Насилие в современной России

  Для современного российского общества проблема алкоголизации страны и связанный с ней рост насилия оцениваются специалистами как непосредственная угроза национальной безопасности.

   Цель является мысленным, идеальным предвосхищением результата деятельности. Поэтому она непосредственно связана с сознанием человека. Индивид или социальная общность, намечая определенную цель, как правило, в деталях разрабатывают стратегию и тактику ее достижения.

Мотив — причина, побуждающая  индивидуума к действию. В нем  могут преобладать биологические  и психические свойства индивида или социальной группы (потребности, инстинкты, влечения, эмоции, установки  и т. д.). Мотив — внутренний стимулятор постановки и достижения цели. К  примеру, потенциальный преступник, движимый чувством голода, намечает ограбление магазина. В ходе ограбления, застигнутый  врасплох невольным свидетелем и  находясь в состоянии стресса, он совершает убийство. Чтобы скрыть следы преступления, поджигает магазин[8, c. 89].

  Следовательно, в данном примере мотивы и цели обусловливают друг друга, переходят из одного состояния в другое. Случайное убийство во время ограбления (мотив сокрытия преступления) в дальнейшем может стать самоцелью, на достижение которой преступник идет уже вполне осознанно.

 Преступниками и насильниками  не рождаются, ими становятся  в процессе социализации и  взаимодействия людей друг с  другом.

Мотивом совершения насилия  может стать любая неудовлетворенная  потребность. Голодный ребенок отнимает булочку у соседнего мальчишки; испытывающий сексуальное влечение подросток насилует случайную знакомую; безработный, чтобы прокормить свою семью, совершает ограбление; чтобы  «убить» свободное время и  как-то развлечься, подростки истязают своего сверстника. Неудовлетворенными потребностями далеко не исчерпываются все мотивы насилия. Для бытовых преступлений наиболее характерными являются следующие мотивы:

-личная неприязнь. По данным исследования этот мотив лежит в основе 31% бытовых убийств, 24% тяжких и 34% менее тяжких телесных повреждений, 37% истязаний;

- мотив ревности: 17% убийств, 10% тяжких и 7% менее тяжких телесных повреждений, 15% истязаний;

- мотив мести, как следствие конфликта: 11% убийств, 13% тяжких и 13% менее тяжких телесных повреждений[9, c. 65].

На межличностном и  групповом уровне можно выделить следующие мотивы насилия и жестокости:

-импульсивная жестокость как непосредственная реакция на ситуацию, обусловленная эмоциональной несдержанностью (к примеру, неадекватная реакция на действия потерпевшего);

-инструментальная жестокость, используемая как средство достижения преступной цели (грабеж, изнасилование, устранение конкурента и т. д.);

-вынужденная жестокость как результат подчинения требованиям определенного субъекта, к примеру, лидера группы, стремящегося создать обстановку круговой поруки;

 -жестокость как результат групповой солидарности, реализующей стремление сохранить или повысить свой престиж в группе;

- жестокость как основной мотив и цель преступного поведения, обусловленная социально-психологическими свойствами личности, для которой насилие является не способом достижения цели, а самоцелью.

  Последний вид мотивации насилия является одним из самых опасных. На межличностном и групповом уровне он порождает феномен Джека потрошителя или Чикатило, а на уровне государственных структур — Нерона, Дракулы, Гитлера, Сталина[10, c. 89].

  Насилие широко используется как средство власти. Само понятие власть предполагает насилие (принуждение). Но в случае если на уровне межличностных и межгрупповых отношений наиболее распространенной формой является прямое насилие, то на уровне властного взаимодействия широко применяются все виды насилия: прямое, структурное, культурное. При этом тоталитарные политические режимы (фашистский, коммунистический, националистический) в большей степени тяготеют к прямому насилию (террор, репрессии, депортации, концлагеря), а либерально-демократические — к структурному. Но любая власть стремится легитимизировать (узаконить) применяемые ею виды насилия, сделать насилие необходимым (естественным) элементом культуры. Для этого используются различные средства: убеждение, принуждение, авторитет вождя, стимулирование, манипулирование и др. Наиболее радикальными формами политического насилия в обществе являются гражданская война и геноцид против собственного народа.

Главной целью политического  насилия является власть, обладание  которой дает возможность распоряжаться  людьми, ресурсами и легально применять  насилие.

1.2 Социальное насилие  в истории России.

Насилие может быть по праву  причислено к вечным спутникам человеческого  рода. Оно выступает неотъемлемым элементом общественного бытия  и способом его организации, первичным  фактором формирования социальных и  государственных образований. Насилие  является открытым проявлением самой  структуры бытия.

Насилие может быть по праву  причислено к вечным спутникам человеческого  рода. Оно выступает неотъемлемым элементом общественного бытия  и способом его организации, первичным  фактором формирования социальных и  государственных образований. Насилие  является открытым проявлением самой  структуры бытия. Содержательный смысл многочисленных понятий социального насилия сводится к его трактовке как применения силы в отношении кого-либо, нанесения физического, духовного и имущественного вреда, нарушения чьих-либо интересов и прав, узурпации свободы воли. Насилие или угроза его применения принуждает людей к поведению, не соответствующему их желанию, препятствует соматической и духовной реализации человеческих потенций[11, c. 78].

В социальном насилии находит  экстремальное выражение столкновение и противоборство интересов и  целей субъектов общественных отношений  -государств, социальных классов и групп, этносов. К проявлениям социального насилия относятся войны, политические репрессии, вооруженная, революционная и национально-освободительная борьба, геноцид, терроризм и другие насильственные действия в общественной жизни.

Наибольшую значимость проблема насилия приобретает в периоды  радикальных исторических трансформаций  и революционных скачков, сопровождающихся коренной ломкой традиционных социальных укладов и образов жизни, ревизией ценностно-нормативных систем. Современное  человечество, по общему признанию, переживает на рубеже столетий именно такой переходный период смены цивилизационных вех, характеризуемый динамичным процессом  глобальной модернизации всех сфер общественной жизни. Этот процесс сопровождается многообразными катаклизмами и кризисными явлениями, обострением конкурентной борьбы наций за выживание и господство на мировой арене, мучительным поиском  нового, более рационального и  справедливого мирового порядка.

Изменение соотношения сил  на мировой арене, усиление неравенства  и противостояния между богатыми, динамично развивающимися государствами  и отсталыми, нищающими странами, представляющими разные культурно-цивилизационные  сообщества, превращение мира из двухполярного в многополярный, стремление США к монопольному господству на планете - все это ведет к росту экстремизма и фундаментализма.

Бичом современного человечества стал возродившийся в невиданных ранее масштабах и новых формах политический терроризм. Его отличие  от терроризма столетней давности, практиковавшегося в основном российскими  революционерами, заключается прежде всего в возрастании его международного характера, в глобальном охвате всех без исключения регионов планеты. Его объектами становятся уже не только и не столько отдельные индивиды, сколько значительные массы людей, крупные общественные здания и правительственные учреждения. Получил распространение и такой неизвестный для классического терроризма метод, как захват заложников с политическими целями[12, c. 87].

Количество жертв террористической деятельности исчисляется теперь сотнями  и тысячами людей ежегодно. На вооружении террористов новейшие средства уничтожения  и разрушения. Особую тревогу вызывает использование террористами отравляющих  веществ. От актов химического терроризма в Японии пострадало свыше 5 тыс. человек. Существует реальная угроза биологического и ядерного терроризма. Самым масштабным и драматичным можно, безусловно, назвать террористическое нападение  на Нью-Йорк и Вашингтон II сентября 2001 г., обернувшееся многими тысячами человеческих жертв и материальными  убытками, которые исчисляются миллиардами  долларов.

Терроризм имеет свои истоки, мотивируется политическими, идеологическими, этническими, религиозными факторами. Он представляет собой искаженную по своей сущности и направленности реакцию на угнетенность, униженность, бедность, эксплуатацию значительной части населения некоторых регионов планеты. Это мстительный ответ  на допущение неравенства и несправедливости в распределении материальных благ между классами и нациями, на нежелание  богатых делиться с бедными. Нельзя забывать и той истины, что насилие  порождает насилие, оно вызывает всегда цепную реакцию, его применение неизбежно ведет к ответному насилию. В этой связи нелишне задуматься о том, почему во многих странах наблюдается рост антиамериканских настроений, усиливается массовое антиглобалистское движение, направленное против насилия трансконтинентальных корпораций и мировой олигархии, практикуемой США политики двойных стандартов и их претензии на мировое господство.

Исследуя феномен насилия, американский философ Дж.Лоуренс пишет: Насилие стало модной темой в науке и политике. Оно вызывает множество вопросов и самых противоречивых мнений. Что представляет собой феномен насилия - жизненную норму или ее нарушение? Является ли насилие врагом свободы человека, социального прогресса и порядка или, наоборот, их необходимой основой и источником? Есть ли оно результат обучения и воспитания или же детерминируется неким естественным и врожденным природным инстинктом? Является ли насилие патологической, навязанной в принудительном порядке формой человеческого поведения или нормальной, осознанной и добровольной реакцией, за которую человек может и должен нести безусловную ответственность? Может ли общество предупреждать и устранять причины и источники насилия из своей общественно-политической практики, или же они должны изживать себя сами, самоустраняться каким-либо естественным путем, предусмотренным самой их природой?[13, c. 87]

Неотложная необходимость  всестороннего изучения этих вопросов, нахождения научно аргументированного и исчерпывающего ответа на них становится очевидной не только в связи с  явной противоречивостью существующих на этот счет взглядов, но также и  в связи с самим характером поставленных вопросов, и, не в последнюю  очередь, в связи с обстоятельствами и условиями возникновения этих вопросов в нашу полную социальных катаклизмов и тревог эпоху.

Создание научной теории социального насилия представляется возможным только на основе общепризнанных теоретико-методологических принципов. К ним можно отнести прежде всего следующие. Во-первых, необходимо рассматривать насилие как объективно обусловленное и исторически закономерное явление человеческой жизнедеятельности. Во-вторых, учитывать весь комплекс социальных и человеческих факторов, выступающих детерминантами насилия в общественной жизни. В-третьих, отказаться от односторонней, преимущественно ценностной трактовки насильственных действий, проводить их анализ в контексте конкретно-исторических обстоятельств, с учетом целей, для реализации которых они применяются. В-четвертых, признавать неоднозначную роль насилия в историческом процессе, его двойственную функцию (как разрушительную, так и созидательную). В-пятых, требуется оценить реально существующие возможности исключения насилия из политической практики и перспективу окончательной сдачи его в архив истории[14, c. 87].

Сложившаяся аксиоматика  взгляда на насилие как исключительно  антисоциального и внекультурного явления обусловлена смешением двух различных подходов: историко-теоретического и нравственного, оперирующего преимущественно моральными категориями. В последнем случае оказывается невозможным выявление казуально-детерминированной связи между насилием и другими проявлениями человеческой деятельности, определенными типами общественной организации, установление их эволюционной динамики. При этом игнорирование принципа историзма и классовости, объективных законов общественного развития приводит к тому, что все насильственные действия воспринимаются как однородные явления. Только при анализе насилия в социокультурном плане оно предстает в виде трансисторической формы социальной жизни, конститутивного элемента и всеобщего модуса существования человечества.

К примеру, корни многих сегодняшних  российских явлений и проблем, так  или иначе влияющих на модернизационный процесс в России, уходят в ее историческое прошлое, которое необходимо принимать во внимание. Это представляется принципиально важным для лучшего осмысления современной действительности прежде всего потому, что Россия сегодня сталкивается по сути, с проблемами и опасностями прошлых веков: с агрессивными поползновениями извне и центробежными тенденциями внутри страны, вынуждена бороться против проявлений анархии и сепаратизма, противостоять беззаконию и преступности.

Для России проблема насилия  во все времена являлась одной  из первостепенных и жизненно важных. Феномен русского насилия, обладая  универсальными чертами и общими свойствами, присущими насилию как  общественно-политической категории, вместе с тем имеет свои характерные  особенности[15, c. 87].

Пытаясь дать ответ на вопрос, почему Россия в ходе исторических трансформаций постоянно сбивается  на соблазн подмены путей свободы  путями принуждения, некоторые теоретики  связывают это с личными типологическими  свойствами большинства российских правителей, с разного рода патологическими  отклонениями, вследствие которых они  проявляли чрезмерную жестокость и  диктаторские наклонности, тягу к силовой  политике. Возможно, в отдельных  случаях нечто подобное действительно  имело место и оказывало влияние  на образ мышления и поведения  российских властелинов. Но определяющее значение здесь, безусловно, имели факторы  не субъективного, а объективного свойства: господствующие общественно-экономические  отношения и политические системы, геополитические и исторические условия, перманентное наличие внутренних и внешних угроз государственному суверенитету, национальной безопасности.