А. В. Колчак

В это время Колчаку импонировал  состав Временного правительства. Он связывал с ним большие надежды на спасение России. В дальнейшем, когда военным  и морским министром стал А. Ф. Керенский, тем более когда он возглавил правительство, отношение  Колчака к нему, к правительству  вообще решительно переменилось.

А. И. Гучков сделал А. В. Колчаку предложение, очевидно, вынашивавшееся и прежде, возглавить Балтийский флот и спасти его от разложения. Сам Колчак передает этот щекотливый момент следующим образом: "...Гучков сказал мне: "Я не вижу другого выхода, как назначить  вас командовать Балтийским флотом". Я ответил: "Если прикажете, то я  сейчас же поеду в Гельсингфорс и  подниму свой флаг, но повторяю, что  считаю, что у меня дело закончится тем же самым, что у меня в Черном море. События происходят с некоторым  запозданием, но я глубоко убежден, что та система, которая установилась по отношению к нашей вооруженной  силе, и те реформы, которые теперь проводятся, неизбежно и неуклонно  приведут к развалу нашей вооруженной  силы и вызовут те же самые явления, как и в Балтийском флоте". Я  указал, что у меня во флоте не так благополучно, как кажется".

Колчак объективно оценивал разницу  в положении двух флотов. Черноморский был как бы на удалении от Германии, от революционных центров страны. Его корабли постоянно были в  плавании, меньше общались с берегом, на них, к их экипажам, труднее было проникать антигосударственным  элементам. Колчак был весьма близок к истине, полагая, что причиной интенсивного развала Балтийского флота "была немецкая работа". Теперь, спустя многие десятилетия, мы наконец узнали, что, получая миллионы немецких марок  от германских властей, некоторые националистические (в Прибалтике, на Украине и т. д.) и левосоциалистические силы, прежде всего большевики во главе с Лениным, еще до Февральской революции, но особенно после нее, развернули активную антивоенную пропаганду и агитацию, работу по разложению армии и флота, правильно рассчитав, что так  легче будет прорваться к власти, и преуспели в этом отношении. Борьба правительственных, политических сил против них оказалась малоэффективной.

А. И. Гучков от своего намерения назначить  А. В. Колчака командующим Балтийским флотом отказался не сразу. Но в итоге  — внял Колчаку и оставил все  как есть. В Петрограде Колчак встретился с М. В. Родзянко, с лидером правых меньшевиков, Г. В. Плехановым. Об этой встрече вспоминал К. И. Иорданский, на квартире которого, по приезде из эмиграции, проживал Плеханов. После  встречи Плеханов со свойственным ему  остроумием рассказывал: "Сегодня... был у меня Колчак. Он мне очень понравился. Видно, что в своей области молодец. Храбр, энергичен, не глуп. В первые же дни революции стал на ее сторону и сумел сохранить порядок в Черноморском флоте и поладить с матросами. Но в политике он уж очень слаб" Не исключено, что Г. В. Плеханов несколько утрировал относительно политического уровня подготовки А. В. Колчака, но суть от этого не меняется: Колчак действительно находился в начальной стадии политической подготовки. Вести работу в условиях революции ему было крайне трудно. Приходилось в основном, как и прежде, опираться на личный авторитет, заслуги перед флотом.

От совета командующих армиями  в Пскове Колчак вынес тяжелейшее впечатление о состоянии войск, о братании на фронте с немцами, о  развале. И хотя выхода из создавшегося положения в ставке найдено не было, обмен информацией и соображениями  свелся все же к мнению, что войну  прекращать нельзя. Колчак сделал вывод, что правительство, состоящее из честных людей, но отвергающих в  критической ситуации насильственные методы борьбы с угрозой существующему  строю, бессильно, бесперспективно. Он считал отказ генералу Л. Г. Корнилову (командующему столичным военным  округом) в подавлении вооруженной  демонстрации ошибкой. Как и отказ  в его просьбе, в случае необходимости, применить во флоте, в районе его  дислокации, такой же метод. Колчак был убежден, что в то время  сил и влияния командного состава  и в столице, и на юге для  этого было еще достаточно.

Выступая на собрании членов офицерского  союза и делегатов армии, флота  и рабочих, А. В. Колчак информировал о положении в центре, действиях  Временного правительства, давал всему  собственные оценки и выдвигал задачи военного и общественного характера. Приведем некоторые положения из его доклада (сообщения): " Я хочу сказать флоту Черного моря о  действительном положении нашего флота  и армии, о том, что из такого положения  вытекает, как нечто совершенно определившееся, и какие последствия влечет это  положение в ближайшем будущем. Мы стоим перед распадом и уничтожением нашей вооруженной силы... Причины  такового положения лежат в уничтожении  дисциплины и дезорганизации вооруженной  силы и последующей возможности  управления ею или командования... Старые формы дисциплины рухнули, а новые  создать не удалось, да и попыток  к этому, кроме воззваний, никаких, в сущности, не делалось...

Появилось явление отказа команд работать для укрепления позиций, идти на смены  и т. д. "Братающийся" неприятель посещал наши окопы... неприятель широко использует этот обычай для целей  разведки и изучения наших позиций...

К сожалению, мне пришлось 20, 21-го апреля в Петрограде быть свидетелем событий, носивших характер уже не академический, а угрожающий внутренним пожаром, который  называется гражданской войной.

Я убежден, что каждому из 1000 демонстрантов, выступавших на улицах под плакатами  и знаменами с надписями: "Долой  Временное правительство!", "Долой  войну!", "Война войне", вопрос о смене правительства был  полностью безразличен, но кому-то он был нужен. Он был нужен тем  кругам, тем лицам, которые ведут  антигосударственную работу с явной  тенденцией к уничтожению всякой организации и порядка...

Какой выход из этого положения, в котором мы находимся, который  определяется словами: "Отечество  в опасности!", я скажу более "Отечество в критическом положении!"? Этот выход лежит в сознании этой опасности и необходимости всем, кто имеет силу смотреть ей в глаза, объединиться во имя спасения Родины. Это объединение должно быть выражено в форме искреннего признания  Временного Правительства как Верховной  власти. Как представители вооруженной  силы мы должны признать единственно  верную формулу: "Наша политика есть повеления этой Верховной власти" и явиться надежной опорой для  нее.

Первая забота — это восстановление духа и боевой мощи тех частей армии  и флота, которые ее утратили...

Цель моего сообщения заключалась  в том, чтобы представить действительность такой, какой я ее понимаю. ... Надо приложить силы для одной цели — спасения Родины...".

Тяжелое положение в стране, на фронте все же не обескуражило Колчака. Он был человеком действия, не увиливающим  от трудностей. Еще в самом начале революции, как отмечал М. И. Смирнов, Колчак сделал военному и морскому министру заявление, что считает  возможным продолжать командование флотом до тех пор, пока не наступит "одно из трех обстоятельств: 1) отказ  какого-либо корабля выйти в море или исполнить боевое приказание; 2) смещение с должности без согласия командующего флота кого-либо из начальников  отдельных частей вследствие требования, исходящего от подчиненных; 3) арест  подчиненными своего начальника". Какое-либо из этих обстоятельств на его флоте  к концу апреля еще не возникло. Сразу по прибытии в Севастополь (вероятно, 24 апреля) А. В. Колчак приказал собрать свободные от боевого  задания команды и выступил перед  ними. Затем, 25 апреля, было создано  делегатское собрание. Оно состоялось в крупнейшем помещении Севастополя  — цирке Труцци. По просьбе его  организаторов Колчак выступил с  докладом "Положение нашей вооруженной  силы и взаимоотношения с союзниками".

Усилия Колчака, как командующего, по предотвращению анархии, развала  флота пока давали свои плоды. Более  того, болея за общее состояние  военных и морских сил России, он предпринял важный шаг по распространению  здорового духа черноморцев на разлагающийся  Балтийский флот, на сухопутные войска крупных гарнизонов и фронта. После  триумфального выступления Колчака 25 апреля ЦВИК принял (подсказанное и  одобренное командующим) решение об организации и посылке делегации  Черноморского флота с целью  агитации за сохранение боеспособности войск и продолжение войны. В  большую делегацию (210 человек, позднее  дополненную еще 250 матросами и  солдатами) были включены социалисты и  беспартийные, придерживавшиеся патриотической ориентации.

Группы моряков из состава этой делегации побывали в Москве, Петрограде, Гельсингфорсе, на Балтийском флоте. Ее члены затем разъехались по фронтам, выступали в действующих частях. Они преследовали главную цель —  сохранить боеспособность войск, пресечь  в них анархию, большевистское разлагающее  влияние.

Казалось бы, усилия Колчака приносили  свои плоды. О его успехах в  борьбе с противником и анархией писали в прессе. Слава и престиж  адмирала росли. Но он чувствовал, что  положение крайне зыбко и непрочно. Кроме того, с отъездом делегации, общая численность которой достигала 460 человек, уехали наиболее патриотически  настроенные матросы и солдаты  В мае положение во флоте прогрессирующе ухудшалось. Отказалась от выхода на боевое задание команда миноносца "Жаркий". Колчак и совет матросских и солдатских депутатов попытались воздействовать на экипаж, но их усилия оказались тщетными. Командующий вынужден был вывести  миноносец из состава действующих  сил. Сходный конфликт затем произошел  на миноносце "Новик", но командующему удалось его уладить. Возник прецедент  со старшим помощником капитана Севастопольского порта генерал-майором береговой  службы Н. П. Петровым. Его обвиняли в корыстных злоупотреблениях. Советом, состав которого сильно изменился, была создана комиссия, которая потребовала  от командующего флотом ареста этого  генерала. Колчак отказал, заявив, что  даст санкцию на арест официальному следствию, если оно в процессе расследования  дела выявит действительные признаки преступления. Конфликт разрастался. Петров без санкции Колчака был арестован, что означало игнорирование мнения командующего. Одним словом, возникла именно та ситуация, при которой, как  ранее предупреждал Колчак, он откажется  от руководства флотом. Колчак обратился  к правительству об отставке.

А. Ф. Керенский (к тому времени —  военный и морской министр) в  ответ на заявление об отставке сообщил, что считает ее нежелательной, просил подождать до его приезда в  Севастополь и сказал, что надеется на устранение трений. Керенский прибыл в Одессу (см приложение, рис.30).

Позднее Керенский писал: "Адмирал  Колчак был одним из самых компетентных адмиралов Российского флота  и пользовался большой популярностью  как среди офицеров, так и среди  матросов. Незадолго до революции  он был переведен с Балтики  и назначен на пост командующего Черноморским флотом. В первые же недели после  падения монархии он установил отличные отношения с экипажами кораблей и даже сыграл положительную роль в создании Центрального комитета флота. Он быстро приспособился к новой  ситуации и потому смог спасти Черноморский флот от тех кошмаров, которые выпали на долю Балтийского".

После отъезда Керенского положение  в Севастополе не только не улучшилось, но продолжало стремительно ухудшаться.

Тяжело переживал А. В. Колчак эти  события на флоте, тот шквал беззастенчивой клеветы, который обрушился на него. Началась спекуляция на якобы имеющихся  у него крупных помещичьих владениях, на том, что из-за них он лично  заинтересован в продолжении  войны и т. д. Честнейшему человеку, бессребренику, подвижнику, ничего не нажившему за все годы своей службы и никогда не стремившемуся к  обогащению, ему было крайне оскорбительно  слышать все это. Человеческое достоинство  его попиралось. Во дворе Черноморского  экипажа состоялся митинг, на который  собралось около 15 тысяч человек. И Колчак решил поехать на митинг. "Там какие-то неизвестные мне  посторонние люди, — рассказывал  он, — подняли вопрос относительно прекращения войны, представляя  его в том виде, в каком велась пропаганда у нас на фронте, —  что эта война выгодна только известному классу. В конце же концов перешли на тему относительно меня, причем я был выставлен в виде прусского агрария.

В ответ на это я потребовал слова  и сказал, что мое материальное положение определяется следующим. С самого начала войны, с 1914 г., кроме  чемоданов, которые я имею и которые  моя жена успела захватить с собой  из Либавы, не имею даже движимого имущества, которое все погибло в Либаве. Я жил там на казенной квартире вместе со своей семьей. В первые дни был обстрел Либавы, и моя  жена, с некоторыми другими женами офицеров, бежала из Либавского порта, бросивши все. Впоследствии это все  было разграблено в виду хаоса, который  произошел в порту. И с1914 г. я  жил только тем, что у меня было в чемоданах в каюте. Моя семья  была в таком же положении. Я сказал, что если кто-нибудь укажет или найдет у меня какое-нибудь имение или недвижимое имущество, или какие-нибудь капиталы обнаружит, то я могу охотно передать, потому что их не существует в природе. Это произвело впечатление, и  вопрос больше не поднимался".

Обстановка в Севастополе к  началу июня накалилась. 6 июня делегатское  собрание постановило: "Колчака и  Смирнова от должности отстранить, вопрос же об аресте передать на рассмотрение судовых комитетов. Командующим  избрать Лукина и для работы с  ним избрать комиссию из 10 человек". Резолюция была предложена большевиками, которых среди делегатов было уже много, влияние эсеров и меньшевиков  среди матросов и солдат быстро шло  на убыль. Колчак "большевизироваться" никак не мог. Оставаться далее командующим  он тоже не мог, тем более, что существовало постановление делегатского собрания о его снятии, начались обыски и  разоружение офицеров. Колчак большую  часть времени проводил на корабле, в семье бывал изредка, чтобы  жена и малолетний сын не были свидетелями  его унижения. 6 июня он приказал вступить в командование флотом упомянутому  контр-адмиралу В. К. Лукину и отправился на флагманский корабль линкор "Свободная  Россия" (прежде — "Георгий Победоносец"). Там он собрал команду, еще раз  выступил перед моряками. Успеха его  речь уже не имела. Судовой комитет  разоружил офицеров, предложили сдать  оружие и Колчаку. Он вынес из каюты  свое почетное Георгиевское оружие —  золотую саблю — и бросил ее в море. Легенда приписывает ему  фразу, произнесенную при этом: "Море мне ее дало, морю я ее и отдаю". Тут, видимо, сказалась минутная вспышка  гнева. До этого момента Колчак намерен  был почетное оружие отдать насильникам. Об этом можно судить по переданному  им по телеграфу приказу. Текст его  гласил: "Считаю постановление делегатского собрания об отобрании оружия у офицеров позорящим команду, офицеров, флот и  меня. Считаю, что ни я один, ни офицеры  ничем не вызвали подозрений в  своей искренности и существовании  тех или иных интересов, помимо интересов  русской военной силы. Призываю офицеров, во избежание возможных эксцессов, добровольно подчиниться требованиям  команд и отдать им все оружие. Отдаю  и я свою Георгиевскую саблю, заслуженную  мною при обороне Порт-Артура. В  нанесении мне и офицерам оскорбления  не считаю возможным винить вверенный  мне Черноморский флот, ибо знаю, что преступное поведение навеяно  заезжими агитаторами. Оставаться на посту  командующего флотом считаю вредным  и с полным спокойствием ожидаю решения  правительства". С полным ли спокойствием оставлял Колчак боевой командный пост? Нет, конечно, В те дни он записывал  в черновике письма А. В. Тимиревой: "Я хотел вести свой флот по пути славы и чести, я хотел  дать Родине вооруженную силу, как  я ее понимаю, для решения тех  задач, которые так или иначе, рано или поздно будут решены, но бессмысленное и глупое правительство  и обезумевший, дикий (и лишенный подобия), неспособный выйти из психологии рабов народ этого не захотели".