Свобода и насилие в истории их становления и в перспективе развития России

Человеку не открыта полностью тайна «жертвоприношения».  До конца никто ничего не знает. Проявляется принуждение божеством, требующее пополнить алтарь. Данное состояние не выступает в явной форме. Оно завуалировано состоянием «миметического кризиса». Последний можно нейтрализовать, «если, направленные в разные стороны импульсы насилия свести на единый объект для всех».[20] В качестве него и будет выступать жертва, при помощи которой «устраняются раздоры, соперничество, зависть, ссоры между собратьями, восстанавливается гармония в коллективе (…), социальное единство».[21]

Как отмечает А. И. Пигалёв, ситуация «все против всех» превращается в ситуацию «все против одного». Здесь насилие начинает терять негативную окраску. Оно помогает обрести мир и порядок. Если бы не данное действие, то всеобщая раздражительность стало бы причиной распада первобытного общества. Чтобы процедура жертвоприношения оказалась эффективной, нужно соблюдать определённые условия. «Нужно обнаружить в жертве как можно более разительное сходство с непригодными в жертве категориями (людей), но так чтобы различие между ними не утратило четкости, чтобы навсегда осталось невозможным любое смешение с ними».[22]

Насилие, согласно концепции Жирара, является результатом тождественного желания «братьев-врагов». Их отношениями управляет ситуация «двойного зажима» (double bind). Она «предполагает, что любые действия, в случае связанной мимесисом пары, всегда влекут за собой противодействие или даже насилие (…), в результате один из объектов начинает поклоняться насилию и ненавидеть его».[23]

Жирар отмечал, что участники «миметического кризиса» постоянно чередуются. В тот момент, когда человек понимает, что он обладает силой, по отношению к кому-либо, которая для него не является насилием, он чувствует себя совершенно свободным и вправе поступать так, как угодно ему. Он ощущает себя «божественно самодостаточным», чтобы исполнить свою волю по отношению к другому субъекту. Имеет ли право человек отождествлять себя с Богом? В праве ли он ставить себя на одну с ним ступень и сего высоты решать проблемы сообщества или целого мира? Можно ли здесь говорить о положительном понимании насилия?

По концепции Рене Жирара, да, можно, если это насилие совершается во имя гармонии социального единства. «Если подойти к жертвоприношению с этой – самой главной стороны,  этим царским путём насилия, который перед нами открывается, то быстро замечаешь, что оно (жертвоприношение) действительно связано со всеми аспектами человеческой жизни и даже с материальным благополучием»[24] - замечает сам Жирар. Он говорит что, что жертвоприношение помогает обрушить насилие на жертву, то есть перехитрить врага, дав ему ничтожную добычу или образно «обмануть насилие», дав ему «отводной путь». Так снимается коллективное напряжение, вызванное объективными причинами.

Жирар подчёркивает, что жертва приноситься не одному субъекту, а всему коллективу, очищает весь коллектив, устраняя раздоры, соперничество. Роль жертвы в том, чтобы успокоить насилие, погасить конфликты. Жертвоприношение гасило внутренне насилие, помогало избегать кровной мести, которая является очень опасной. Ведь, если кровь проливается, то возникает необходимость в ответной мести. И здесь не было различия между карой и местью, так как месть – кара за предыдущие преступления. А это может привести к цепной реакции, появляется порочный круг мести, насилия. Жертвоприношения играли важную роль в тех обществах, где не было судебной системы.

Рене Жирар говорит, что жертва являлась своеобразным законом, являлась самым действенным средством. Он разъясняет, что, поскольку тогда не было «радикальных средств» при нарушении равновесия в первобытном обществе, то главную роль должны были играть меры жертвоприношения, как инструмент, предупреждающий насилие. «Жертвоприношение не даёт развиться зародышам насилия. Оно помогает людям держать месть на безопасной дистанции».[25]

В первобытных обществах люди  пытались не допустить разгула насилия, профилактируя его через жертвоприношение. Они как бы "приручали"   насилие, регламентировали его и направляли против всех форм "недопустимого" насилия, создавая при этом "...странную комбинацию из насилия и ненасилия.

Именно в этих ритуалах мы можем усмотреть проявление свободы. Появляется некий карательный принцип по отношению к тем, кого надо наказать. Следовательно, ограничивается свобода наказываемых. Но это ограничение расширяет свободу мирных жителей племени. Здесь можно увидеть зачатки проявления современной судебной системы.

Однако эта системы жертвоприношения была действенна только при конфликтах происходящих внутри племени.

Сложности возникали   тогда,  когда   конфликты выходили за пределы рода, когда противоречия возникали между родами.  Для решения  таких проблем  и  существовал совет старейшин. Однако  этот совет особо не умствовал, а  руководствовался  при рассмотрении межродовых  конфликтов  принципом, который  казался  единственно справедливым -  принципом  нанесения  равного ущерба.  Нанесли твоему роду  ущерб -  отплати  тем же. Или получи  адекватную компенсацию, после чего - помирись. 

«В случае возникновения межродовой вражды никогда нельзя было предугадать  заранее, чем именно может закончиться эта вражда, ибо две враждующие  между собой родовые группы могли уничтожить друг друга до последнего человека. В норвежском Законе о местном  самоуправлении или, другими словами, Законе о провинции, вступившем в силу в 1200 г., так же как и в исландских сагах  того же периода, даются  описания   трагических последствий, которые могли бы произойти в случае межродовой  вражды»[26].

Если  два рода  никак не могли примириться, продолжая  бесконечную кровную месть,  в дело вступало народное собрание, то есть собрание войска племени – всех его мужчин, способных носить оружие.  Чтобы  прервать  череду  взаимных убийств, народное  собрание  заставляло  роды  примириться, скажем, на таких условиях:  потерпевший род  получает  денежную компенсацию  за  убитого, приблизительно  равную тому  имуществу, которое  убитый мог бы принести роду своим  трудом. Впоследствии  «стандартные» ситуации были записаны  в виде  правовых норм,  в которых определялись денежные  штрафы  за  то или иное  распространенное преступление -  убийство, отсекание  руки,  вырывание усов или клока из бороды, удар  мечом в ножнах,  выбивание глаза, зуба  и т.п.  

Во времена, когда еще не было тюрем, нанесенный  ущерб можно было возместить деньгами.  И никто не видел в этом ничего странного и необычного. Напротив, это было мерой прогрессивной, поскольку избавляло от череды убийств и насилий.

Всё это Э. Аннерс называет системой примирительного права. Механизм действия  примирительного права -  еще «обычного», т.е. основанного на обычаях, неписанного, передаваемого устной традицией -  был достаточно громоздким  и неповоротливым.  Он  мог  работать только в относительно спокойных условиях, когда племя проживало компактно.

Ведь  при возникновении конфликта надо было созвать совет старейшин.  Возмещение  ущерба за серьезное преступление требовало больших средств – ведь наказывался не индивид, а весь род!  Смысл наказания состоял как раз в том,  чтобы  в случае  убийства, например, вполне реальный и ощутимый ущерб  понесли все члены провинившегося рода.  Только тогда они будут впредь совместными усилиями смирять своих буйных сородичей.   Но ведь в таком  случае большие средства  на возмещение  ущерба  требовалось  собрать со всего рода! А для этого все его члены  должны быть в пределах досягаемости.

Словом, такая система  годилась только для жизни мирной, относительно спокойной.  Без всяких серьезных катаклизмов.             

Когда в  конце IV  века  началось великое переселение народов,  привычная  система  регулирования  их  внутренней жизни  сразу стала испытывать кризис.  Люди снялись с мест и пришли в движение. Они, так сказать, перешли  на  военно-походное положение. Столкновения с врагами  и  большие перемещения   стали  не редким  исключением, а  повседневностью.

Поэтому  власть  старейшин и подчинённых ему  «младших»  военных  вождей превратилась из временной  в постоянную. В экстремальных условиях люди нервничают. Конфликтов между представителями различных родов  стало  больше. А система  примирительного права, доныне регулировавшая  отношения  между родами,  уже трещит по всем швам. 

Совет старейшин в походе собрать трудно, равно как и  средства на огромный штраф  со всех членов  рода-обидчика. Да и количество  имущества, которое  можно было взять с собой  в поход, существенно уменьшилось. Расплачиваться особенно нечем.

   Поэтому старейшины должны были срочно искать другие  средства  для поддержания  мира  между  родами в своем  племени. В новых условиях  каждый воин был на счету, а потому  всякие  междоусобицы следовало  быстро и эффективно пресекать королевской властью.

Таким образом, именно к королю (военному вождю) переходили многие из тех властных функций, которые ранее выполнялись старейшинами. Король теперь командовал не только на поле боя, но и  в походе, который  стал хроническим. Он распоряжался и в форс-мажорных обстоятельствах, при обустройстве нового места жительства племени.  Его «гвардия-дружина»  превращалась в управляющую, бюрократическую структуру.  Происходило  принципиальное перераспределение власти.

Таким образом, можно обобщить и сказать, что уже на стадии родового строя человечество осуществляет поиск специфических социальных механизмов, позволяющих преодолеть грубое и откровенное насилие при решении возникающих проблем внутри племенного союза. Это осуществляется посредством особых ритуалов, а так же посредством обычного примирительного права. Таким образом, человек обеспечивает себе свободу, которая на данном этапе выступает как ограничение инстинкта агрессии и обеспечивает внутреннее единство племени.

Глава 2. Идея свободы в Позднее Средневековье как самообуздание: М. Лютер, Ж. Кальвин.

Идея свободы присутствует во все времена. Не обошла она стороной и Позднее Средневековье. Кроме того, в связи с этим интересно обратиться к М. Лютеру и Ж. Кальвину.

Протестант как человек  становящегося  индустриально-рыночного общества находит в  Библии те  места, которые созвучны  его  собственному  мировоззрению  и соответствующим  образом  интерпретирует их.  (Точно так же  человек, которому  прекрасно живется в обществе традиционном,  толкует  Библию  в соответствии со своим мировоззрением  и  интерпретирует ее  иначе).  Даже  в  Священном  Писании  можно найти  только то, что ищешь.

Мог ли  Мартин  Лютер  найти в Библии что-то  иное, кроме апологии труда,  если он  вырос  в  семье  человека, всего добившегося своим  трудом?  «Его родители, Ганс  и Маргарита  Лютеры, были бедными крестьянами из деревни Мёра графства  Мансфельд в нынешней  Саксонии»[27]. Благодаря  своей энергии и желанию трудиться его семья достигла значительного благосостояния.

Католические  идеологи, легитимировавшие  социальные порядки   в традиционном обществе,  пытались очистить Библию  от   всего «низменного», связанного с трудом  и  предпринимательством. В результате  упор был сделан  на  мировоззрение  святого-аскета, которому должны были  уподобиться  все. Трудящийся человек должен был  только отдавать, и отдавать легко - известное требование отдать Богу Богово, а  Кесарю Кесарево  превратилось в оправдание поборов в  пользу  феодальных властей  и церкви.  В легитимацию власти тех, кому от Бога не положено прясть.

              Церковь  оправдывала  неограниченные поборы.

              Но Библия  говорила словами  Христа:  Бог  больше храма!   Церковные  установления  не имеют  силы  в присутствии Бога. Священнослужители  установили, что нельзя трудиться  в субботу, которая должна быть посвящена Богу. Но Иисус  трудится сам  и велит  трудиться ученикам, ибо труд  и есть служение Богу.  И запреты  церкви на  него, Бога, не распространяются.

              Не так ли  следует  поступить и со всеми церковными установлениями, которые оправдывают  угнетение  человека  трудящегося  и предпринимающего?   

              Бог, по мнению протестантов, обратился  к человечеству один раз, дав  ему  Священное Писание. Все, что было после,  было уже не  божественным, а  человеческим -  чересчур  человеческим, как выразится позже  сын  протестантского пастора  Фридрих  Ницше. Стало быть, надо отринуть  Священное Предание  и оставить  только  Священное Писание - Библию.  История  развития  церкви, жития  святых - все это  история  человеческих дел. Это  описание  деяний людей, которые монополизировали за собой  право вести богослужение, а прочим оставили лишь право на труд, который богослужением  не  считали.  Это описание деяний не трудившихся людей,  составленное ими  самими  и  в собственных  интересах.   

              Но Бог  выше церкви  и  выше  святых.

              И Он сказал  все, что желал нужным  сказать, в  Библии.

              Обратившись к ней, человек обретал  свободу  как  самостоятельный доступ к Богу.

              Именно потому  Лютер переводил  Библию на немецкий язык и неустанно  улучшал перевод: он хотел,  чтобы  почувствовавший  вкус к плодоносному труду народ  нашел  в Библии  слова, выражающие и оправдывающие мировоззрение  труженика  и предпринимателя.