Дворянский быт в XIX веке

      1.3. Обучение дворянских детей

      В первой половине XIX века институтское образование не пользовалось популярностью у провинциального дворянства. И если уж девушка поступала в институт, это происходило скорее из-за неспособности родителей дать ей домашнее образование.

      Домашним воспитанием и образованием дворянской девушки обычно занималась ее мать. Для осиротевшей в юные годы дворянки лучшим способом получения более или менее полноценного образования считалось закрытое учебное заведение. При отборе девочкам-сиротам отдавалось безусловное предпочтение.

      Отъезд  дворянской девочки из дома становился настоящей трагедией как для нее самой, так и для ее родителей. Отдавая дочь в институт, последние обязывались не забирать ее до окончания установленного срока обучения. Им приходилось ограничиваться свиданиями. В своих мемуарах П. П. Семенов-Тян-Шанский описывает, как проходили свидания с родственниками у дворянок, воспитывавшихся в первой половине XIX века в Екатерининском институте: «Два раза в неделю ездили на свидания с сестрою Наташей в Екатерининский институт. Но какое это было свидание? Девочки института были отделены от своих родителей и родных широкой, массивной, хотя невысокой решеткою, за которою для родных были поставлены в каждом промежутке между массивными колоннами амфитеатром четыре скамейки. Счастливы были те, которые попадали в первый ряд: те могли по крайней мере разговаривать с девицами, воспитывавшимися в Екатерининском институте, а с остальных рядов можно было в течение полутора часов родителям и дочерям, братьям и сестрам только смотреть друг на друга. К счастью для моей сестры, как всегда первой в своем классе, в один из двух дней в неделю делали исключение: нас принимали не в приемной зале, а в гостиной начальницы института г-жи Кремпиной» (4; 30).

      Юные  воспитанницы институтов  обычно  тяжело переносили  смену  привычной домашней обстановки. Счастливая возможность навещать воспитывавшихся в институтах дочерей имелась далеко не у всех дворян, Поэтому, как отмечал Ю. М. Лотман, «не богатые, особенно провинциальные институтки на годы были разлучены с родными» (25).

      Для дворянки из провинции пребывание в одном из столичных институтов означало смену модели поведения. Ее кругозор, формировавшийся в родных пенатах ограниченным числом родственников и знакомых, значительно расширялся. Приспособиться к новому миру институтки пытались   путем   своеобразной имитации «домашних» отношений. Позже, уже приспособившись к институтским порядкам и нравам, они, напротив, начинали ощущать свою причастность к некоему особому миру.

      За  годы учебы институт в представлении  дворянской девушки становился «домом», а подруги и воспитательницы — «семьей».

      Многолетнее пребывание в закрытом учебном заведении  накладывало неизгладимый отпечаток на культурный облик бывших институток, формировало вкусы, привычки, манеру вести себя и даже черты характера.

      Значение  дружеских отношений, завязывавшихся в стенах института, было настолько  велико, что подчас они сохраняли  свою силу по прошествии многих лет после завершения дворянками образования.

      Не  случайно в массовом сознании сложилось стереотипное восприятие «дворянки из институток». У нее предполагалось наличие таких качеств, как доброта,  восторженность, меланхоличность, слезливость, чувствительность, раздражительность. Вместе с тем о такой женщине могли сказать, что она «сохранила институтские замашки», «говорила по-французски на институтский лад», обладала «институтской скромностью» или была «глупа, как институтка».

      Так или иначе, институтки вызывали повышенный интерес к себе в дворянском обществе. Они казались непохожими на многих других женщин, своих современниц. Поэтому независимо оттого, делали ли они придворную карьеру фрейлин, погружались ли в семейную жизнь или становились учительницами, их частная жизнь была предметом пристального внимания (4; 31).

      1.4. Жилище 

      Жилище  дворян зависело от их статуса и  места проживания.  Уклад горожан  во многом отличался от деревенского (47; 127).

      В начале XIX века деревянные дома столицы России составляли 2/3 городской застройки. Так, в 1833 году из 7976 домов Петербурга только 2730 были каменные, а 5246 — деревянные. Ежегодно строилось примерно по 30 кирпичных домов. Ситуация изменилась только к 1880-м годам: кирпичных домов стало 11169, деревянных — 10232 и смешанных 786.

      В конце XIX века преобладали двухэтажные дома от 6 до 20 квартир (чуть более 40 процентов), почти четверть построек составляли одноэтажные 1-5-квар-тирные домики, немного более    20    процентов    — трехэтажные дома, в которых было от 21 до 50 квартир. Каждый десятый дом — четырехэтажный. Но многонаселенные дома (с числом квартир более 50) все еще редкость.

      Арендованное  жилье (98 процентов всего жилищного  фонда) — особенность столичного города. В основном это квартиры доходных домов (93 процента), но в эту же категорию входили и меблированные комнаты, и гостиницы, и пансионы, и дачи.

      Доходные  дома не предназначались для индивидуального пользования. Лишние квартиры стали сдавать внаем. Сначала строились дома с  галереями, располагавшимися по периметру двора (тип дома, заимствованный из Европы). Из-за холодного климата галереи в Петербурге не прижились, несмотря на то, что их даже пытались застеклить.

      Домовая застройка шла по периметру участка. Так появились знаменитые петербургские  дворы. Уличный корпус всегда был двусторонним: его окна выходили на улицу и во двор. В каждой квартире было по две параллельных анфилады комнат. Такие двусторонние квартиры ценились из-за возможности сквозного проветривания.

      В 1840-е годы квартиры начинают благоустраиваться: появляются отхожие места на этажах, соединенные трубой с выгребной ямой, и рукомойники с простой сливной домовой канализацией, отводящей использованную воду в те же выгребные ямы, где она впитывалась в почву. Даже такое примитивное благоустройство требовало новой планировки квартир — секционной: кухни должны были располагаться одна над другой, а не в любом месте квартиры, как это было раньше. По мере распространения водопровода требования секционности ужесточались.

      Согласно  переписи 1890 года, большинство квартир в Петербурге (40 процентов) состояло из трех — пяти комнат (не считая кухни и передней), стоимостью от 500 до 1000 рублей в год; еще 24,4 процента составляли квартиры из двух комнат, со средней ценой 360 рублей в год. Заработок же среднего семейного петербуржца не превышал 100-125 рублей в месяц.

      Как же выглядела такая средняя массовая квартира? Из темной прихожей с вешалкой и зеркалом — вход в залу или гостиную, которая одновременно служит и столовой. Под спальню и детскую в большинстве случаев отводили небольшие, иногда полутемные комнаты, оставляя хорошие для гостиной и кабинета. Полы в парадных комнатах — паркетные, в остальных — дощатые, крашенные масляной краской (темная охра).

      Отапливались  петербургские квартиры в основном дровами, крайне редко углем (поскольку каменный уголь был всегда дороже дров) или торфом. Печи были или круглые кирпичные, декорированные гофрированными крашеными металлическими листами, или голландские изразцовые. Обычно изразцы применяли белые поливные, их можно мыть. Реже печи облицовывались более дешевыми неглазурованными изразцами, которые приходилось красить масляной, мастичной или клеевой краской или даже оклеивать обоями.

      Квартиры  сдавались с дровами или без  дров, что всегда оговаривалось в договоре. Квартиры с дровами были достаточно удобны: домохозяин сам заботился о покупке и доставке дров, причем, как оптовый покупатель, получал их по достаточно низким ценам. За отдельную плату дворники кололи поленья и разносили их по дровяникам, которые представляли собой небольшие кладовки на лестничных площадках у дверей квартир или под подоконниками (48; 130).

      Большой проблемой для петербуржцев было освещение. Керосиновые лампы, появившиеся в 1860-е годы, к концу XIX века вытеснили все другие источники света, поскольку керосиновое освещение обходилось в 4 раза дешевле газового и электрического, в 22 раза дешевле свечного парафинового и в 30 — стеаринового. Старались максимально использовать дневной свет, для этого над дверями устраивались световые окна, через которые освещались темные проходные комнаты, прихожие и коридоры. Лампы вешали низко.

      Площадь кухни была не менее 8 метров, а обычно 10-12 метров. Два метра занимала плита и столько же — постель кухарки. Прислуга, как правило, не имела отдельного помещения и спала в кухне, нянька — в детской. В кухонные очаги были вделаны открытые чугунные котлы, в которых мыли посуду. От постоянно подогреваемого жира в кухнях стоял удушающий чад. Здесь же иногда стирали. Встречаются упоминания о специальных баках для «варки» (кипячения) белья, вмурованных в плиты. Но это скорее исключение из правил. В подвалах всех домов находились прачечные. Воду грели в чугунных водогрейных котлах с крышками, стирали в деревянных лоханках на ножках. Полоскали белье в реках и каналах, где сделали так называемые портомойни — деревянные плоты с квадратными отверстиями посередине. Вода в петербургских реках и каналах была настолько грязна и наполнена помоями, что «нужно быть лишенным всякой брезгливости и понятия чистоплотности, чтобы полоскать только что вымытое белье в такой грязи». Прачечной и чердаками, где сушили белье, пользовались все жильцы. Поэтому устанавливалась очередь, за которой наблюдал дворник (36; 143).

      Ванны в квартирах средних петербуржцев практически не встречались. Они имелись лишь в 8 процентах пятикомнатных квартир.

      Водопровод  имелся в половине двухкомнатных  квартир и в 3/4 3-5-комнатных. Кухонные раковины напрямую соединялись с  выгребными ямами и поэтому «снабжали  квартиры воздухом, профильтрованным через экскременты и клоачную жидкость». Специальных туалетных комнат (в сегодняшнем значении) в XIX веке не было. Для этих целей предназначались судна и ночные столики. Обычное место их расположения — спальня и маленькие служебные комнаты. «Судном» описи называют различные предметы — в виде «камоды» или шкафчика (все то, что у англичан называется night table), в них ставились стеклянные или фаянсовые «горшки или стаканы уринальные» (мужские и женские). Ночные столики были невелики по размерам и очень часто имели не створчатую, а раздвижную дверку (14; 148).

      С внешней стороны кухонного окна укрепляли холодный шкаф — деревянный ящик с круглыми дырками для проветривания, в нем держали провизию. Запасы провизии хранили в ледниках, находившихся в подвалах домов, в специальных деревянных срубах или, чаще, в отдельно стоящих погребах.

      Во  всех квартирах средних петербуржцев было два входа. По черной лестнице ходила прислуга, разносчики, дворники. По ней приносили дрова и, если не было водопровода, воду. Помойные ведра обычно ставили у дверей на черных лестницах. Мусорные (для сухого мусора) и помойные (для пищевых отбросов) ямы располагались во дворах в виде дощатых домиков с открывающейся дверкой или ларей с крышкой. Ими пользовались жильцы квартир, не имевших ватерклозета, и прислуга. Находились отхожие места на площадке лестницы рядом с окном в неглубокой нише без дверки.

      В городских домах обустраиваются особые комнаты — диванные. Но диван  несколько изменился. У него появилась  жесткая спинка и подлокотники. А вот оттоманка, или «оттоман», как ее называли в начале XIX столетия, сохранила свою по-восточному расслабляющую мягкость благодаря подушкам и валикам. Такое ложе застилали ковром или восточной тканью. Над ним развешивали военные трофеи в виде восточных сабель, щитов или шкур редких животных. Жилье среднего дворянина в городе украшалось в начале XIX века картинами, зеркалами в позолоченных рамах, дорогой мебелью из красного дерева (21; 58).

      Стены жилых и приемных помещений в  домах знатных вельмож выглядели подчас весьма своеобразно. В подражание Версалю и другим дворцам французских королей стены некоторых залов представляли собой как бы природные виды. Такие залы назывались боскетными, от французского «bosquet» – роща. Однако большинство комнат богатых дворян были обиты тканью.

      Обои  из ткани назывались штофными обоями (от немецкого слова «Stoff» – ткань); иногда это был дорогой шелк, иногда плотная хлопчатобумажная ткань – кретон. Бумажные обои появились в России еще в XVIII веке, но широкое распространение получили с 20-х годов XIX века.  
Поначалу бумажные обои нередко называли попросту бумажками.

      В летнее время дворяне, сохранившие поместья, покидали душные города. Деревенские помещичьи дома были однотипны и представляли собой деревянную постройку с тремя- четырьмя колоннами у парадного крыльца и треугольником фронтона над ними. Загородная дворянская усадьба первой трети XIX столетия в силу универсальности своего назначения представала одновременно роскошной резиденцией аристократа, сельским культурным салоном, кабинетом просвещенного дворянина, приютом поэта, ученого, философа, многофункциональным хозяйством и патриархальным семейным очагом.