Проблемы и преимущества статистики международной трудовой и нетрудовой миграции населения

Именно в это время сформировались и укрепились мафиозные сети теневого рекрутинга, торговли людьми, получили широкое распространение методы рабской эксплуатации труда мигрантов, выросла коррупция на миграционной почве.

Постепенно стало ясно, что лучший способ пресечения незаконной миграции – это простые правовые практики. «Там, где есть ограничения, там – коррупция и обман людей» – это высказывание директора ФМС О.К. Ромодановского – красноречивое свидетельство «смены вех» и нового подхода к управлению миграцией.

В середине 2007 г. государство решилось на принципиальные изменения в правоприменительной практике. Законом «О миграционном учете» разрешительная регистрация (прописка) была заменена уведомительной, что решительным образом упростило и сделало доступной процедуру регистрации, хотя и не сняло все связанные с ней проблемы. После введения упрощенных правил подавляющее большинство мигрантов регистрируются, тогда как раньше это могла сделать примерно половина из них, да и то, в значительной части за взятки. Простые процедуры регистрации к тому же дали возможность определить количество мигрантов в стране.

Одновременно не менее решительным образом были упрощены правила получения разрешений на работу для мигрантов, прибывших из безвизовых стран. Разрешения в виде трудовой карты стали выдаваться самому мигранту, а не работодателю на его найм, как было по прежним правилам. Кроме того, мигрант получил право свободного поиска работы и право смены работодателя. Результаты, как и в случае регистрации, были впечатляющими. По опросам большинство трудовых мигрантов (75%) оформили трудовые карты, однако не все работодатели готовы были к официальному найму мигрантов. На законных основаниях смог устроиться примерно каждый третий мигрант, обладающий трудовой картой, но и это в 2 раза превысило дореформенный уровень легитимной миграции. Соответственно возросли налоговые отчисления мигрантов. Положительно оценили реформу около 40% мигрантов и 60% работодателей.

По оценке ФМС в результате либерализации законодательства объем нелегальной миграции снизился как минимум в 2 раза . Экспертные оценки не столь оптимистичны – в 1,5 раза.

3.3 Воздействие экономического кризиса

Терпимое отношение к мигрантам позволило сохранить стабильную обстановку на пространстве СНГ даже во время кризиса. Массовый выезд мигрантов из России для некоторых из стран (например, Таджикистана) означал бы реальную угрозу экономического краха из-за прекращения мигрантских трансфертов и поставил бы под сомнение продолжение интеграционного евразийского процесса.

Кризис 2009 г. помешал довести правовую реформу до конца и в полной мере оценить ее эффективность. Чтобы сбить ксенофобскую волну в период роста безработицы, правила трудоустройства мигрантов были вновь ужесточены, причем стали еще строже, чем до введения новшеств.

Кроме того, в качестве антикризисной меры правительство продекларировало преференции для местной рабочей силы, снизив наполовину квоты на найм иностранцев, введя перечень профессий, на который они могут быть наняты, обязав работодателей декларировать вакансии. Оказывалась адресная поддержка безработным в переезде в другие районы страны. Ею воспользовались 5,3 тыс. чел.

Несмотря на эти строгости и раздававшиеся во множестве радикальные предложения срочно вывозить мигрантов из России, экономический кризис отразился на трудовой миграции не так сильно, как ожидалось. По данным Минздравсоцразвития потребность субъектов РФ в привлечении иностранных работников в 2011 г. по сравнению с 2010 г. уменьшилась на 10,2%, в т.ч. на работников из стран с визовым режимом – на 18,2%. По разным оценкам (и ФМС и экспертов) численность трудовых мигрантов стала меньше на 15–20%. Уровень в 20% подтвержден и исследованиями по Таджикистану. Мигранты предпочли переждать «безработное» время, перебиваясь случайными заработками.

Как и до кризиса, подавляющее большинство мигрантов работало. Безработица среди них, хотя и возросла заметно, все равно оставалась низкой (3% и 7%, соответственно до и после кризиса ). Но теневая занятость увеличилось, т.к. часть даже законопослушных работодателей в условиях сильно урезанных квот вынуждена была нанимать мигрантов не по правилам.

Подтверждением роста удельного веса нелегальной занятости мигрантов является продолжающийся рост денежных переводов в течение 2009 г., вопреки более низкой официальной занятости.

Такая тенденция наблюдалась не везде. В Таджикистане и Киргизии произошло весьма ощутимое падение трансфертов – соответственно на 31% и 20% в 2009 г. относительно 2008 г. Вместе с тем трансферты оставались выше уровня 2007 г. Благодаря трансфертам обе страны удержались в зоне экономического роста, избежав депрессии.

Политологи находят неуместным термин «постсоветское пространство» в контексте современных реалий, имея ввиду все большее расхождение стран, возникших на руинах СССР, по политической ориентации и другим интересам . Не отвергая эту аргументацию, заметим, что для миграции и рынков труда это пространство (за исключением стран Балтии), несомненно, остается общим, а активно функционирующие миграционные сети укрепляют взаимозависимость стран СНГ.

В целом, кризис сильнее отразился на постоянной миграции, чем на трудовой.

В середине 2010 г. как паллиативная мера были введены патенты для мигрантов, занятых в домашних услугах у физических лиц. Благодаря простой процедуре их получения до конца 2011 г. ими воспользовалось более 1 млн. мигрантов, в том числе и занятых у юридических лиц, в обход закона. Как бы то ни было, 1 млн. мигрантов благодаря патентам вышли из тени. В итоге размеры незаконной занятости, очевидно, остались на докризисном уровне.

Возможно, систему патентов стоило бы законодательно распространить и на занятых (по крайней мере, неквалифицированным трудом) у юридических лиц, что позволило бы получить дополнительный доход в государственный бюджет и существенно сократило бы проблемный сегмент трудовой миграции.

В целом, охранительная (от мигрантов) ориентация антикризисных мер тем не менее не привела к массовым депортациям или административной высылке трудовых мигрантов. Тем самым правительство по умолчанию признало (в т.ч. и посредством введения патентов) целесообразность их присутствия в стране.

Терпимое отношение к мигрантам позволило сохранить стабильную обстановку на пространстве СНГ даже во время кризиса. Массовый выезд мигрантов из России для некоторых из стран (например, Таджикистана) означал бы реальную угрозу экономического краха из-за прекращения мигрантских трансфертов и поставил бы под сомнение продолжение интеграционного евразийского процесса.

В период кризиса, судя по исследованиям, зарплата мигрантов снизилась в большей мере по сравнению с россиянами, разрыв увеличился до 20% против 10–15% до кризиса.

Интересно, что зарплата легитимных мигрантов и тех, кто работает без разрешения, практически не различается, как и жилищные условия. Иными словами, легальные трудовые мигранты не имеют ощутимых преимуществ перед незаконными, что могло бы стимулировать последних к легализации . Пока такая ситуация будет сохраняться, трудно ожидать сжатия сферы нелегитимной миграции.

Трудно также надеяться, что теневая занятость мигрантов может иметь меньшие раз-меры, чем у собственных граждан. По разным оценкам в тени находится 20–25% российского рынка труда. У трудовых мигрантов эта часть по определению должна быть больше, она доходит до 2/3 и только один из трех мигрантов получает «белую» зарплату.

3.4 Миграционные вызовы

Миграция – сложный социальный процесс, без которого невозможно развитие, но который вместе с тем чреват рисками социальной дестабилизации.

Миграционные вызовы России, так или иначе, связаны с современной и ожидаемой в перспективе демографической ситуацией. Наиболее серьезный демографический вызов экономике обусловлен сокращением численности населения в трудоспособном возрасте, которое началось в 2007 г. и стремительно набирает темп.

Рисунок 4.Ожидаемая естественная убыль численности населения России в трудоспособном возрасте до 2050 г., тыс. чел. в год

Источник: Прогноз Института демографии НИУ ВШЭ, средний вариант.

За период 2011–2030 гг. трудовозрастный контингент в современных границах трудоспособности согласно среднему варианту последнего прогноза Росстата сократится на 11 млн. чел. (табл. 1), при том, что еще около 4 млн. естественных потерь предполагается возместить за счет миграции. Естественная убыль трудового потенциала страны ожидается, по меньшей мере, до середины века (рис. 4). Следовательно, труд будет одним из самых дефицитных ресурсов России в течение длительной перспективы.

Заметим, что сокращение трудового потенциала в перспективе первых двух десятилетий не зависит от уровня рождаемости, так как почти все молодые люди, которые выйдут в это время на рынок труда, уже родились.

Может ли экономика успешно развиваться в условиях сжимающегося предложения труда только за счет роста его производительности?

Опыт стран, находящихся далеко впереди России по уровню экономического развития, показывает, что это едва ли возможно. По крайней мере, среди развитых стран пока нет модели, когда бы рост экономики сопровождался систематически сокращающейся занятостью, несмотря на гораздо более высокую по сравнению с Россией производительность труда.

В этой ситуации естественно обратить внимание на внутренние резервы труда и, прежде всего, на возможности повышения пенсионного возраста, который в России ниже, чем в большинстве развитых стран. Данные, приведенные в табл.4, с очевидностью свидетельствуют, что повышение пенсионного возраста мало что дает с позиций рынка труда и может быть мотивировано дефицитом пенсионного фонда, но не запросом рынка труда.

Таблица 4.Естественная убыль трудоспособного населения при разных границах трудоспособного возраста, млн. чел.

Возраст трудоспособности, лет	2009–2025	2026–2050
16–59 (54)	13	18,8
16–64 (для мужчин  и женщин)	12,2	18,5

 

Источник: Прогноз Института демографии НИУ ВШЭ, средний вариант.

Оценочно, за счет мобилизации внутренних резервов можно «закрыть» примерно половину трудоресурсного провала.

Сколько же может потребоваться иммигрантов при этом условии?

При доле трудоспособного населения среди мигрантов, равной 70%, что соответствует российской специфике последних лет, но выше, чем в прогнозе Росстата, необходимая иммиграция в период до 2030 г. достигает около 12 млн. чел.

На фоне фактического присутствия мигрантов в настоящее время эта цифра не выглядит пугающе большой. Современное количество мигрантов подтверждает высокую абсорбционную способность страны. Неурегулированность правового положения значительной их части отражается в большей мере на качестве потока, степени его легитимности, чем на его величине.

Из диаграммы 4 следует еще один важный вывод. Экономика России в предстоящей перспективе должна будет функционировать в условиях резких, и притом очень быстрых колебаний предложения рабочей силы. Это определяет необходимость выработки гибкой системы и инструментов управления миграцией, которые можно было бы быстро корректировать.

В принципе, вероятно, подошел бы квотный подход, при условии, что будет разработана методика определения объективной потребности в мигрантах. Второе важное условие, чтобы квотный (или другой) подход не использовался в конъюнктурных политических целях, как это происходит во время современного кризиса.

Не менее серьезный вызов России связан с динамикой роста общей численности населения.

При доле трудоспособного населения среди мигрантов, равной 70%, необходимая иммиграция в период до 2030 г. достигает около 12 млн. чел.

Даже 12-миллионный приток населения не может обеспечить необходимое наполнение рынка труда во всех регионах России. На относительно благоприятные условия могут рассчитывать лишь регионы, обладающие наибольшим потенциалом роста. Следовательно, демографический кризис и, в частности, миграция как его компонента, будут работать на усиление поляризации территории России в отношении экономического развития.

Сибирь и Дальний Восток в следующем 10-летии в лучшем случае могут рассчитывать лишь на замедление миграционного оттока. Ситуация может улучшиться в середине 20-х – начале 30-х, когда убыль трудоспособного населения резко сократится. В долгосрочной же перспективе, как следует из рис. 4, ситуация вновь сильно обострится.

Серьезный вызов связан с тем, что миграция становится все более культурно-далекой. Быстрое увеличение среднеазиатской компоненты уже привело к росту ксенофобских настроений у россиян, а ведь эти мигранты в социальном отношении еще довольно близки к нам. Но с позиций перспективы миграционных ресурсов стран СНГ недостаточно, чтобы удовлетворить потребности России. Потенциал русских по многим оценкам не превышает 3–4 млн., да и то с образованием Единого экономического пространства он стал еще меньше. Потенциал титульных народов стран СНГ не превышает 6–7 млн. чел.

В любом случае, чтобы компенсировать возникающий демографический дефицит, неизбежно придется прибегнуть к масштабной иммиграции из других стран. В качестве доноров, безусловно, хотелось бы видеть страны, близкие нам в культурном отношении. Например, страны Восточной Европы. Но надежды на это иллюзорны. Глобальный рынок иммигрантского труда очень конкурентный, и конкуренция будет нарастать. С Россией вплоть до середины века будут конкурировать США и Европейский Союз. Соперничество явно не на равных. Россия в этой тройке – аутсайдер. Поэтому ее выбор ограничен. Россия может рассчитывать преимущественно на страны Юго-Восточной и Южной Азии, возможно, арабские страны.

Вырисовывающийся наплыв иммигрантов, резко отличающихся от населения России в этнокультурном отношении, грозит обществу серьезным расколом и дестабилизацией. Иммиграция уже стала настоящим яблоком раздора, разменной картой выборных кампаний, водоразделом идеологических течений, опорным камнем националистов.