Дворянский быт в XIX веке

      А.А.Фет  писал: «Что такое дворянская усадьба  с точки зрения нравственно-эстетической? Это «дом» и «сад», устроенные на лоне природы, когда человеческое едино с «природным» в глубочайшем органическом расцвете и обновлении, а природное не дичится облагораживающего культурного возделывания человеком, когда поэзия родной природы развивает душу рука об руку с красотой изящных искусств, а под крышей усадебного дома не иссякает особая музыка домашнего быта, живущего в смене деятельности труда и праздного веселья, радостной любви и чистого созерцания» (9; 96).

      В усадебных жилых домах, где дровяной дефицит ощущался столь же остро, как в городах, тем не менее, тоже старались топить избирательно. Печное   отопление   традиционно для русских жилищ. Но печи имели еще одно значение — декоративное. Камины были в основном данью моде. Но к камину, который был не в состоянии прогреть комнату, добавляли печь в качестве реального источника тепла. В  дневное  время  устье   каминов могло заставляться специальными щитками. Обычно, но не всегда, перед камином ставился экран. Он был многофункционален — закрывал устье камина (если не было щитка), защищал от излишнего жара или от бликов пламени, когда в камине разводили огонь, поставленный за спинку стула или кресла, оберегал от сквозняков.

      Отделке каминных экранов уделялось большое внимание. Вышивать (заниматься рукоделием — «работой», как говорили тогда и много позже, коротая над ним вечера в гостиных) или рисовать вставки для столов и каминных экранов было, как известно, устойчивой модой.

      Внутри  камина располагалась решетка для дров, отдельная или соединенная вместе с таганами («шенетами»), образовывавшими пару по сторонам внутри камина. Часто они представляли собой произведение искусства и закупались у прославленных бронзовщиков наряду с прочей декоративной бронзой (канделябрами, курильницами и проч.).

      Помимо  отопления печи имели еще одну функцию — их использовали для проветривания помещений, когда в процессе самой топки происходила частичная смена состава воздуха (9; 97).

      Постепенно  сложились традиции расселения семьи  в господском доме: в бельэтаже  жили родители, на антресолях (верхнем полуэтаже с низкими потолками) или в мезонине – дети, там же помещались наиболее нужные домашние слуги и учителя детей, остальные слуги жили во флигелях. За окнами фасада бельэтажа располагались парадные помещения – гостиная, столовая, танцевальный зал. Для молитв, если не было домашней церкви, служила образная (от слова «образ» – икона). Кухня, как правило, помещалась вне дома. Долгое время она называлась поварней.

      Форточки  внедрялись в быт очень медленно, комнаты не проветривались месяцами: хозяева панически боялись сквозняков, холода, предпочитая дышать спертым воздухом, лишь бы не подвергнуться опасности простуды. Чтобы избавиться от дурных запахов, широко применяли всякого рода ароматические средства – жгли курительные свечи, пропитанные душистыми смолами угольные пирамиды, именуемые «монашками», а также специальную бумагу.

      Многие  предметы пришли в дворянские дома с Запада – дань преходящей моде. Бержерка - разновидность глубокого кресла. Пате –нечто вроде табурета, мягкое сидение без спинки и подлокотников. В дворянских домах стояло много кушеток различных вариантов - помпадуры, козетки (диван на двоих, для беседы – от французского «causer» – беседовать), канапе – небольшой диван с приподнятым изголовьем (48; 128).

      Из  мебели в дворянских домах стояли бюро - затейливой конфигурации письменные столы с настольными ящиками и множеством отделений для хранения бумаг и мелких ценных вещей. Слово «кресло» прежде употреблялось чаще во множественном числе – «кресла». Вольтеровские кресла отличались глубоким сидением и очень высокой спинкой. Неглубокое гамбсово кресло – по имени создавшего его мастера – было  удобным для работы за столом. Многие дворяне имели обыкновение писать стоя или сидя на табурете за конторкой – высоким столиком с наклонной плоскостью в виде пюпитра, или, как тогда говорили, пюльпитра. По воспоминаниям Тургенева, Белинский и Гоголь писали, стоя за конторкой. Художник В. А. Серов изобразил за конторкой своего отца композитора А. Н. Серова. В карты играли за особыми ломбардными столами со складной столешницей, превращающейся при раскладке в квадрат, обитый зеленым сукном, – на нем делали записи мелом.

      Гордостью многих помещиков были коллекции  разного рода курительных трубок, часто выставленных для всеобщего  обозрения на специальных пирамидах. Чубуки, то есть трубочные стержни, достигали подчас невероятной длины. Трубки напоминали духовые инструменты, они часто изготовлялись из морской пенки – огнестойкого минерала и назывались пенковыми.

      Чисто русским предметом мебели был поставец – невысокий шкаф для хранения посуды. В XIX веке в каждой дворянской усадьбе размещался холодильник, который представлял собой простой ледник, то есть ящик для продуктов, проложенных льдом (36).

      Многие  современные предметы быта в XIX веке звучали немного по другому: «шкап» вместо «шкаф», «стора» вместо «штора», «снурок» вместо «шнурок» и т.п. Меняются слова и по родам (прежде чаще говорили «зала» вместо современного «зал»), и по падежным окончаниям. Кстати, если сейчас мебель – понятие собирательное, то в прошлом это слово означало «отдельный предмет обстановки».

      Сложно  обстояло дело с освещением. В дворянских домах светили свечами – восковыми (из пчелиного воска) и сальными. Восковые свечи горели ярче и стоили дороже, их можно было видеть чаще всего в домах аристократов. Три свечи на стол никогда не ставили из суеверия – к покойнику. Крупные, тяжелые подсвечники назывались шандалами. Большой фигурный подсвечник для нескольких свеч назывался жирандоль.  
Пальмовыми свечами именовались свечи, изготовленные из пальмового масла. Затем появились свечи более совершенные, горящие ровно и почти без копоти, сделанные из различных природных или химических составов – спермацетовые, парафиновые и дошедшие до наших дней стеариновые.

      Лампой чаще всего называли одну или несколько свечей на общей подставке, стоячей или подвешенной, снабженной абажуром, обычно зеленым. Лампа с особым механизмом для подъема масла называлась карсель.

      Масляные  лампы сменились спиртовыми и керосиновыми. Последние широко вошли в обиход с развитием нефтеперерабатывающей промышленности, в 1860-х годах, и дожили до нашего времени. К середине XIX века сначала в Петербурге, потом в Москве появилось газовое освещение. В частных домах оно почти и не использовалось – газом освещались улицы, клубы, театры и другие крупные общественные здания. Только к концу XIX века в крупных городах – сначала в общественных зданиях и на улицах, а затем и в частных квартирах – появилось электрическое освещение, постепенно вытеснившее керосиновое, свечное и газовое.

      1.5. Трактиры и иные заведения

      Дворяне нередко проводили время в  трактирах. Трактиры представляли собой относительно дешевые рестораны, нередко объединенные с гостиницей. В богатых трактирах были бильярдные залы и механические органы, именуемые обычно машинами, официально же носившие название оркестрион, так как имитировали игру целого оркестра. Посетитель мог почитать и свежие газеты. В 60-70-е годы XIX века в богатых трактирах для привлечения публики играли арфистки.

      В кофейнях и кондитерских можно было выпить кофе, который  называли «кофий» или «кофей», перекусить, перелистать газеты. Иногда кондитерские называли бисквитными лавками.

      В течение XIX века в городах все  в большую моду входили рестораны, или ресторации (от французского слова, означающего подкрепляться, восстанавливать силы), устроенные на европейский лад. Подавали там преимущественно западноевропейские блюда, обслуживали официанты во фраках и манишках. Если трактиры и харчевни посещали в основном мужчины, то в рестораны ходили с дамами и даже целыми семьями, так как там устраивались и балы (15; 52).

      Современная кухня хотя и обогатилась заметно за счет западных и восточных блюд, тем не менее радикально не изменилась.  
Непонимание могут вызвать лишь некоторые аристократические, изысканные блюда, вроде нетленного страсбургского пирога. Так назывался паштет из гусиной печени, привозимый из-за границы в консервированном виде (поэтому-то и «нетленный»). Или лабардан – особым образом приготовленная треска, своего рода деликатес. К дворянскому обеду могли подаваться и консервы - разного рода соленья и маринады растительного происхождения, изготовляемые либо домашним поваром из продуктов, привезенных из имения, либо ресторанными кулинарами.  
Из напитков особого внимания заслуживают кислые щи. Так именовался особого рода шипучий квас, который бродил так, что его можно было держать только в очень толстой бутылке.

      Другими забытыми безалкогольными напитками  были сбитень – из меда с пряностями и подаваемый на балах оршад – охлажденное миндальное молоко (сок) с сахаром.

      Названия  иностранных горячительных напитков в разговорной речи часто искажались до неузнаваемости: бурдашка вместо бордо, ель вместо эль, бальсан вместо бальзам, пунштик – вместо пунш и т.д.

     Зимой, обычно перед Рождеством, помещики возвращались в город. Обозы в 15-20 подвод отправлялись в города заранее и везли припасы: гусей, кур, свиные окорока, вяленую рыбу, солонину, муку, крупу, масло (47; 140).  

      1.6. Средства передвижения

      У дворянства в XIX веке было четыре способа передвижения.  
Самый дешевый – разумеется, для имущих – в личном экипаже, со своим кучером, на собственных лошадях. Но это требовало длительного времени: лошадей надо было часто останавливать для отдыха и кормления. Это называлось ездить «на своих», или «на долгих» (36).

      Второй  способ – езда на почтовых, или на перекладных, – был возможен только на почтовых трактах, то есть на дорогах с движением почтовых карет и станциями, расположенными верстах в тридцати одна от другой. Для такой поездки требовалось выписать в местной полиции подорожную, то есть свидетельство, дающее право на определенное, соответственно чину и званию, количество лошадей. Плату – она называлась прогоны или прогонные – брали поверстно, то есть с версты. Заранее нанятый ямщик в обусловленное время приезжал с лошадьми к дворянину к дому или в гостиницу. Они впрягались в заранее подготовленный собственный экипаж и отправлялись до ближайшей почтовой станции (почтовый двор или ям, от которого произошло слово «ямщик»). Здесь путник предъявлял станционному смотрителю подорожную, его записывали в особую книгу, после чего, при наличии свежих лошадей (а их иногда приходилось подолгу дожидаться: расписания не было), ехали до следующей станции, где повторялась та же процедура.

      Обстановка  почтовых станций, хлопоты замученных станционных смотрителей, утомительное ожидание освободившихся лошадей, наглость высоких чинов или просто нахалов, требующих упряжки в первую очередь, тяжкие ночевки в неблагоустроенных и тесных помещениях – все это было характерно для XIX века и описано во многих литературных произведениях.

      Третий  способ – езда на вольных, или на обывательских. Тут уже не требовалась подорожная, но цена была гораздо более высокой. На почтовой станции дворяне нанимали по договоренной цене ямщика из местных жителей, с лошадьми, который вез их до ближайшей станции, где нанимались новые лошади с ямщиком. В этом случае экипаж мог принадлежать не ездоку, а ямщику, что стоило, конечно, много дороже. Иногда этот способ передвижения назывался ездой на сдачных, а лошади и кареты – ямскими. Возле почтовых дорог располагались деревни с ямщиками, обычно – оброчными крестьянами (36).

      И, наконец, четвертый способ передвижения стал возможен только начиная с 1820 года, когда между Петербургом и  Москвой стал регулярно ходить рейсовый экипаж – дилижанс. Вскоре дилижансы стали курсировать и по другим маршрутам между крупными городами. Путешественники вначале негодовали: в отличие от старых возков или кибиток, где можно было лежать, в дилижансах приходилось только сидеть, притом в тесноте. Отсюда дилижанс (от франц. «diligence») насмешливо перекрестили в нележанс или сидейку.