Судебная реформа

Сознавая, что нельзя не внести никаких изменений в поря-док расследования, авторы говорят, очень глухо, правда, о правах обвиняемого, предлагают ввести постоянный институт депутатов от сословий для участия в производстве расследова-ния и проч. Проект утвержден не был. Аналогичная судьба постигла и ряд других проектов. Отметим, что инквизицион-ный порядок в них оставался неизменным как при расследова-нии, так и при рассмотрении дела в суде.

Резкое обострение классовой борьбы в конце первой половины XIX века и возникновение революционной ситуации вновь поставили вопрос о необходимости улучшения деятель-ности судебных и следственных органов. Под руководством того же Д. Н. Блудова в 1859 году был составлен так называе-мый Устав судопроизводства по преступлениям и проступкам, который мыслился в качестве процессуального дополнения к Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года. Документ мало чем отличался от упомянутого выше Проекта о следствии 1837 года. Новым было, пожалуй, только то, что обвиняемому в завершающей стадии предварительного расследования предоставлялось право приглашать защитника и родственников. Фундаментом Устава уголовного судопро-изводства стали Основные положения уголовного судопро-изводства 29 сентября 1862 г. - составная часть Основных положений преобразования судебной части в России.

В основу нового судопроизводства были положены следую-щие начала: 1) концепция формальных доказательств отменя-ется, а помещаемые в судебных уставах правила о силе доказательств должны служить только руководством при определении вины или невиновности подсудимых по внутрен-нему убеждению судей, основанному на совокупности обстоя-тельств, обнаруженных при производстве следствия и суда;

2) приговор может быть или осуждающим, или оправдываю-щим подсудимого. Оставление в подозрении не допускает-ся 8. Либеральные деятели судебной реформы сумели защитить свои убеждения в том, что формальная система оценки доказательств не обеспечивала осуждения виновного и оправ-дания невиновного, что только свободная оценка доказательств на основании внутреннего убеждения судей служит гарантией правосудия. Были также отвергнуты приговоры об оставлении в подозрении, так как они «... суть не что иное, как не-избежный, но противный правосудию исход формальной теории доказательств».

Введение буржуазных принципов судопроизводства, про-возглашенных в Европе в период буржуазных революций XVII-XVIII веков, было, разумеется, прогрессивным явле-нием. Вместе с тем следует иметь в виду, что царизм ввел не все буржуазно-демократические положения: защита не была допущена в стадии предварительного расследования, госу-дарственные преступления были изъяты из компетенции суда присяжных и проч. Новое уголовное судопроизводство больше других составных частей судебной реформы вошло в противо-речие со всей самодержавно-чиновничьей системой, больше судоустройства и гражданского судопроизводства подвергалось нападкам реакционной охранительной печати и в максимальной степени было искажено контрреформой.

Устав уголовного судопроизводства состоит из трех книг и шестидесяти глав. Книги включают в себя разделы. Структура Устава позволяет быстро и без труда найти нужную статью. Формулировки статей четки и достаточно лаконичны, что выгодно отличало новое процессуальное законодательство от дореформенного.

4.3. Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями.

Среди документов судебной ре-формы Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судь-ями занимает особое место.

Если первые три закона, регулирующие судоустройство и судопроизводство, составляют основу реформы, определяют ее содержание, то четвертый, регулирующий материальные пра-воотношения, стоит особняком, не вписывается в довольно стройную и логически завершенную триаду.

Наименее исследованный. Устав подвергся наиболее ожес-точенной критике специалистов, в основном практиков, деяте-лей мировой юстиции. Этот - из четырех самый маленький по объему (он составляет менее 6% общего объема судебных уставов) - закон некоторые его интерпретаторы не удосужи-лись, видимо, даже прочесть, - иначе не объяснить утвержде-ния, будто в нем нашли отражение вопросы судоустройства и судопроизводства, связанные с организацией и деятель-ностью мирового суда. Ошибочность подобного утверждения видна уже при беглом просмотре текста Устава. Однако есть вопросы, ответы на которые не лежат на поверхности. Среди них - вопрос о характере деяний, предусмотренных Уставом. Об этом по-разному пишут исследователи, не было единства в этом и у его составителей.

Вопрос о разграничении преступлений и проступков был поставлен в законотворческой идеологии и практике Российской империи еще в XVIII веке. Екатерина II в первом Дополнении к большому Наказу Уложенной комиссии 1767 года высказала заимствованную у Монтескье мысль о том, что «не надобно смешивать великого нарушения законов с простым нарушением установленного благочиния: сих вещей в одном ряду ставить не должно». В первом случае суд определяет наказание на основе законов, во втором - полиция осуществляет исправление, руко-водствуясь уставами. Эта идея нашла воплощение в Уставе благочиния, или полицейском, 1782 года, согласно которому лица, совершившие значительные правонарушения, направля-лись в суд для определения им меры наказания, а по малозначи-тельным нарушениям окончательное решение принималось в полиции. Здесь уже намечается практическое разграничение преступлений и проступков. Не случайно дореволюционные полицеисты последние две главы Устава благочиния называли полицейским карательным кодексом.

Составленный во II отделении собственной его импера-торского величеста канцелярии под руководством М. М. Спе-ранского проект Положения о С.-Петербургской полиции включал особую часть «О суде полицейском», в которой предусматривалась ответственность за «маловажные преступ-ления и проступки против благочиния». Однако Государствен-ный совет, которому был представлен проект, не утвердил эту часть Положения, признав, что такой вопрос должен решаться при общем пересмотре уголовных законов.

Ко времени проведения общей кодификации русского уголовного права, во второй четверти XIX века, европейская практика накопила довольно большой опыт составления уго-ловных кодексов. Этот опыт изучался русскими кодификатора-ми. Так, был изучен образцовый для буржуазного общества Уголовный кодекс Франции 1810 года, в котором преступные деяния подразделяются на преступления, проступки и поли-цейские нарушения. Преступления и проступки в тексте кодекса не разграничивались и различались только по виду и степени наказаний. Полицейские нарушения были выделены в отдельную (четвертую) книгу.

В императорском рескрипте от 5 июня 1811 г. преступления были разделены на три степени также по виду и тяжести наказаний: за совершение преступления первой степени винов-ный подвергался гражданской смерти или каторжным работам, второй - ссылке в Сибирь на поселение или отдаче в военную службу, третьей - легкому телесному наказанию с обращени-ем на прежнее место жительства или содержанием в смири-тельных и работных домах. В последующем законодательстве такое разграничение встречается лишь однажды - в указе 14 февраля 1824 г.

Общепринятое для российского законодательства того времени деление преступлений на уголовные и на маловажные и проступки было зафиксировано в первом издании Свода уголовных законов, в ст. 1 которого дается общее понятие преступления как всякого деяния, запрещенного законом под страхом наказания, а в ст. 2 приводится определение маловаж-ных преступлений и проступков (в отличие от уголовных преступлений) как деяний, запрещенных под страхом легкого телесного наказания или полицейского исправления. В разно-го рода уставах, содержавшихся в т. XIII, XIV Свода законов, предусматривались многочисленные нарушения, за которые следовали назначаемые полицией наказания.

При подготовке Уложения о наказаниях уголовных и ис-правительных 1845 года специально и подробно рассматривал-ся вопрос о создании двух самостоятельных кодексов - о преступлениях, подлежащих рассмотрению уголовного суда, и о проступках, которые бы непосредственно и окончательно рассматривались полицейскими органами. Несмотря на то, что составители сознавали практическую важность и пользу по-добного разделения, вопрос этот положительно решен не был. В едином Уложении разграничение преступлений и проступков, как известно, было проведено по объекту посягатель-ства, а также на противопоставлении уставов и законов, содержащих правила (однако на практике четкой грани между этими нормативно-правовыми актами не проводилось). После-довательное разграничение преступлений и проступков в Уло-жении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года отсутствует. Более того, в Уложение были включены многие правонарушения, предусмотренные разного рода уставами, содержавшими нормы о наказаниях, применяемых полицией. Это обстоятельство, с одной стороны, еще более затуманивало различие между преступлением и проступком, а следовательно, между уголовной и административной ответственностью, но, с другой сторона, вело к освобождению полицейских органов от судебных функций, т. е. к дальнейшему отделению суда от администрации. Именно это соображение и подталкивало к составлению отдельного кодекса маловажных преступлений и проступков.

Еще в 1814 году в записке, представленной графом В. П. Кочубеем на имя Александра I, ставился вопрос об отделении судебной власти от полицейской учреждением в уездах «мирных» судей, которые бы разбирали споры и тяжбы, руководствуясь в основном совестью и здравым смыслом. На эту записку обратил внимание секретный «коми-тет 1826 года», созданный для разбора бумаг умершего императора. В 1834 году министр внутренних дел Д. Н. Блудов предлагал для рассмотрения малозначительных преступле-ний создать специальные полицейские суды, в которых бы рассматривались дела крестьян и городских низов. Позднее, занимаясь подготовкой судебной реформы, Д. Н. Блудов при-дет к выводу о необходимости создания мировых судов для рассмотрения мелких дел и особого кодекса для них.

В начале 1859 года особая комиссия, состоявшая из членов Государственного совета, рассматривая отчет Министерства внутренних дел за 1857 год, обратила внимание на низкую раскрываемость преступлений, а также на медлительность рассмотрения в судах дел о маловажных преступлениях, по которым из-за необходимости соблюдать все обряды и формы судопроизводства, единого для всех уголовных дел, содержится под стражей длительное время большое число лиц, приговари-ваемых к «легкому исправительному наказанию». Предвари-тельное содержание под стражей этих лиц было более тяжким наказанием, нежели взыскание, к которому они приговарива-лись. «Между тем, эти арестанты во время содержания в тюрьме теряют остаток нравственности и обременяют казну бесполезным содержанием своим», - отмечалось в журнале комиссии. Комиссия предлагала выделить маловажные пре-ступления и проступки, рассмотрение которых производилось бы «судебно-полицейским, или сокращенным порядком»11 Филиппов М. А. Судебная реформа в России. Т. 1. -Л., 1951. С. 612.. Так был дан новый толчок к организации мирового суда и к состав-лению кодекса незначительных преступлений и проступков, который совпал с подготовкой крестьянской, полицейской, земской и судебной реформ.

В апреле 1859 года мнение комиссии было заслушано в Совете министров под председательством императора. По его указанию предложения комиссии были переданы главноуправляющему II отделением императорской канцелярии графу Блудову, где в то время рассматривался проект нового Устава уголовного судопроизводства.

Одновременно, с марта 1859 года, при Министерстве внутренних дел действовала комиссия по подготовке проекта нового устройства губернских и уездных учреждений. При обсуждении в ней вопроса о способах осуществления принци-пов отделения судебной власти от исполнительной в октябре 1859 года было замечено, что в приложении к ст. 4133 Гу-бернского учреждения (т. П, ч. 1 Свода законов Российской империи 1857 года) перечислено 55 статей Уложения о наказа-ниях уголовных и исправительных, в которых предусматрива-лись наказания за проступки, подведомственные рассмотрению столичных управ благочиния. Ответственность за эти проступ-ки не зависела от сословной принадлежности виновных. Это приложение возбудило мысль о создании Устава о маловажных проступках и стало его основой. В то же время рассматривался проект Устава о сельских гминных судах в Царстве Польском, в ст. ст. 622-813 которого в систематическом порядке зафикси-рованы «самые маловажные проступки» и наказания за них.

В комиссии было решено выделить из Уложения о наказа-ниях уголовных и исправительных те статьи, которые, по ее мнению, относились к собственно проступкам, и из этих статей составить особый устав, которым могли бы руководствоваться мировые судьи. Из Уложения о наказаниях издания 1857 года было извлечено 652 статьи, предусматривавшие маловажные преступления и проступки. Это извлечение 30 апреля 1860 г. было представлено в Государственный совет в качестве 8-го приложения к проекту об уездных учреждениях.

Следующим этапом в разработке Устава, который имено-вался вначале судебно-полицейским, была подготовка во II отделении императорской канцелярии материалов, состав-ленных как из статей Уложения о наказаниях уголовных и исправительных, так и из других нормативно-правовых актов, предусматривавших малозначительные правонарушения. За эти правонарушения следовали незначительные взыскания, их относили к разряду собственно полицейских проступков, требовавших скорого рассмотрения. Материалы, включившие 606 статей, явились основной базой для подготовки кодекса проступков.

Однако завершение подготовки документов о крестьянской реформе отсрочило составление судебных уставов. После отмены крепостного права эта работа возобновилась. В мае 1861 года Александр II обязал II отделение составить «проект Устава о взысканиях за проступки, подведомые мировым судьям». Но, как уже отмечалось, эта работа в январе 1862 года была передана из II отделения в Государственную канцелярию, где уже велась разработка принципов судоустрой-ства и судопроизводства. В апреле 1862 года записки об основных началах гражданского и уголовного судопроизводства были представлены в Государственный совет, по указанию царя они обсуждались в соединенных департаментах законов и гражданских и духовных дел. В «соображениях», составлен-ных в результате обсуждения основных начал уголовного судопроизводства, предлагалось в ведение мировых судов передать все дела о преступлениях и проступках, которые возбуждаются не иначе как по жалобам частных лиц и могут быть окончены примирением сторон. Предусматривалась также возможность приговаривать лиц, не освобожденных от телес-ных наказаний, за маловажные преступления к штрафу до 15 рублей. При этом вновь встал вопрос о необходимости составления особого устава о преступлениях, подлежащих ведомству мировых судей, которая мотивировалась тем, что без такого устава будет трудно органам дознания, следствия и суда определять подсудность дел. Особенные затруднения усматри-вались в том, что подсудность определялась не столько характером и видом преступлений или проступков, сколько предусмотренными за них наказаниями.

Александр II, утвердив Основные положения уголовного судопроизводства, указал главноуправляющему 11 отделением императорской канцелярии ускорить разработку Устава о пре-ступлениях и проступках, подлежащих ведомству мировых судей. В ст. 19 Основных положений уголовного судопро-изводства предусматривалось включить в устав: 1) менее важные преступления и проступки, за которые в законах определены выговоры, замечания и внушения, денежные взыскания в пределах трехсот рублей, арест до трех месяцев или заменявшие его наказания; 2) дела частного обвинения;