Судебная реформа в РФ и вступление новых законов в силу

Положение части 2 ст. 24 УПК РФ о нераспространении  обратной силы уголовного закона на лиц, приговоры в отношении которых вступили в законную силу, фактически изменяет норму, содержащуюся в ст. 10 Уголовного кодекса РФ. Однако вопрос о внесении этого изменения в Уголовный кодекс РФ Государственной Думой вообще не обсуждался.

Ограничивая возможность прекращения  уголовного дела в  случаях, предусмотренных  в ч. 2 ст. 24, УПК  РФ ухудшает положение  лиц отбывших и  отбывающих наказание, что не соответствует  требованиям ч. 2 ст. 55 Конституции Российской Федерации.

Вопреки конституционным  положениям, признающим за каждым «право на пользование родным языком, на свободный  выбор языка общения» (ч. 2 ст. 26 Конституции Российской Федерации), авторы дозволяют пользоваться родным языком и, соответственно, бесплатными услугами переводчика, только «Участвующим в деле лицам, не владеющим или недостаточно владеющим языком, на котором ведется производство по делу» (ч. 2 ст. 18 УПК РФ); эта оговорка сводит на нет значение других норм УПК РФ, закрепляющих процессуальные права обвиняемого и подозреваемого, в которых данное дискриминационное условие отсутствует; по сути, авторы проекта просто вынесли его за скобки. Авторы не указали кто будет определять, «достаточно» ли владеет потерпевший, обвиняемый, подозреваемый языком судопроизводства. Нет никаких сомнений в том, что они оставляют данный вопрос на произвол милицейско-прокурорского лингвистического чутья.

Положения УПК РФ ограничивают право каждого на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом (ч. 1 ст. 47 Конституции Российской Федерации).

При воплощении данной конституционной  нормы, как и во многих других случаях, авторы УПК применяют  испытанную технику  искажения конституционных  норм, которые они  тенденциозно (разумеется, в худшую для граждан  сторону) пересказывают. Если ч. 1 ст. 47 Конституции  Российской Федерации  гласит, что данного  основополагающего  права человека не может быть лишен «никто», ч. 3 ст. 8 УПК РФ сохраняет данное право только за «подсудимым», то есть лицом, «по уголовному делу которого назначено судебное разбирательство». Таким образом, открывается простор для манипуляций и поручения дел и материалов в ходе досудебного производства угодным начальству судьям. Такое положение особенно нетерпимо при рассмотрении вопросов в порядке процедуры типа habeas corpus. Не упоминая в УПК о какой-либо формально определенной процедуре распределения уголовных дел между судьями, его авторы оставляют голой декларацией положение Конституции Российской Федерации о праве подсудимого на рассмотрение его дела тем судьей, к подсудности которого дело «отнесено законом». Допускается опасная недомолвка и в ч. 5 ст. 30 УПК. Его авторы не говорят, каким образом определяется председательствующий в коллегии из трех профессиональных судей. Есть опасность, что «руководить» в нужном случае будет судья, выбранный и проинструктированный председателем суда либо умеющий предугадать пожелания последнего.

Анализ  нового процессуального  законодательства свидетельствует  также, что в сферу  более значительных ограничений, чем  по дореформенным  процессуальным законам, попадает правозащитная  деятельность. Эти  ограничения касаются как самой возможности  участия правозащитников в судопроизводстве (например, представитель правозащитной организации лишен возможности участвовать в качестве защитника и общественного защитника на стадии предварительного расследования, в судебном заседании он может участвовать лишь по усмотрению суда). Так и осуществления социального контроля за правосудием ввиду резкого расширения оснований проведения закрытого судебного заседания.

Указанные выше, как и многие другие положения  нового Уголовно-процессуального  кодекса Российской Федерации, способны: повлечь массовые нарушения прав человека и гражданина; стать причиной объявления Конституционным Судом Российской Федерации ряда уголовно-процессуальных норм не соответствующими Конституции Российской Федерации как по содержанию, так и по порядку принятия; вызвать многочисленные иски к Российской Федерации в Европейском суде и неблагоприятные для страны решения в международных органах защиты прав человека.

Вызывает  озабоченность с  позиции соблюдения Европейской конвенции  о защите прав человека и основных свобод, а также Конституции  РФ ряд положений  нового Гражданско-процессуального  кодекса РФ.

В частности, гражданин  с целью получения  защиты своих прав в суде должен выступить  в роли судебного  просителя. Как известно, к индивидуальным просителям у наших чиновников, в том числе и судебных, весьма прохладное отношение. В связи с чем граждане, вступившие в судебные баталии с властью, обрекают себя на долгие годы скитаний по коридорам судебной власти. Нанять адвоката, проконсультироваться у юристов большинство россиян не имеют возможности, ввиду отсутствия средств. Ранее такого рода помощь в суде могла оказываться общественными объединениями безвозмездно. По новому ГПК общественные организации доступа в судебный процесс для реализации указанных целей, как и в уголовном процессе не получили. Таким образом, резко сужается право граждан на квалифицированную юридическую помощь, на судебную защиту.

Не  обеспечивается, предусмотренное  ч.5 ст.32 Конституции  РФ право граждан  на участие в отправлении  правосудия. Ранее  это право частично реализовалось в  судах первой инстанции  путем включения  в состав суда, рассматривающего дело, народных заседателей. Однако по новому УПК РФ в статье 2 ни в каких судебных инстанциях участие граждан в отправлении правосудия не предусмотрено, что не соответствует названной конституционной норме. Конечно же, в ходе проведения судебной реформы следует обеспечить участие граждан в отправлении правосудия во всех звеньях судебной системы. Для чего на смену народным заседателям должны прийти общественные судьи.

Ст. 27 ГПК предоставляет  Верховному Суду РФ право по собственной  инициативе принять  к своему производству дела, имеющие важное государственное или международное значение. Однако формулировка этой статьи нарушает принцип диспозитивности, предполагающий учет волеизъявления участников процесса при принятии процессуальных решений. Более того, в ч.1 ст.47 Конституции РФ закреплено правило о недопустимости лишения права на рассмотрение дела судом и судьей, к подсудности которых оно отнесено законом. Следовательно, действующее законодательство исходит из того, что подсудность гражданского дела должна быть определена федеральным законом. В ряде случаев участники гражданского процесса вправе по договору изменить территориальную подсудность. В нарушение требований статей 18, 46 Конституции РФ и, следовательно, ст.6 Европейской конвенции, и принципа учета волеизъявления сторон при принятии процессуальных решений данное положение законопроекта предполагает определение подсудности гражданских дел на уровне решений судебных чиновников у которых никаких процессуальных обязанностей не имеется.

В ст.152 ГПК РФ говорится  о праве суда в  подготовительном заседании рассмотреть возражение ответчика о пропуске истцом срока исковой давности для защиты права без исследования иных фактических обстоятельств по делу, а также о пропуске установленного законом срока обращения в суд без уважительных причин.

Такая конструкция отказа в удовлетворении заявленных гражданином в суде требований по причине пропуска сроков судебной защиты предполагает устранение суда от оценки их правомерности. Оценка судом требований гражданина на предмет их правомерности даже при отказе удовлетворения по причине пропуска срока может иметь немаловажное значение для судебной зашиты прав граждан по аналогичным делам. Ведь установленные судом факты в ряде случаев не требуют нового судебного подтверждения. Более того, отказ в рассмотрении по существу требований гражданина по указанной срока на судебную защиту вступает в противоречие со ст. ст.18,46 Конституции РФ.

Так, в ст.18 Конституции  РФ говорится об обеспечении  правосудием прав и свобод человека и гражданина. Но в ней ничего не сказано о сроках действия такого обеспечения. Право на судебную защиту граждан, которое закреплено в ст.46 Конституции РФ, также не ограничивается каким-либо сроком. В ч.3 ст.55 Конституции РФ дан исчерпывающий перечень возможных случаев ограничения прав человека и гражданина. Рассматриваемое ограничение в этот перечень не вписывается. Имеются в ГПК РФ новшества, резко ограничивающие возможности обращения с жалобами в порядке судебного надзора. В частности, в ч.3 ст.384 проекта ГПК РФ говорится о том, что жалоба на решение или определение суда первой инстанции, которые не были предметом рассмотрения в кассационном или апелляционном порядке, принимаются к рассмотрению в надзоре, если причины, по которым не были поданы апелляционная или кассационная жалобы, признаны лицами, имеющими право принесения протеста, уважительными. Однако, деятельность надзорных инстанций, исходя из конституционных требований, не может быть поставлена в зависимость от того, обращался или не обращался гражданин с жалобой в кассационном или апелляционном порядке. Ведь в ст.ст.18,19,46,55 Конституции РФ ничего не говорится о возможности ограничения права на судебную защиту в надзорных органах. В связи с изложенным данное положение по отношению к жалобам граждан не может быть применено.

С позиции соответствия Конституции РФ и  международным нормам следует проанализировать и положения закона Российской Федерации  «О статусе судей  в Российской Федерации» в последней редакции.

В соответствии с этим Законом дисциплинарное взыскание может  применяться за совершение судьей дисциплинарного  проступка, который  определен как  виновное неисполнение или ненадлежащее исполнение судьей своих  должностных обязанностей, в том числе  нарушение им внутреннего  распорядка суда. В  качестве мер дисциплинарного  взыскания в законе названы замечание, выговор, предупреждение о неполном соответствии занимаемой должности  и прекращение  полномочий судьи. Применение дисциплинарных взысканий  возможно на квалификационные коллегии на основании  представления председателя соответствующего суда.

Нельзя  не заметить, что  введение дисциплинарной ответственности  делает судью зависимым  от руководителей  суда. Сохранение слишком высокого объема власти председателей судов над судьями весьма опасно, особенно, если учесть, что назначение на должности председателей судов осуществляется на пожизненный срок.

Достаточно  велики сомнения в независимости судей и связи с установлением в новом законодательстве трехлетнего «испытательного срока» для впервые назначаемых судей, введением для всех судей административной ответственности, включением в состав квалификационных коллегий представителей Президента, признанием правонарушений родственников судьи поводом для прекращения его полномочий – многие судьи могут оказаться «на крючке» исполнительной власти.

На  независимости следователей и судей и качестве их работы по-прежнему будут сказываться  большая загруженность  делами, сохранение приводящих к нарушению  законов и очковтирательству показателей оценок работы.

В странах с исторически  сформировавшимся высоким  уровнем правосознания  такое законодательство видимо не представляло бы опасности произвола, посягательств на права личности. В  России, если не закладываются  механизмы, обрекающие право применителей на исполнение законов, традиционно возникает расхождение между декларируемой и реально существующей практикой. 
 
 

^{[1]Eur. Court H.R. Allenet de Ribemont v. France, judgment of 10 February 1995, Series A no. 308. п. 35.Рус. переводцитируетсяпо: ЕвропейскийСудпоправамчеловека. Избранныерешения. Т. 2 М., 2000, с. 86-87}

^{[2]Eur. Court H.R. Allenet de Ribemont v. France, judgment of 10 February 1995, Series A no. 308. п. 35.Рус. переводцитируетсяпо: ЕвропейскийСудпоправамчеловека. Избранные решения. Т. 2 М., 2000, с. 86-87}

^{[3] Джекобс Ф., Уайт Р. Европейская конвенция по правам человека, Клэрендон пресс, Оксфорд. С.62.}

^{[4] Рылова Э. Жизнь и смерть «казанского феномена» // Российская газета, 5 февраля 2002 г., с. 3; Куликов В. Свидетелю положен автомат // Российская газета, 29 марта 2002 г., с. 27.}

^{[5] См., например, пункты 15 и 17 приложения к Резолюции Экономического и Социального Совета ООН 1989/65 от 24 мая 1989 г. "Эффективное предупреждение и расследование внезаконных, произвольных и суммарных казней"; ч. 1 ст. 68 Римского Статута Международного уголовного суда от 17 июля 1998 г. и др.}

^{[6]Подробнее об этом см.: Алексеева Л.Б. Практика применения ст. 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейского Суда по правам человека. Право на справедливое правосудие и доступ к механизмам судебной защиты. – М., 2000. С.129-136.}

^{См. также решение  по делу Доорсон против Нидерландов от 26 марта 1996 г. (Reports, 1996-II); решение по делу Ван Мехелен и другие против Нидерландов от 23 апреля 1997 г.}                 
 
 

Список  литературы: 

1.     Алексеев С. С. Государство и право. М.: ИНИТИ-ДАНА, 2001.

2.     Бусленко Н.И. Юридический словарь-справочник. Ростов-на-Дону: Феникс, 2003.

3.     Золотухина Б.А. Концепция судебной реформы в России М.: ИНФРА-М, 2001.

4.     Климов О.Ю. Судебная реформа в России: Проблемы совершенствования процессуального законодательства. М.: Городец, 2001.

5.     Крашенинников П.В. Судебная практика М.: ИНФРА-М, 2001.

6.     Лебедев В.М., Судебная власть в современной России М.: Лань, 2001.

7.     Филиппов П.С., Бойко Т.М.. Социально-экономические проблемы России СПб.: Норма, 2001.

8.     Черников В.В. Судебная система, правоохранительные органы, специальные службы России. М.: Проспект, 2001.

9.     Федеральный закон « О судебной системе Российской Федерации» выпуск 25 (292).