Мораль, ее структура и функции

Федеральное агентство по образованию

Санкт-Петербургский государственный  архитектурно-строительный университет

Кафедра философии.

 

 

 

 

 

 

Реферат

Мораль, ее структура и функции.

 

 

 

Исполнитель:

 Группа:

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Санкт-Петербург.

2012г.

Оглавление

Введение

1. Функции морали.

2. Структура морали.

3. Происхождение морали       
 
4. Кризис морального сознания

5.Заключение

6.Список использованной литературы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 
1.Мораль, понятие, ее функции. Человек — это существо, умеющее себя ограничивать. Мы живем в мире сплошных ограничений: этого делать нельзя, тот поступок является некрасивым или злым для животного все можно. Человек и человеческое общество возникли тогда, когда человек научился себя ограничивать. Первыми законами были законы, запрещающие браки между родственниками — между родителями и детьми, между братьями и сестрами, вообще между ближними родственниками. Люди заметили, что подобные браки ведут к кровосмешению и вырождению. У животных таких ограничений нет. Потом появились законы, запрещающие убийство, воровство, насилие. Это не означает, что в обществе больше нет подобных явлений — сколько угодно убийств, насилия, унижения человеческого достоинства, воровства, предательства. Но людьми все эти вещи осуждаются, и любой самый последний негодяй знает, что он поступает плохо, и боится этого осуждения. Без подобных ограничений человеческая жизнь была бы невозможна. Человек, следовательно, возникает вместе с появлением морали.  
      Мораль - это совокупность норм, правил поведения, моральных законов, обычаев, которым люди, как правило, добровольно подчиняются и с позиций которых в каждом обществе почти о любом поступке можно сказать — хороший он или плохой, добрый или злой. Мораль требует от человека быть человеком, не опускаться до животного состояния, уважать других людей, делать добро, руководствоваться в своих поступках любовью, а не злобой, помогать друг другу, чтить своих предков и т. д. и т. п.  
 
      Мораль - это совокупность нравственных требований (норм, принципов), определяющих характер отношений между правил людьми в соответствии с принятыми в данном обществе понятиями добра и зла, справедливом и несправедливом. 
 
Мораль (от латинского moralis – нравственный; mores – нравы) является одним из способов нормативного регулирования поведения человека, особой формой общественного сознания и видом общественных отношений. Есть ряд определений морали, в которых оттеняются те или иные ее существенные свойства. 
 
       Особенностью морали является то, что она регулирует поведение и сознание людей во всех сферах жизни (производственная деятельность, быт, семейные, межличностные и другие отношения). Мораль распространяется также на межгрупповые и межгосударственные отношения. 
 
        Моральные принципы имеют всеобщее значение, охватывают всех людей, закрепляют основы культуры их взаимоотношений, создаваемые в длительном процессе исторического развития общества ( гуманизм, коллективизм, альтруизм и т.д.).  
 
      Всякий поступок, поведение человека может иметь разнообразное значение (правовое, политическое, эстетическое и др.), но его нравственную сторону, моральное содержание оценивают по единой шкале.  
 
         Моральные нормы повседневно воспроизводятся в обществе силой традиции, властью общепризнанной и поддерживаемой всеми дисциплины, общественным мнением. Их выполнение контролируется всеми. 
 
         Моральные нормы – это нравственные требования, которые регулируют поведение человека в конкретном случае («будь вежлив со старшими», «помогай старшим» и т.д.). 
 
       Ответственность в морали имеет духовный, идеальный характер (осуждение или одобрение поступков), выступает в форме моральных оценок, которые человек должен осознать, внутренне принять и сообразно с этим направлять и корректировать свои поступки и поведение. Такая оценка должна соответствовать общим принципам и нормам, принятым всеми понятиям о должном и недолжном, достойном и недостойном и т. д. 
 
Мораль зависит от условий человеческого бытия, сущностных потребностей человека, но определяется уровнем общественного и индивидуального сознания. Наряду с другими формами регулирования поведения людей в обществе мораль служит согласованию деятельности множества индивидов, превращению ее в совокупную массовую деятельность, подчиненную определенным социальным законам. 
 
        Исследуя вопрос о функциях морали, выделяют регулятивную, воспитательную, познавательную, оценочно-императивную, ориентирующую, мотивационную, коммуникативную, прогностическую и некоторые другие ее функции. Первостепенный интерес для юристов представляют такие функции морали, как регулятивная и воспитательная. 
 
           Регулятивная функция считается ведущей функцией морали. Мораль направляет и корректирует практическую деятельность человека с точки зрения учета интересов других людей, общества. При этом активное воздействие морали на общественные отношения осуществляется через индивидуальное поведение. 
 
          Воспитательная функция морали состоит в том, что она участвует в формировании человеческой личности, ее самосознания. Мораль способствует становлению взглядов на цель и смысл жизни, осознанию человеком своего достоинства, долга перед другими людьми и обществом, необходимости уважения к правам, личности, достоинству других. Эту функцию принято характеризовать как гуманистическую. Она оказывает влияние на регулятивную и другие функции морали. 
 
            Мораль рассматривают и как особую форму общественного сознания, и как вид общественных отношений, и как действующие в обществе нормы поведения, регулирующие деятельность человека – нравственную деятельность. 
 
           Нравственное сознание является одним из элементов морали, представляющим собой ее идеальную, субъективную сторону. Нравственное сознание предписывает людям определенные поведение и поступки в качестве их долга. Нравственное сознание дает оценку разным явлениям социальной действительности (поступка, его мотивов, поведения, образа жизни и т. д.) с точки зрения соответствия моральным требованиям. Эта оценка выражается в одобрении или осуждении, похвале или порицании, симпатии и неприязни, любви и ненависти.   
 
           Нравственное сознание – форма общественного сознания и одновременно область индивидуального сознания личности. В последнем важное место занимает самооценка человека, связанная с нравственными чувствами (совесть, гордость, стыд, раскаяние и т. п.). 
 
Мораль нельзя сводить только к моральному (нравственному) сознанию. 
 
          Выступая против отождествления нравственности и нравственного сознания, М. С. Строгович писал: "Нравственное сознание – это взгляды, убеждения, идеи о добре и зле, о достойном и недостойном поведении, а нравственность – это действующие в обществе социальные нормы, регулирующие поступки, поведение людей, их взаимоотношения". 
 
              Моральные отношения возникают между людьми в процессе их деятельности, имеющей нравственный характер. Они различаются по содержанию, форме, способу социальной связи между субъектами. Их содержание определяется тем. по отношению к кому и какие нравственные обязанности несет человек (к обществу в целом; к людям, объединенным одной профессией; к коллективу; к членам семьи и т. д.), но во всех случаях человек в конечном счете оказывается в системе моральных отношений как к обществу в целом, так и к себе как его члену. В моральных отношениях человек выступает и как субъект, и как объект моральной деятельности. Так, поскольку он несет обязанности перед другими людьми, сам он является субъектом по отношению к обществу, социальной группе и т. д., но одновременно он и объект моральных обязанностей для других, поскольку они должны защищать его интересы, заботиться о нем и т. д. 
 
            Нравственная деятельность представляет собой объективную сторону морали. О нравственной деятельности можно говорить тогда, когда поступок, поведение, их мотивы поддаются оценке с позиций разграничения добра и зла, достойного и недостойного и пр. Первичный элемент нравственной деятельности – поступок (или проступок), поскольку в нем воплощаются моральные цели, мотивы или ориентации. Поступок включает: мотив, намерение, цель, деяние, последствия поступка. Моральные последствия поступка – это самооценка его человеком и оценка со стороны окружающих. 
 
          Совокупность поступков человека, имеющих нравственное значение, совершаемых им в относительно продолжительный период в постоянных или изменяющихся условиях, принято называть поведением. Поведение человека – единственный объективный показатель его моральных качеств, нравственного облика. 
 
          Нравственная деятельность характеризует только действия, нравственно мотивированные и целенаправленные. Решающим здесь являются побуждения, которыми руководствуется человек, их специфически нравственные мотивы: желание совершить добро, реализовать чувство долга, достичь определенного идеала и т. д. 
 
            
 
      Структура морали.  Мораль включает в себя моральные нормы, моральные принципы, нравственные идеалы, моральные критерии и др. 
 
Моральные нормы – это социальные нормы, регулирующие поведение человека в обществе, его отношение к другим людям, к обществу и к себе. Их выполнение обеспечивается силой общественного мнения, внутренним убеждением на основе принятых в данном обществе представлений о добре и зле, справедливости и несправедливости, добродетели и пороке, должном и осуждаемом. 
 
            Моральные нормы определяют содержание поведения, то, как принято поступать в определенной ситуации, то есть присущие данному обществу, социальной группе нравы. Они отличаются от других норм, действующих в обществе и выполняющих регулятивные функции (экономических, политических, правовых, эстетических), по способу регулирования поступков людей. Нравы повседневно воспроизводятся в жизни общества силой традиции, авторитетом и властью общепризнанной и поддерживаемой всеми дисциплины, общественным мнением, убеждением членов общества о должном поведении при определенных условиях. 
 
            В отличие от простых обычаев и привычек, когда люди однотипно поступают в сходных ситуациях (празднование дня рождения, свадьбы, проводы в армию, различные ритуалы, привычка к определенным трудовым действиям и др.), моральные нормы не просто выполняются вследствие заведенного общепринятого порядка, а находят идейное обоснование в представлениях человека о должном или недолжном поведении как вообще, так и в конкретной жизненной ситуации. 
 
В основу формулирования моральных норм как разумных, целесообразных и одобряемых правил поведения положены реальные принципы, идеалы, понятия о добре и зле и т. д., действующие в обществе. 
 
          Выполнение нравственных норм обеспечивается авторитетом и силой общественного мнения, сознанием субъекта о достойном или недостойном, нравственном или безнравственном, что определяет и характер нравственных санкций. 
 
Моральная норма в принципе рассчитана на добровольное исполнение. Но ее нарушение влечет за собой моральные санкции, состоящие в отрицательной оценке и осуждении поведения человека, в направленном духовном воздействии. Они означают нравственный запрет совершать подобные поступки в будущем, адресованный как конкретному человеку, так и всем окружающим. Моральная санкция подкрепляет нравственные требования, содержащиеся в моральных нормах и принципах. 
 
Нарушение моральных норм может влечь за собой помимо моральных санкций санкции иного рода (дисциплинарные или предусмотренные нормами общественных организаций). Например, если военнослужащий солгал своему командиру, то за этим бесчестным поступком в соответствии со степенью его тяжести на основании воинских уставов последует соответствующая реакция. 
 
Моральные нормы могут выражаться как в негативной, запрещающей форме (например, Моисеевы законы – Десять заповедей, сформулированных в Библии), так и в позитивной (будь честен, помогай ближнему, уважай старших, береги честь смолоду и т. д.). 
 
Моральные принципы – одна из форм выражения нравственных требований, в наиболее общем виде раскрывающая содержание нравственности, существующей в том или ином обществе. Они выражают основополагающие требования, касающиеся нравственной сущности человека, характера взаимоотношений между людьми, определяют общее направление деятельности человека и лежат в основе частных, конкретных норм поведения. В этом отношении они служат критериями нравственности. 
 
Если моральная норма предписывает, какие конкретно поступки должен совершать человек, как вести себя в типичных ситуациях, то моральный принцип дает человеку общее направление деятельности. 
 
         К числу моральных принципов относятся такие общие начала нравственности, как гуманизм – признание человека высшей ценностью; альтруизм – бескорыстное служение ближнему; милосердие – сострадательная и деятельная любовь, выражающаяся в готовности помочь каждому в чем-либо нуждающемуся; коллективизм – сознательное стремление содействовать общему благу; отказ от индивидуализма – противопоставления индивида обществу, всякой социальности, и эгоизма – предпочтения собственных интересов интересам всех других. 
 
         Кроме принципов, характеризующих сущность той или иной нравственности, различают так называемые формальные принципы, относящиеся уже к способам выполнения моральных требований. Таковы, например, сознательность и противоположные ей формализм, фетишизм, фатализм, фанатизм, догматизм. Принципы этого рода не определяют содержания конкретных норм поведения, но также характеризуют определенную нравственность, показывая, насколько сознательно выполняются нравственные требования. 
 
          Нравственные идеалы – понятия морального сознания, в которых предъявляемые к людям нравственные требования выражаются в виде образа нравственно совершенной личности, представления о человеке, воплотившем в себе наиболее высокие моральные качества. Нравственный идеал по-разному понимался в разное время, в различных обществах и учениях. Если Аристотель видел нравственный идеал в личности, которая высшей доблестью считает самодовлеющее, отрешенное от волнений и тревог практической деятельности созерцание истины. Иммануил Кант (1724–1804) характеризовал нравственный идеал как руководство для наших поступков, "божественного человека внутри нас", с которым мы сравниваем себя и улучшаемся, никогда, однако, не будучи в состоянии стать на один уровень с ним. Нравственный идеал по-своему определяют различные религиозные учения, политические течения, философы. 
 
          Нравственный идеал, принятый человеком, указывает конечную цель самовоспитания. Нравственный идеал, принятый общественным моральным сознанием, определяет цель воспитания, влияет на содержание моральных принципов и норм. 
 
Можно говорить и об общественном нравственном идеале как об образе совершенного общества, построенного на требованиях высшей справедливости, гуманизма. 
 
     Нравственность — это синоним морали. Если мораль — это регуляция поведения человека посредством строго фиксированных норм, психологического принуждения и контроля, а также общественного мнения, то нравственность — сфера нравственной свободы личности, где общечеловеческие требования совпадают с внутренними мотивами, область внутреннего самопринуждения благодаря личной сознательности, переходящего в спонтанное побуждение творить добро.  
 
       Нравственность — это область практических поступков, обычаев и нравов.  
Мораль выражает человечность (гуманность) в идеальной форме, а нравственность фиксирует ее исторически конкретную меру.  
 
     Любая личность под воздействием жизненного опыта и воспитания, эстетического просвещения и искусства, собственного стремления к самосовершенствованию аккумулирует в своем сознании и поведении достижения нравственной культуры общества. Это помогает ей поступать нравственно как в традиционных, так и в проблемных ситуациях.  
     Степень освоения личностью нравственного опыта общества, способность осуществлять в поведении и в отношениях с другими людьми ценности, нормы и принципы является характеристикой нравственного развития личности.  
 
   Мораль — это и характеристика личности, ее главных качеств, таких как правдивость, честность, доброта, и характеристика отношений между людьми, и совокупность моральных норм, которыми люди руководствуются в своей жизни. Мораль относится к сфере должного, она показывает человеку — каким он должен быть, и в этом смысле она не наука, она ничего не изучает, она научает человека быть человеком. И в нашу эпоху, и во все предшествующие мы сплошь и рядом сталкиваемся с нарушением морали — с трусостью, эгоизмом, хамством, недобросовестностью, поэтому в морали говорится о том, каким должен быть человек, а не о том, каков он на самом деле. Мы признаем, писал великий философ И. Кант, что вряд ли можно найти абсолютно чистую землю, чистую воду, чистый воздух и т. п. Тем не менее, эти понятия, которые создал разум, необходимы, без них не было бы никакой науки.  
 
Мало кто живет в мире по законам любви и совести, как этого требует мораль цивилизованного общества. Но это не значит, что подобные законы утопичны, — если бы их не было, если бы они не обращались к каждому человеку, то общество быстро перестало бы быть человеческим, шла бы непрерывная война всех против всех, в которой выживали бы самые сильные, агрессивные и безжалостные. Подобные примеры возвращения к дикости мы знаем из истории фашизма и коммунизма, хотя идеологам этих движений так и не удалась попытка превратить людей в послушных скотов, для которых долю, честь и любовь были бы пустыми словами. Христианство, писал знаменитый русский философ С. Франк, будучи поклонением Богу, одновременно является религией любви, ибо открывает в столь простом естественном чувстве, как любовь, великое универсальное начало, норму, идеал и цель жизни. После распространения христианства мечта о реальном осуществлении всеобщего царства братской любви не может уже исчезнуть. Человек, утверждал С.Франк, часто попадает па ложные пути в стремлении установить это царство, чаще всего через принудительный порядок, но любовь может вплоть до просветления мирового бытия — лишь несовершенно и частично реализовываться в мире, оставаться только путеводной звездой. И, тем не менее, если душа узнала, что любовь есть оздоровляющая, благодатствующая сила Божия, «никакое глумление слепцов, безумцев и преступников, никакая холодная жизненная  мудрость. Никакие приманки ложных идеалов — идолов — не могут поколебать ее, истребить это знание спасительной истины».  
 
      Таким образом, мораль — это искусственное образование это продукт человеческой культуры: в мире природы нет таких законов, по которым мы должны любить друг друга или жить по совести. Когда мы видим человека, который снимет последнюю рубашку, чтобы помочь другому, нас это поражает, и многие считают его чудаком, потому что для человека гораздо естественней заботиться о себе. Значит, есть вещи, которые быть не должны, они противоречат повседневному укладу Жизни. А они, тем не менее, есть. Естественны жадность, глупость, животная злоба, эгоизм. Всегда есть причина — почему человек поступил плохо: например, я украл. Потому что мне есть нечего. Но никогда нет причин для хороших поступков. Нельзя человека спросить: ты, почему помог старушке перейти через дорогу? ты, почему спас тонущего человека? Нормальный человек не сможет ответить па этот вопрос. Единственный ответ: ни почему, просто по совести.  
 
        Но в нашем мире не естественны — то есть не имеют природных оснований, не заложены в нас природой — ни любовь, ни совесть, ни честь, ни добро. А они все-таки есть, и пока они есть, пока хоть один человек живет по законам любви и совести, человечество будет продолжаться.   Человеком управляют, следовательно, неестественные (не природные) законы, потому что сам человек в своей человеческой, а не животной стихии — сверхъестественное существо. Он не рождается природой, его основные качества и способности из природы  не вытекают. Это, прежде всего, относится к его моральным качествам, они не вытекают не только из окружающей природы, но не вытекают и из биологии или из психики человека. Можно, Например, сказать, что быть добрым выгодно, люди со временем это поняли и стараются совершать добрые Поступки. Сейчас я кому-нибудь помогу, потом мне помогут. Но какая выгода человеку в том случае, когда он, спасал других, жертвует своей жизнью? Какая выгода была польскому учителю Я. Корчаку, который вошел в газовую камеру вместе со своими еврейскими учениками?  
 
       Говорят, что страх перед наказанием заставляет людей выполнять моральные требования. Но в подавляющем большинстве случаев люди делают добрые поступки не из страха перед показанием, перед общественным осуждением, люди стараются с любовью относиться к другим не потому, что им это приятно или выгодно, а потому что они добрые и любящие. Я делаю добро, Потому что я добрый. Больше никаких внешних причин для добра нет. Вообще, считал Л. Толстой, люди живут в относительном спокойствии, не бросаются друг на друга, не убивают и не режут не потому, что есть суды и тюрьмы, а потому что люди еще любят и жалеют друг друга.  
 
      Чувство стыда — это не проявление животного инстинкта самосохранения. Нравственный человек испытывает чувство стыда, совершая плохие поступки, даже если вокруг никого нет, даже если оп точно знает, что никто его не разоблачит и не накажет. Этот человек живет так, как если бы он все время был па виду, тем более что его действительно всегда видит Бог, или, по крайней мере, человек должен верить в это.  
      В истории человеческой культуры существовали разные точки зрения на сущность морали: одни мыслители считали, что человек по своей природе добр, а злым и агрессивным его делают неправильное воспитание или уродливая окружающая среда (П. Гольбах, Гельвеций), другие полагали, что человек по природе зол и агрессивен, как животное, а добрым его делают воспитание, культура (Ж.-Ж. Руссо). На самом деле, видимо, человек ни добрый и ни злой. По своей природе человек животное, а животное никакой разницы между добром и злом не видит. Добро, любовь, совесть, честь не существуют, не живут в автоматическом режиме, не длятся и не пребывают так, как пребывает, длится во времени стол, или стул, или корова. Корова и завтра и послезавтра будет коровой, для этого ей не надо предпринимать никаких усилий. А все человеческие качества, в том числе и моральные, держатся только на волне усилия: я должен стараться быть добрым, я должен каждый час и всю жизнь пытаться жить по совести. А это очень трудно — ибо означает: думать о других, пытаться помогать им, чаще всего в ущерб себе, пытаться любить людей, хотя среди них столько противных, жадных, агрессивных и мелочных индивидов. Сам человек есть усилие быть человеком: как только я перестаю усиливаться, я опускаюсь до животного состояния. Здесь можно сделать предварительный вывод, который будет обосновываться далее на протяжении всей этой книги: Мораль соответствует глубинным законам человеческого бытия.  
 
     Моральный выбор. Выбор моральный - разновидность моральной деятельности, выражающий духовную автономию морального субъекта, его способность самоопределения в отношении моральных ценностей и способов их реализации в поступках и поведении.  
 
   Моральный выбор в широком смысле слова означает самоопределение человека в отношении к самой морали, в выборе системы ценностей, ценностной ориентации и собственной позиции - становиться ли на сторону морали, моральных ценностей или же поступиться моральными соображениями ради целесообразности, практического успеха, непосредственных интересов и выгоды. Это фундаментальный моральный выбор, формирующий весь жизненный замысел, ценностные установки личности, характеризующий саму нравственную личность и мотивы её поведения.  
 
   В узком смысле слова моральный выбор означает моральное решение поступать таким-то образом, выбор поступка, где человек должен соотнести требование морали с обстоятельствами, соединить целесообразность с нравственной принципиальностью, выбрать необходимые средства, обеспечивающие согласованность мотива и результата поступка.  
 
   В основании морально ценного поступка обязательно лежит добрая воля, благородный и бескорыстный мотив, ибо эгоистический расчет, выгода, тщеславие или страх не могут соответствовать поведению по логике морали, а результат такого поведения только случайно может оказаться нравственным.  
 
   Ещё более трудной выглядит проблема целесообразности и моральной эффективности поступка, ибо зачастую благие цели и намерения оборачиваются бедствиями и несправедливостью, а низменные и корыстные мотивы оказывались действенными пружинами прогресса. Отсюда делался вывод, что мораль - "это бесилие в действии", и для усиления её необходимо снять моральные ограничения и действовать по принципу "цель оправдывает средства". Однако на практике такая позиция всегда в конечном счете приводила к аморализму и цинизму, ибо борьба со злом с помощью зла подрвают созидательную природу морали и её авторитет в глазах людей.  
 
   Попытка же всегда и во всем сопротивляться злу исключительно нравственными средствами - никогда не лгать, не прибегать к принуждению, не пользоваться вообще аморальными средствами в борьбе со злом, а только опираться на терпеливое увещевание и неучастие во лжи и зле, - хотя и укрепляли авторитет и доверие к морали, оказывались малодейственными.  
 
   Дилемма беспринципной силы и принципиального бессилия морали в моральном выборе разрешается в преодолении противопоставления целей и средств, когда цель не оправдывает, а определяет средства, которые оказываются необходимыми и достаточными для достижения моральной цели и при этом не искажает её моральной ценности.  
 
   Моральный выбор всегда совершается по внутреннему убеждению личности, на основании доброй воли, по велению совести и поэтому несовместим с попытками избежать личной ответственности, оправдаться ссылками на чей-либо авторитет или на то, что "так поступают все".

2. Происхождение морали      Согласно наиболее распространенной     в современнойлитературе точке зрения, мораль возникает как оппозиция миру социально-утилитарных отношений. Исторически она обнаруживает себя как осознание утраты органического единства и естественной солидарности в отношениях между людьми. Это ностальгия по утраченному единству человеческого рода. Надежда на обретение сплоченности, открытости и чистоты в отношениях между людьми. Соответственно императивом морали выступает идея единства между людьми и, ил и человеческого единства (которая в некоторых религиозных и философских учениях приняла форму идеи единства человечества), идея равенства и братства. Свою императивность эти идеи могли получить только в условиях, реально разрушающих единство и равенство, в условиях партикуляризации (обособления) и взаимоотчуждения социальных агентов (индивидов, семей, а затем профессиональных и сословных групп) и соответствующей социальной дифференциации общества, — чем и сопровождался переход от первобытной общины к раннегосударственным формированиям.  
 
      Мораль в таком понимании — это не способ организации отношений между людьми, не форма социальной регуляции или  социального контроля, которая обладает каким и-то характерными функциональным и признаками. Это определенный стандарт и идеал взаимоотношений между людьми, и. как таковой, он может предъявляться различными способами, и даже такими, которые не основываются полностью на автономии личности (в европейском смысле этого представления), а ведь именно с этим последним качеством, как правило, связывается в нашей литературе моральная регуляция поведения.  
      Подобная точка зрения представляется нам романтической, ведь согласно ей когда-то существовали утраченные потом единство рода, открытость и чистота в отношениях между людьми. Вряд ли все это имело место в том полуживотном состоянии, в котором жили наши первобытные предки, и вряд ли можно говорить о существовании морали в то время. Мораль — это продукт относительно высокого уровня развития общества. Через сколько страданий, унижений, подавлений свободы, через сколько различных форм дисциплинарной практики нужно было пройти человеку, чтобы из первобытного дикаря был «выдрессирован» моральный человек, чтобы мораль стала внутренним самоопределением (а только таковой и может быть мораль), а не набором внешних правил (имеющих больше отношения к праву, чем к морали).  
 
      Более реалистической точки зрения на проблему происхождения морали придерживался выдающийся немецкий философ Фридрих Ницше (1844—1900) в своих работах «По ту сторону добра и зла», «К генеалогии морали». 
 
      Всякая мораль, полагал Ницше, есть своего рода тирания по отношению к «природе», а также и к «разуму». Существенно и бесценно в каждой морали то, что она является долгим гнетом. Но удивительно то обстоятельство, что только в силу <тирании таких законов произвола> и развилось все, что существует или существовало на земле в виде свободы, тонкости, смелости, танца и уверенности мастера, — в области ли самого мышления, или управления государством, или произнесения речей и убеждения слушателей, в искусствах и в сфере нравственности. «Существенное, повторяю, «на небесах и на земле», сводится, по-видимому, к тому, чтобы повиновались долго и в одном направлении; следствием этого всегда является и являлось, в конце концов, нечто такое, ради чего стоит жить на земле, например добродетель, искусство, музыка, танец, разум, духовность, — нечто просветляющее, утонченное, безумное и божественное. Долгая несвобода ума, гнет недоверия в области сообщения мыслей, дисциплина, которую налагал на себя мыслитель, заставляя себя мыслить в пределах установленных духовной и светской властью правил или исходя из аристотелевских гипотез, долгое стремление ума истолковывать все случающееся по христианской схеме и в каждой случайности заново открывать и оправдывать христианского Бога — все это насильственное, произвольное, суровое, ужасающее, идущее вразрез с разумом, оказалось средством, при помощи которого европейскому духу была привита его сила, его необузданное любопытство и тонкая подвижность; прибавим сюда, что при этом также должно было безвозвратно пропасть, задохнуться и погибнуть много силы и ума (ибо здесь, как и везде, «природа» выказывает себя такого, какова она есть, во всем своем расточительством и равнодушном великолепии, которое возмущает, но, тем не менее, благородно)».  
        Взгляните с этой точки зрения на любую мораль, рассуждал Ницше, и вы увидите, что ее «природа» в том и заключается, чтобы учить ненавидеть слишком большую свободу и насаждать в нас потребность в ограниченных горизонтах, в ближайших задачах: «Ты должен повиноваться, кому бы то ни было и долгое время: иначе ты погибнешь и потеряешь последнее уважение к самому себе» — таковым кажется Ницше моральный закон, обращенный к народам, расам, векам, сословиям. Мораль — не идеал и не ностальгия по прежнему золотому веку, когда все люди были добрыми, а суровое принуждение людей быть людьми.  
 
           И в то же время мораль возникла как свод правил, которые создавала и вырабатывала небольшая прослойка людей, чтобы держать в повиновении остальное большинство. Ввиду того, считал Ницше, что во все времена существовали родовые союзы, общины, племена, народы, государства, церкви и всегда было слишком много повинующихся по отношению к небольшому числу повелевающих, можно сделать предположение, что в среднем теперь каждому человеку прирожденна потребность подчиняться, нечто вроде формальной совести, которая велит: «ты должен делать что-то, безусловно, а чего-то, безусловно, не делать», словом, «ты должен». Эта потребность исполняет все, что только ни прикажет ей кто-то из повелевающих — родители, учителя, законы, сословные предрассудки, общественное мнение.  
      Однако эта потребность появилась не сразу, так же как не сразу мораль стала регулятором поведения. Этимология почти любого европейского языка указывает, что в морали противоположение «хороший» и «плохой» значит то же самое, что «знатный» и «презренный». Презрением клеймят человека трусливого, малодушного, мелочного, думающего об узкой пользе, а также недоверчивого, с взглядом исподлобья, унижающегося, — того, кто выносит дурное обхождение, попрошайку-льстеца и, прежде всего лжеца. Все аристократы, по Ницше, были глубоко уверены в лживости простого народа. «Мы, правдивые» — так называли себя благородные в Древней Греции. Люди знатной породы чувствуют себя мерилом ценностей, они не нуждаются в одобрении, они говорят «что вредно для меня, то вредно само по себе», они сознают себя теми, кто дает достоинство вещам, они создают ценности.  
 
      Иначе обстоит дело с моралью людей подчиненных, управляемых. Предположим, рассуждал Ницше, что морализировать начнут люди насилуемых, угнетенные, страдающие, несвободные, не уверенные в самих себе и усталые — какова будет их моральная оценка? Вероятно, в ней выразится пессимистически - подозрительное отношение ко всей участи человека, быть может, даже осуждение человека вместе с его участью. Раб смотрит недоброжелательно на добродетели сильных: он относится скептически и с недоверием ко всему «хорошему», что чтится ими, — ему хочется убедить себя, что само счастье их не истинное. Наоборот, он окружает ореолом и выдвигает на первый план такие качества, которые служат для облегчения существования страждущих: так входят в честь сострадание, услужливая, готовая на помощь рука, сердечная теплота, терпение, прилежание, кротость и дружелюбие, — ибо для раба это наиполезнейших качества и почти единственные средства, дающие возможность выносить бремя существования. Мораль рабов по существу своему есть мораль полезности. «Вот где источник возникновения знаменитого противоположения «добрый» и «злой» — в категорию злого зачисляется все мощное и опасное, обладающее грозностью, хитростью в силой, не допускающей презрения. Стало быть, согласно морали рабов, «злой» возбуждает страх; согласно же морали господ, именно «хороший» человек возбуждает и стремится возбуждать страх». 
 
       Этимология свидетельствует, что «знатный», «благородный» в сословном смысле всюду выступают основным понятием, из которого необходимым образом развивается «хороший» в смысле «душевно знатного», «благородного», «душевно породистого», «душевно привилегированного»: развитие, всегда идущее параллельно с тем другим рядом, где «пошлое», «плебейское», «низменное» в конце концов, переходят в понятие «плохое». «Красноречивым примером последнего служит само немецкое слово sсhlecht (плохой), тождественное с sсhlicht (простой) сравни с sсhlechtweg (запросто), sсhlechterdings (просто-напросто) — и обозначавшее поначалу простого человека, простолюдина, покуда без какого-либо подозрительно косящегося смысла, всего лишь как противоположность знатному.  
 
         Из этих рассуждений видно, что мораль — суровая школа воспитания, подавления, разделения людей, через которую должны были пройти все народы, впоследствии ставшие цивилизованными. В сегодняшней морали эти черты подавления и принуждения исчезли, так же как исчезла ее кастовость. И от архаической морали до сегодняшней дистанция огромного размера. 
 
          Но в современной морали, несмотря на притягательность и гуманность ее положений, утрачено, по Ницше, многое из того, что составляло необходимую часть человеческой жизни. Если любовь к ближнему сегодня является основной нравственной ценностью, то в прошлом она была всегда чем-то побочным, отчасти условным и произвольно-мнимым по отношению к страху перед ближним. Когда общественный строй вполне упрочен и обеспечен от внешних опасностей, тогда эта боязнь ближнего опять создает новые перспективы для моральных оценок. Некоторые сильные и опасные инстинкты, как предприимчивость, безумная смелость, мстительность, хитрость, хищничество, властолюбие, которые до сих пор ввиду их общеполезности приходилось не только чтить — разумеется, под другими именами, нежели только что приведенные, — но даже развивать и культивировать воспитанием (потому что в них всегда нуждались во время общей опасности, против общих врагов), — эти инстинкты теперь уже приобретают в глазах людей удвоенную опасность. Теперь, когда для них нет отводных каналов, их начинают клеймить как безнравственные. «Великий независимый дух, желание оставаться одиноким, великий разум кажутся уже опасными; все, что возвышает отдельную личность над стадом и причиняет страх ближнему, называется отныне злым; умеренный, скромный, приспосабливающийся, нивелирующий образ мыслей, посредственность вожделений получают моральное значение и прославляются». 
 
       К современной гуманистической и демократической морали человечество шло в течение всей своей истории, от ее начала и до сегодняшних дней. Рождение человечества следует понимать точно так же, как и рождение индивида. Когда человек преодолел определенный минимум инстинктивного приспособления к окружающей среде, он перестал быть животным, но остался при этом таким же беспомощным и не подготовленным к человеческому существованию, как ребенок в момент рождения.         Рождение человека началось с появления первых представителей вида homo saрiепs, а история человечества, полагал американский философ Эрих Фромм (1900—1980), это не что иное, как весь процесс этого рождения. Человеку понадобились сотни тысяч лет для того, чтобы вступить в человеческую жизнь. За последние четыре тысячи лет он выработал представления о человеке, родившемся и пробудившемся в полной мере. Эти представления были изложены великими учителями человечества в Египте, Китае, Индии, Палестине, Греции и Мексике.  
 
         Рождение человека первоначально было актом отрицания осознания невозможности вернуться к своим истокам, поэтому человека пугал каждый шаг на пути в новое человеческое существование. Он всегда означал отказ от безопасного, сравнительно знакомого состояния ради нового, еще не освоенного. При каждом следующем шаге на каждом новом этапе нашего рождения мы всякий раз испытываем страх. «Мы никогда не бываем, свободны от двух противоборствующих стремлений: одно из них направлено на освобождение из материнского лова, на переход от животного образа жизни к очеловеченному существованию, от зависимости к свободе; другое нацелено на возвращение в утробу матери, на возвращение к природе, определенности и безопасности. В истории отдельных индивидов и всего человеческого рода прогрессивная тенденция доказала, что она сильнее; однако феномен душевных заболеваний и возврата человечества к состоянию, казалось быть, преодоленному предыдущими поколениями, свидетельствует о напряженной борьбе, которая сопровождает каждый новый шаг рождения».  
 
       Долгое время в исторической науке в антропологии, в философии господствовала точка зрения, согласно которой труд сделал человека человеком. Человек поднялся над животным состоянием только тогда, когда стал производить орудия труда, и производство есть его главное различие от животных. Однако это положение сейчас представляется неверным: примитивные каменные орудия — топоры, дубины — просуществовали почти миллион лет, не подвергаясь существенным изменениям, за это время не было замечено (по данным археологических раскопок) никакого усовершенствования техники обтесывания камней.  
 
       Животные преуспели здесь значительно больше, оказались более искусными строителями и изобретателями. Бобровые плотины, геометрические правильные ульи и термитники свидетельствуют о том, что животные более значительно прогрессировали в такого рода деятельности, чем человек. Если бы техническое умение было достаточным условием для определения интеллекта, то, но мнению другого американского философа Льюиса Мэмфорда (1895— 1990), человек долгое время рассматривался бы как безнадежный неудачник.  
      Благодаря чрезмерно развитому и постоянно активному мозгу, человек с самого начала своего существования обладал большей психической энергией, чем ему было необходимо для выживания на чисто животном уровне. И он должен был давать выход этой энергии не только при добывании пищи и размножении, но и в производстве очень странных вещей: наскальных рисунков, культовых вещей (тотемных столбов, которым поклонялись как духам рода, молитвенных дощечек и т. д.). «Культурная работа» заняла более важное положение, чем утилитарный ручной труд.  
 
Далеко не всегда при раскопках древних стоянок человека археологи находили орудия труда, но почти всегда — предметы религиозного культа или образцы примитивного искусства. Человек оказался не столько животным, производящим орудия труда, сколько животным, производящим символы, — символически животным. Например, первобытная семья перед тем, как идти на охоту, совершала, исполняла некий ритуал — три раза обегала вокруг тотемного столба и пять раз приседала. Считалось, что после этого охота будет удачной. С точки зрения животного (если бы оно вообще могло иметь точку зрения), это бессмысленные действия, а люди ведут себя, подобно сумасшедшим. Но с точки зрения человека — это важнейшее символическое действие, в котором люди вводили себя в особое состояние, творили себе невидимых символических покровителей — то есть совершали чисто человеческие действия, развивали свою специфическую человеческую природу.  
 
      Так, у некоторых народов сохранился древнейший обряд похорон, когда на них приглашаются плакальщицы — эти люди ведут себя артистически (они и суть артисты) — рвут на себе волосы, бьются головой о гроб, жалобно кричат, хотя на самом деле никаких чувств к покойному не испытывают, их лишь наняли разыграть действо дело в том, что этот «спектакль« имеет огромный символический смысл — родственники после такой встряски уже никогда не смогут забыть своих умерших, особенно дети своих родителей.  
 
        Этот ритуал способствовал образованию и закреплению памяти, потому что забывать естественно, а помнить — искусственно, потому что жить как природное существо естественно, а как нравственное, хранящее память, любовь и заветы предков, — искусственно. Человек — существо искусственное, в этом смысле он не рождается природой, он сам себя рождает, творит. Человек должен был пройти через «человекообразующую машину» — через миф, ритуал, нравственные запреты, - чтобы стать человеком.  
 
        Возникает еще один важный вопрос — существует ли прогресс в морали? Во все времена моралисты не уставали жаловаться на резкое падение нравов. Конечно, при этом они не приводили никаких статистических данных, просто замечали, что вокруг больше дурных людей, чем добрых, и отдавали дань идиллическому заблуждению, будто раньше все было лучше. Теперь появилась сравнительная статистика, и она не подтверждает, что нашу эпоху можно обвинить в падении нравов по сравнению с любой предшествующей. Это не значит, что возрос моральный уровень людей (во все века, у каждого народа пропорция между негодяями и праведниками примерно одинакова, так же как соотношение дураков и умных), но очевидно, что общественное устройство эффективнее, чем прежде, обуздывает определенные проявления аморального поведения масс: например, алкоголизм, проституцию, детскую беспризорность.  
        Представляется, что говорить о прогрессе морали не имеет смысла, так же как бессмысленно говорить о едином направлении развития человеческой истории. За несколько тысячелетий истории не было и нескольких десятков таких лет, когда не было бы войн. Всегда была нищета, голод, несчастья, преступления против человечности, и в этом смысле ХХ и XXI века мало, чем отличаются от предшествующих, Но нельзя говорить о прогрессе морали еще и в том смысле, что каждая культура имеет свою мораль: сколько было культур, столько и было моралей.  
         Как писал знаменитый историк и философ Освальд Шпенглер (1880—1936) в своем труде «Закат Европы», в Европе уже много веков существует специфическое нравственное сознание, не известное прежде. Все требуют чего-то от других. Слова «ты должен» произносятся с полным убеждением, что здесь действительно можно и должно что-то единообразно изменить, оформить и привести в порядок. Вера в это и в право на это непоколебима. Здесь повелевают и требуют повиновения. «Вот что называется у нас моралью. В этическом начале Запада все сводится к направлению, притязанию на власть, намеренному воздействию на расстоянии. В этом пункте полностью сходятся Лютер и Ницше, папы и дарвинисты, социалисты и иезуиты. Их мораль выступает с претензией на всеобщее и вечное значение... Кто думает, учит, желает иначе, тот грешник, отщепенец и враг. С ним борются без пощады. Человек должен. Государство должно. Общество должно. Эта форма морали для нас самоочевидна; она демонстрирует нам доподлинный и единственный смысл всякой морали». 
 
          Но не так обстояло дело в Индии, Китае и в античной Европе. Будда служил свободным образцом, Эпикур подавал добрый совет. И это все были очень развитые, предполагающие свободу воли, этические концепции. Для древнегреческого мыслителя Эпикура, считал О. Шпенглер, было в высшей степени безразлично, что думали и делали другие. Он никогда не думал и не говорил о преобразовании человечества. Ему и его друзьям вполне доставало того, что они были такими, а не иными. Античный жизненный идеал заключался в отсутствии интереса к жизни, к тому именно, господство над чем составляет все содержание жизни западного («фаустовского», как говорил Шпенглер) человека.  
          Для современного европейского человека совершенно невозможно отречься от этого основного мотива своего существования, не говоря уже о том, чтобы изменить его. Одни борются с «прогрессом», другие агитируют за «возврат к старому», разумея под этим дальнейшее развитие, каждый воюет за свою моральную доктрину, противопоставляя ее всем другим. Все западное стремится к исключительному господству. Для античного мирочувствования терпимость подразумевается сама собой. Она принадлежит к стилю воленепроницаемой атараксии (атараксия — невозмутимое спокойствие). Для западного мира атараксия — самообман или симптом угасания. «Бороться «за» или «против» течения времени, осуществлять реформы или перевороты, строить, переоценивать или разрушать — все это одинаково не по-античному и не по-индийски. И именно таково различие между софокловской и шекспировской трагикой, трагикой человека, который хочет только быть, и человека, который хочет победить».  
 
       На Западе каждый философ стремился возвести свою мораль во всеобщую истину, навязать ее человечеству, переиначить, преодолеть, уничтожить всякую иную мораль. Никто не волен здесь выбирать. Отдельный человек может поступать морально или неморально, делать «добро» или «зло», исходя из стиля своей культуры, но теория его поведения просто задана наперед. У каждой культуры есть для этого свой  собственный масштаб, срок действия которого начинается и кончается вместе с нею. И никакой одинаковой для всех морали, по Шпенглеру, не существует. 
 
        Очень показательным в этом смысле является анекдот, когда европеец, путешествуя по Индии, видит индийца, который сидит на берегу реки и плюет в воду. Европеец возмущается его бездельем:  
— Ты бы лучше шел работать рикшей, заработал бы денег, сам бы нанял себе несколько рикш.  
— А зачем?  
— Накопил бы денег, купил бы машину, стад таксистом.  
— А зачем?  
— Заработал бы денег, купил несколько такси, стал бы богатым и сидел бы на берегу, плевал в воду.  
 
— А я что делаю?  
3. Кризис Морального сознания. Один из важнейших гуманистических тезисов нашего времени, высказанный в свое время еще Ф. М. Достоевским, гласит: человека невозможно изменить, его можно только сломать, человеческая природа не поддается никакому внешнему воздействию, никакой «переделке» и «перековке». Но гигантские возможности современной индустрии сознания, современной культуры заставляют усомниться в этом. В результате воздействия массовой культуры появилась особая порода человека — «человека массового. Массовый человек не меряет себя никакой особой мерой, он ощущает себя таким, как все, и ничуть этим не удручен, наоборот, гордится своей одинаковостью с другими. Человек всегда старается открыть в себе талант, какое-нибудь особое дарование, и, не открыв, чувствует себя бездарностью, серостью. Человеку массы такие переживания не лапы. «Особенность нашего времени в том, — писал испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет (1883—1955), — что заурядные души, не обманываясь насчет собственной заурядности, безбоязненно утверждают свое право на нее и навязывают ее всем и всюду».  
 
        «Массового человека» характеризуют, е точки зрения Ортеги-и-Гассета, две черты: беспрепятственный рост жизненных запросов и врожденная неблагодарность ко всему, что сумело облегчить ему жизнь. Массу больше всего заботит собственное благополучие и меньше всего — истоки этого благополучия. Масса — это устойчивый вид людей, специфическая порода, которая появилась в более или менее оформленном виде в ХХ веке, и потому ныне можно с полным правом говорить об антропологической катастрофе». Ортега-и-Гассет считал, что массы уже не имеют отношения к культуре, они вне культуры, вне нравственности. Но, по нашему мнению, массовая культура — это тоже культура в ее специфическом варианте, которая и создает специфического человека. Конечно, там, где массы приходят к власти, как это было в России в начале ХХ века и в Германии в 1930-х, — там они могут покончить со всякой культурой вообще, если не найдутся силы, им противостоящие. Но поскольку такие силы, видимо, всегда будут находиться, всегда разум будет оказываться сильнее неразумия, а добро сильнее подлой злобы, то настоящей проблемой для общества будет проблема сдерживания массовой культуры и ее носителей в определенных рамках. 
 
            В России после революции к власти пришел не народ, а масса, чернь, недоучки, неудачники, полуобразованные и полувоспитанные Шариковы, натворившие неслыханное количество бед. То же самое произошло и в Германии в 1930-х. Как писал Достоевский, в революции на место Карамазовых всегда приходят Смердяковы, вместо интеллигента к власти прорывается лакей. 
 
         Показателен пример М. Горького — возмущенный несправедливым общественным строем царской России, он писал романы и рассказы, где призывал к революции. На его книгах воспитывались сотни революционеров. Но когда пришли революция и послереволюционная диктатура, Горький ужаснулся и предпочел эмигрировать. А, вернувшись, еще более ужаснулся тому социалистическому концлагерю, который успели построить большевики. 
 
           Внешняя, формализованная культура, культура как цивилизация, массовая культура — необходимы человеку для его существования, но жизнь человека должна определяться внутренней культурой, в этой стихии он только и осознает себя человеком, а не просто организмом, который механически определяется внешней средой.  
 
           Мы в настоящее время вступили в эпоху постмодерна, одна из особенностей которой — стирание различия между «высокой» и «массовой» культурой. Это вызвано, помимо демократизации общества, распространением репродуктивных техник и связанной с ними подвижностью в восприятии культурных продуктов: рафинированные произведения могут стремительно упрощаться, бесконечно тиражируясь и становясь достоянием миллионов(как Мона Лиза на полиэтиленовом пакете или экранизации «Войны и мира»). А произведения так называемых низких жанров (детектив, триллер) приобретают черты «высокой» литературы. Первый концерт П.И. Чайковского в США в апреле 1891 года в Карнеги-холл слушали немногим более двух тысяч человек; первое выступление в CIIIA рок-группы «Биттлз» в том же зале в феврале 1964 года смотрели и слушали благодаря телевидению 73 миллиона человек. Сейчас некоторые концерты, благодаря спутниковой связи, могут слушать миллионы человек.  
          В прошлые века существовало и даже культивировалось явственное различие между высокой и низкой (или лучше сказать, низовой) культурой, воздвигались культурные барьеры: латинский язык в Европе, на котором говорили избранные и специально образованные, французский язык в России. В низовую культуру всегда включались массы народа, особенно наглядно это выступало во времена праздников, когда в карнавале шуты, скоморохи, дураки выходят на первый план, становятся героями культуры, высмеивают высокую культуру, выворачивая ее наизнанку. В этом плане рок-культура 1960—1970-х была типично низовой культурой, которая, все более и более распространяясь, тиражируясь в виде записей и теле-концертов, резко нарушила баланс между высокой и низкой культурой. Теперь исполнители рока или рэпа — чуть ли не властители дум молодого, и не только молодого, поколения. Слова великих поэтов прошлого используются в разухабистом шлягере, и наоборот, стихи Дж. Леннона вошли во многие антологии английской поэзии, и музыка некоторых рок-музыкантов входит в программу среднего образования, становись признанным элементом культуры.  
         В настоящее время, считал русский мыслитель и основоположник американской социологии Питирим Сорокин (1889—1968), наступил жесточайший кризис. Мы оказались в эпицентре громадного пожара, сжигающего все до основания. Всего за несколько недель он уносит миллионы человеческих жизней, за несколько часов уничтожает города с многовековой историей. Нищета, растущая день ото дня, простирает свою зловещую тень, охватывая все новые территории. Многие продолжают думать, что это обыкновенный кризис, подобный тем, которые уже не раз случались в западном обществе по нескольку раз в столетие.  
Другие видят этот кризис в противопоставлении свободных демократических стран и стран тоталитарных. Встречаются даже такие эксперты, которые сводят суть кризиса к конфликту «плохих людей вроде Гитлера, Сталина и Муссолини, с одной стороны, и «людей хороших типа Черчилля или Рузвельта — с другой. Шпенглер, например, считал, что кризис, разворачивающийся в Европе с начала ХХ века, есть результат агонии западного общества и его культуры.  
 
          Согласно Сорокину, все эти мнения о причинах кризиса неверны. Настоящий кризис носит экстраординарный характер. Это я с просто экономические или политические неурядицы — кризис затрагивает почти всю западную культуру и общество, все их главные институты. 
 
         Этот кризис заключается в распаде основополагающих форм западной культуры и общества последних четырех столетий, в разрушении преобладающей чувственной культуры, то есть культуры, ориентированной на материальные ценности, на массовое потребление. Он глубже и глобальнее любого другого кризиса. Он так далеко зашел, что его можно сравнить только с четырьмя кризисами, которые имели место за последние три тысячи лет истории греко-римской и западной культуры. Но даже и они были меньшего масштаба, чем тот, с которым мы столкнулись. Мы живем и действуем, считал Сорокин, в один из поворотных моментов истории человечества, когда одна форма культуры и общества (чувственная) исчезает, а другая форма лишь появляется.  
 
       Кризис чрезвычаен в том смысле, что он отмечен необычайным взрывом войн, революций, анархии и кровопролития: социальным, моральным, экономическим и интеллектуальным хаосом; возрождением отвратительной жестокости, разрушением больших и малых ценностей человечества; нищетой и страданием миллионов.  
 
        Ни Гитлер, ни Сталин, ни Саддам Хуссейн, ни Хрущев и ни Брежнев не создали этот кризис. Наоборот, кризис создал их такими, каковы они есть, — его инструментами и марионетками. Кризис вовсе не означает, полагал Сорокин, агонию западной культуры и общества. Нет закона, по которому каждая культура проходит стадии детства, зрелости и смерти, — это все только биологическая аналогии. Настоящий кризис представляет собой лишь разрушение сегодняшней формы западного общества и культуры, за которым последует новая интеграция, возникнет новая культура.  
 
         Никто сейчас точно не может предсказать форму следующей культуры. Древние китайцы говорили: не дай вам бог жить в эпоху перемен. Но мы живем именно в такую эпоху — тревожную, страшную, полную потрясений и катаклизмов, но в то же время самую интересную за последние четыре тысячи лет. 
 
     По мнению О. Шпенглера, мы действительно живем в эпоху крутого перелома — в эпоху перехода от культуры к цивилизации. Культура — это, по Шпенглеру, органическая ступень развития общества, а цивилизация — механическая. Цивилизация — это застывшая, окаменевшая, остановившаяся в своем развитии, в общем-то, мертвая культура. Переход от культуры к цивилизации произошел в античности в IV столетии, на Западе — в ХIХ веке. Основные признаки цивилизации:  
 
   1. Появление мировых городов. В эпоху цивилизации ареной больших духовных решений становится не вся страна, а три или четыре мировых города. Так, в России это были Петербург и Москва. Все остальное — провинция. Сейчас даже Петербург является провинцией. Вся страна персонифицируется в Москве. В западных газетах так и пишут: «Москва решила», «рука Москвы дотянулась» и т. д.  
 
2. Появление городской массы. Народом теперь считается городское население, неорганическая масса, нечто текучее. Человек массы — это уже большой шаг на пути к искусственному состоянию. Новый кочевник, паразит, житель большого города, лишенный традиций, человек фактов, без религии, бесплодный, полный глубокого отвращения к крестьянству. В России, например, исчезли два самых главных класса, которые своим мироощущением и отношением к жизни поддерживали общественную мораль, — это дворянство и крестьянство. Дворянство было уничтожено, а ведь вся духовная культура, вся литература и искусство создавались дворянством. Крестьяне с их отношением к труду, к природе исчезли вместе с их нравственными традициями и обрядами. Вместо них появились сельскохозяйственные рабочие. Морали больше не на чем держаться. К тому же в истории советской России волна за волной уничтожались самые лучшие, самые инициативные и творческие представители народа: революция, гражданская война, голод, репрессии, Вторая мировая война унесли десятки миллионов людей. Можно даже говорить об антропологической катастрофе и,как следствие, катастрофе моральной.  
 
3. Деньги в качестве неорганического абстрактного фактора.  
 
Дух денег проникает во все сферы существования народов, главной становится имущественная обеспеченность.  
 
4. Мировые войны за передел мира, свойственные нашему времени, западной цивилизации.  
Хотя книга Шпенглера и называется Закат Европы, в ней он попытался проследить судьбу любой культуры. Любая культура, по его мнению, переходя в цивилизацию, неизбежно начинает свертываться, умирать. Это особенно наглядно видно на примере рождаемости. В эпоху затухания культуры рождаемость резко падает. Так, падала она в Древнем Риме, там издавались даже императорские указы, которые разрешали бесплатно брать пустующие земли, разводить там хозяйство, растить семью. Ничего не помогало: ко второму захвату варварами Рима его население сократилось настолько, что все могло вместиться в сам город Рим. Варвары лишь ускорили смерть, которая сама уже почти овладела римлянами. Когда Кортес со своим отрядом высалился в Мексике, народ майя уже вымирал, его культура угасала, население было так малочисленно, что Кортес с небольшим отрядом быстро завоевал всю страну.  
       В Европе с самого начала ХХ века наблюдается неуклонное падение рождаемости, причём именно в высокоразвитых странах. Люди не хотят иметь детей не потому, что они бедные и трудно прокормить ребенка, но потому, что подсознательно всеми владеет, но Шпенглеру, усталость, душевный надлом и безотчетный страх перед будущим.  
Но кризис выражается еще и в другом: пострадали нормы нравственности, сама теория морали. Расшатаны основы нравственных убеждений.  
 
      Во-первых, появились философы, отрицающие основы морали, и хотя философия оказывает прямое влияние лишь на ограниченный круг людей, тем сильнее ее косвенное влияние. Раз моральные законы можно отрицать, отбрасывать, значит, что-то с ними не так. Особенно сильно повлияло на моральное сознание людей учение об относительности всякой морали. Так, в марксистской философии было заявлено, что нет никаких ценностей, обязательных для каждого человека, а есть своя мораль для капиталистов, своя — для пролетариев, своя — для крестьян. Никаких общечеловеческих ценностей нет — таков один из самых разрушительных для морали выводов философов ХIХ—ХХ веков.  
Во-вторых, большой вклад в разрушение морали внесла литература. Долго превозносимые добродетель и добропорядочность выходят из моды, их начинают стесняться. Современное искусство, вместо того чтобы поднимать массы до собственного уровня, напротив, опускается до уровня толпы. Оно вынуждено фактически пренебрегать всеми религиозными и моральными ценностями, так как они редко бывают «развлекательными» и «забавными». Поэтому оно все более и более отстраняется от культурных и моральных ценностей и превращается в «искусство ради искусства»; оно, писал П. Сорокин, аморально, асоциально, а еще чаще — безнравственно, антирелигиозно  антисоциально. Это лишь позолоченная раковина, с которой можно поиграть, позабавиться в минуты расслабления.  
 
         Из царства абсолютных ценностей искусство опускается до уровня производства ценностей товарных, становится всего лишь приложением к рекламе кофе, лекарств, бензина или жвачки. Каждый день мы слышим избранные мелодии Баха и Бетховена, но лишь как фон для рекламы таких товаров, как масло, автомобили или слабительное. Они становятся всего лишь «спутниками» более «солидных» развлечений, таких как пакетик воздушной кукурузы, стакан пива или виски с содовой, свиная отбивная, съеденная во время концерта или на выставке.  
 
      Для современного искусства характерна болезненная концентрация на патологических типах людей. Героями и нормативными персонажами греческого и средневекового искусства были божества, полубоги, святые и благородные герои — носители фундаментальных положительных ценностей. Темами этого искусства были: тайны царства Бога; трагедии жертв рока, подобных Эдипу; подвиги таких полубогов и героев, как Прометей, Ахилл, Гектор, святые средневековья или король Артур со своими рыцарями. Сейчас же героями искусства стали домохозяйки, фермеры и рабочие, бизнесмены и торговцы, стенографистки, политики, доктора, юристы и министры, детективы и преступники, жестокие, вероломные, лживые. Героями стали извращенные и психически нездоровые характеры. 
 
        В-третьих, серьезную роль в понижении уровня моральной культуры играют средства массовой информации, пропагандирующие ложь, насилие, лицемерие и создающие иллюзорный мир, в котором живут люди, имеющие всего несколько потребностей — пиво, футбол и жевательная резинка «Орбит». Особенно огромна разрушающая мораль роль СМИ в странах, где ограничены свобода слова печати и где ТВ, радио, печать обслуживают государство и напропалую лгут рядовым гражданам, сообщая им о все новых успехах.  
 
 
      И, наконец, причиной искажения нравственных норм является само государство. Политика всегда была далека от морали, и лозунг «цель оправдывает средство» неизменно был на вооружении у государственных деятелей: например, можно поддерживать страны, где истребляют людей, если это экономически выгодно. Но у политиков всегда была некая моральная идея, во имя которой вершились все их добрые дела и все их преступления. Идеи эти навязывались народу и часто им разделялись: идея достижения рая на земле в исторически обозримые сроки; идея относительно того, что тот или иной народ должен всему миру нести ценности своей цивилизации; идея выживания народа во враждебном окружении. Сейчас нравственные идеи исчезли из политики повсеместно, и государство даже не делает вид, будто отстаивает какую-нибудь идею, политика стала всего лишь циничной игрой за власть, деньги, влияние. Иногда эта игра идет при полном равнодушии играющих к собственным ставкам.  
 
     Не каждый может жить, в любом своем поступке руководствуясь нравственными законами, но каждый должен хотя бы знать эти законы, знать основные принципы нравственной жизни и страдать угрызениями совести оттого, что он часто эти принципы нарушает или не может их отстаивать перед лицом грубой беспощадной силы. Законы морали — это не законы физики, их незнание или сознательное игнорирование, пренебрежительное отношение к ним убивают в человеке его человеческие качества, превращают его в послушное животное, автомат, которым можно легко манипулировать и использовать для совершения любых преступлений.  
 
         Не надо забывать, что века просвещения, воспитания, дисциплинирования человека не создали никакого нравственного иммунитета для большинства людей, оставшихся индифферентными к проблемам добра и зла и способными ко злу и насилию в любое время и в любом месте. Те страшные преступления против человечности, которые совершались в ХХ веке, — мировые войны, массовые репрессии, депортации народов — делались людьми, большим количеством людей, для которых моральные нормы были лишь внешней лакировкой, а в душе они по-прежнему оставались варварами. Социальная муштровка человека-варвара может иметь положительное значение, но это вовсе не означает оформления личности. Социализированный и цивилизованный человек может быть совершенно безличным, может быть рабом. Никакие внешние влияния автоматически ничего не изменяют во внутреннем мире человека. Только творящий себя человек, изживающий в себе животное злобное начало, способен к нравственному образу жизни.