. Тихонову, междометия и ономатопы имеют ряд существенных различий:

1. Междометия, как правило,   выделяются в грамматике как самостоятельная   часть   речи, а звукоподражательные   слова таковой не являются.

2. Междометия –  это слова, которые непосредственно выражают чувства, переживания и волеизъявления, не называя их. Свойство междометий – выражать очень разнообразный и порою довольно пестрый круг чувств (часто противоположных - радость и горе, возмущение и восхищение и т.п.) – определяется тем, что в реализации их лексических значений важную роль играют языковой контекст, ситуация речи, интонация, жесты, а также мимика. Неслучайно составители словарей сопровождают толкования   междометий   указаниями   типа   «выражает ... в зависимости от интонации» или описывают жесты, ситуацию, контекстуальные условия их употребления. Звукоподражательные слова типа cock-a-doodle-doo, bow-wow, thud не выражают ни эмоции, ни чувств, а являются подражаниями вполне конкретным естественным звучаниям.

3. Междометия, выражая чувство, но, не называя его, нуждаются обычно в примыкающем к нему пояснению. Звукоподражательные слова обозначают совершенно конкретное явление внешнего мира, и, в принципе, понятны без пояснения.

4. Обозначая    естественные    звучания    предметов    и    явлений, звукоподражательные слова, в отличие от междометий, имеют определенное лексическое значение.

5. Звукоподражательные       слова       широко       используются в  словообразовании:

buzz (v) – жужжать, гудеть

buzz (n) – гудок,   сирена,   зуммер

buzz (n) (разг.) – телефонный  звонок

buzz-saw (n) (амер.) – круглая   пила.

Продуктивность междометий же в плане словообразования очень невелика.

6. В большинстве случаев звукоподражательные слова являются членами предложения.

Под звукоподражанием в художественной стилистике понимается более широкое понятие – это употребление слов, которые своим звучанием напоминают слуховые впечатления от изображаемого явления.

Система ономатопоэтической лексики может быть условно разделена на три группы:

1. ономатопеи – слова, возникающие на основе звукоподражания (охать, икать, хихикать, гавкать);
2. звукоподражательные слова, имитирующие звуки, характерные для кого-либо, чего-либо, для явлений и действий (мяу, дзинь, кап-кап);
3. звукообразные слова (звукосимволизм) – лексемы, передающие образную передачу движений, эмоциональных состояний, физических и психических явлений (хрыч, шашни, шабаш) [14, 8].

Стилистические функции звукоподражательных слов многообразны:

а) часто используются для создания каламбурной игры.

Например, каламбур в  «Финальном хоре» Б.Заходера, в котором  ослик по имени Иа подпевает друзьям  по-ослиному «ИА», а Винни-Пух, Пятачок, Сова, как бы подражая ослику, выкрикивают:

«И я! И Я! И я! того же мнения!»

Вор спросил чёрную кошку, которая перебежала ему дорогу, когда  он шёл на дело: «На кого работаешь?» - «Мур!» - ответила та.

б) могут стать яркой  речевой характеристикой персонажа;

Здесь-то, в тине, и  жила жаба с сыном. У! Какой он был  тоже гадкий, противный! Точь-в-точь мамаша. - Коакс, коакс, брекке-кекекс! - только и мог он сказать, когда увидал прелестную крошку в ореховой скорлупе;

в) выступают для описания природных явлений, времён года в качестве вспомогательных изобразительных средств;

Например:

Осень шагает

В желтом пальтишке,

С кедров сшибает 

Бурые шишки.

Тр-рах! - на опушку,

Бух! - на кукушку,

Хлоп! - на зайчишку

Падают шишки.

(Г. Граубин);

г) лежат в основе многих «говорящих» антропонимов:

Хрюша, Каркуша – герои  передачи «Спокойной ночи малыши»;

д) могут выполнять  функции контекстуального синонима и заменять глагол или имя: