Шпаргалка по "Религии"

В период Тан (618-907 гг.) конфуцианство  находилось в сложных условиях соперничества, борьбы и сосуществования с буддизмом  и даосизмом. Большая роль в этой борьбе принадлежала известному писателю и мыслителю Хань Юю (768 - 824 гг.), выступившему с резкой критикой буддизма и в защиту конфуцианства. Хань Юй уделял особое значение учению о человеческой природе, в отношении которой он впервые ввел понятие сань пинь (три ступени): высшую  - абсолютно хорошую; среднюю  - способную развиваться как в позитивном, так и в негативном направлениях; и низшую  - абсолютно плохую.

Человеческая природа при этом отделялась от чувств: свою природу  человек получает при рождении, чувства же обретает в контакте с внешними вещами. Категорию жэнь Хань Юй расширил до понятия всеобщей любви (источник).

Дальнейшее развитие конфуцианство  получило в неоконфуцианстве, которому предшествовал даоско-конфуцианский синтез («учение о сокровенном» - сюань сюэ), вызванный проникновением в Китай буддизма. Неоконфуцианство эпох Сун (960-1279) и Мин (1368- 1644)  - третий этап развития - представлено трудами Чжоу Дуньи (1017- 1073), Чжан Цзая (1020–1078), Чэн Хао (1032–1085), Чэн И (1033–1107), Чжу Си (1130-1200), Лу Цзююаня (1139–1193), Ван Янмина (1472–1529).

Неоконфуцианство 11-17 вв. основывалось собственно на текстах Конфуция, Мэн-цзы и их учеников. Существовало два конкурирующих направления, которые возглавлялись школой Чэн - Чжу (братьев Чэн и Чжу Си) и школой Лу - Вана (Лу Цзююаня и Ван Янмина). Первая развивала «учение о принципе» (ли сюэ), ведущем к постижению объективной реальности. Вторая сосредоточилась на «учении о сердце» (синь сюэ), ведущем к постижению субъективной реальности, в которой содержатся все принципы мироустройства.

Чжу Си, систематизировав и сохранив все основные идеи конфуцианства, развил дуалистическую концепцию двух начал - идеального, первичного ли и материального, вторичного ци: ли нуждается в «прикреплении» к определенному ци, ци же нуждается  в ли как в законе своего существования, поэтому они неразделимы. Все  принципы, действительные и возможные, а также и ци содержатся в лишенном физической формы Великом Пределе (Тай Цзи), существующем во всех вещах, взятых в совокупности (Вселенная) и в отдельности.

Ли человека (или вещи) является его природой, реальной и конкретной, причем ли его первоначальной природы, ничем не затронутой и совершенной, является моральным разумом, тогда как ли его природы, смешанной с человеческими желаниями и физическим элементом, является человеческим разумом, подверженным как добру, так и злу. Жэнь в трактовке Чжу Си обрело форму характера человеческого разума и правила любви.

Обобщающее учение Чжу Си по глубине  и уровню своих теоретических  построений, разнородности разрабатываемых  проблем намного превзошло классическое конфуцианство. В последующие века чжусианство стало доминирующим направлением конфуцианства, которое именно в этой форме получило дальнейшее распространение как в самом Китае, так и за его пределами - в Японии, Корее и Вьетнаме.

Четвертый этап - современное неоконфуцианство, представлено теоретическими разработками Чжан Цзюньмая (1887–1968), Лян Шумина (1893-1988), Фэн Юланя (1895–1990), Хэ Линя (р. 1902), Моу Цзунсаня (р. 1909), Ду Вэймина др.

В конце XIX - начале XX вв. буржуазный философ  и реформатор Кан Ювэй (1858-1927 гг.) развернул борьбу за установление в Китае конституционной монархии и превращение конфуцианства в государственную религию. Он также предпринял попытку модернизировать конфуцианство, которое всё более вступало в противоречие с изменяющимися условиями общественного бытия. Кан Ювэй развил концепцию перемен, или изменений (бянь), как проявление пути Неба и закона (ли) вещей, имеющего эволюционный и в значительной мере индивидуальный характер.

Понятие жэнь он истолковывал как  силу любви, объединяющую людей. Историческое развитие человечества Кан Ювэй объяснял при помощи теории трех этапов: хаоса, поднимающегося покоя и великого покоя, сменяющих друг друга в эволюционном процессе. В итоге эволюция должна закончиться всеобщим великим единением¦ (да тун)  - состоянием абсолютного всеобщего равенства, любви, справедливости и общественного владения имуществом.

Семья, государство, частная собственность, наказания и даже национальные языки  будут упразднены либо постепенно исчезнут, так же как и девять преград (государственные, классовые, расовые, национальные, родовые, половые, религиозные, имущественные и профессиональные, различия).

Современное неоконфуцианство характеризуется, с одной стороны, стремлением к восприятию западных  ценностей, с другой - обращением к моральной проблематике раннего конфуцианства. Унаследовав от предшествующего неоконфуцианства моральную доминанту в учении о бытии, космосе и познании, представители современного неоконфуцианства преобразовали ее  в «моральную метафизику», сочетающую философские  и религиозные идеи

Конфуцианские школы (кит. цзя, цзяо) распространены в различных странах мира (Сингапур, Корея, Япония, Тайвань, США и другие)

даосизм

В период Чуньцю и Чжанго возникло еще одно крупное этико-философское  течение –даосизм, выражавшее материалистические идеи в древнекитайской идеологии. Концепции даосов изложены в основном даоском каноне «Даодэцзин». Основателем даосизма считается был Лао Цзы , собственное его имя Ли Эр (Ли Боян, Лао Дань). По преданию родился в 604 г. до н.э., однако история его личности вызывает сомнения.. Даоские мыслители Лаоцзы и Чжуанцзы выступали против каких-либо законов и правил, ограничивавших деятельность человека. Они считали, что конфуцианские правила и нормы морали, так же как и легистские законы, имеют целью насилие над человеческой личностью. Люди должны следовать законам, свойственным самой природе. Проповедуя отказ от достижений цивилизации с ее «фальшивыми» ценностями, идеологи даосизма воспевали чистый мир природы и агитировали человека следовать естественности первых людей. 
К основным идеям даосизма относятся следующие: Дао — это невидимый вездесущий закон природы. Дао бездействует, тем самым, порождая все, оно вечно и безымянно, пусто и неисчерпаемо. В соответствии с Дао взаимодействуют два противоположных начала — инь и ян, достигая своего предела. они переходят друг в друга. Во II в. даосизм оформляется организационно, начало ему положила школа «Путь небесных наставников», основанная полулегендарным Чжан Даолином. В начале V в. оформляются ритуал и вероучение, даосизм становится государственной религией, затем распадается на множество сект и направлений. Исходя из учения о Дао, даосизм предложил оригинальную концепцию наилучшего государственного управления — недеяния: если правитель пребывает в бездействии, то в силу Дао дела сами наладятся. И, так же как и другие философские учения, даосизм осуждает войну.

9 идуезм в индии

Индуизм, как и сама Индия, воздействует сразу на все органы чувств: яркой  красотой изваяний богов, ароматом благовоний, шероховатостью скульптур, теплом каменных храмовых плит, по которым нужно ступать босиком (в храмы в обуви не пускают). Он будоражит мысли, задевает потаенные струны души и, что, может быть, самое существенное, — опрокидывает многие устоявшиеся стереотипы и взламывает рамки многих наших привычных взглядов. Нам, людям западного мира, больше всего знакомым с христианством, иудаизмом или исламом, эта религия при первом взгляде кажется чрезмерно экзотической, хаотичной, нелогичной, неорганизованной и необъяснимой. В самом деле, мы не обнаружим в ней ни образа страдающего распятого бога, ни мифа о грехопадении, ни фатального противопоставления грешного тела и бессмертной души, ни строгой церковной иерархии, ни кодифицированного и всеми признанного священного текста, как, впрочем, и многого другого, что мы привыкли ожидать от религии. Даже такие общие понятия, как «бог», «религия», «знание», «философия», наполнены в индуизме иным содержанием, нередко противоречащим тому, что вкладывает в них наша родная культура; а с ней у нас связано много стереотипов восприятия религиозных ценностей.

Так или иначе, большинство из нас  воспитано на христианской традиции, вне зависимости от того, принимаем  мы ее или нет. А она претендует на абсолютную истину, имеет мощный институт церкви и за две с лишним тысячи лет привыкла к жесткому противопоставлению себя представителям других конфессий. Ничего подобного в индуизме мы не найдем. Герман Гессе, один из самых интересных и глубоких писателей ХХ в., подводя итог своим духовным исканиям, написал: « …я остался верен индийскому пути, и не потому, что считаю его лучше христианского, но потому, что мне была неприятна самоуверенность христианства, претензия на монопольное обладание истиной и богом, которая начинается с Павла и проходит через всю христианскую теологию, а еще потому, что благодаря методам йоги индийцам известны лучшие, более совершенные, мудрые и глубокие способы поисков истины».

Так что знакомиться с индуизмом  надо очень внимательно и неспешно, а рассматривать его с привычных позиций не стоит. И даже к строчке из известной песни Высоцкого, вынесенной в заглавие,  следует подходить осторожно. Если рассматривать ее с позиций научной въедливости, то придется опровергать в ней каждое слово, или, по крайней мере, придираться к каждому из них, за исключением первого: оценивать религию мы не вправе, хорошая она или плохая — не нам судить. Но вот дальше… Религию? Придумали? Индусы?

Начнем с самого начала, со слова  «религия», где, кажется, трудно ожидать  какого-нибудь подвоха. Сам этот термин означает то, что «связывает человека с богом». Но это — у нас. А у индусов религия — то, что помогает проявлению в человеке божественного начала, уже существующего в нем, и для этого необходим ритуал, медитация, философия или безграничная любовь к богу, хотя все это — не обязательно; есть и другие пути.

Что касается термина «индуизм», то вот его-то действительно придумали, но не сами индийцы: он искусственно сконструирован сначала их соседями, персами, а потом  колонизаторами-англичанами. Персы называли «хинду» тех, кто жил по другую сторону реки Инд, которую индийцы называли Синдху, а персы Хинду. Отсюда же, кстати, происходит и название Индии, попавшее через персов в Грецию, а оттуда — во все европейские языки, которые в конце концов и навязали его Индии. Сами же индийцы традиционно называли свою страну иначе. Жители индо-арийского севера именовали ее Арьявартой, т. е. «Страной Ариев». Другое традиционное название, Бхаратварша, т. е. «Страна потомков Бхараты», древнего легендарного царя, стало нынешним официальным названием Республики Индии. Но с известным нам названием главной индийской религии, индуизмом, они не связаны. В русский язык попал индоиранский гибрид со скучным обезличивающим суффиксом -изм-, провоцируя специалистов на незатухающие бесплодные споры по поводу того, какое же название для адептов этой религии является единственно правильным и истинно научным: индус или индуист.

Как бы то ни было, этот термин прочно ассоциируется с названием страны, народа и его национальной религии. Сразу же подчеркну, что национальная привязка здесь очень важна, и она ни в коей мере не свидетельствует об узости или провинциальности индуизма. Скорее наоборот, его национальные черты придают ему поистине универсальный размах, и не стоит забывать ни при каких обстоятельствах, что все общечеловеческое может проявляться только как национально окрашенное, и никак иначе.

Строго говоря, религией национальной индуизм тоже можно назвать с  некоторыми оговорками, поскольку нет такой нации — индусов или индийцев, как нет и нации христиан или европейцев. Приверженцы индуизма, если придерживаться европейских стандартов, относятся к разным нациям, говорят на разных языках и их культуры несут отпечаток различимого своеобразия, о чем будет сказано дальше. Тем не менее, за всем этим иногда пугающим многообразием стоит скрепляющее его глубинное единство культур, общность исторической судьбы и природно-экологическая связанность — то, что позволяет считать народы Индии неким наднациональным образованием, проникнутым общим духом.

В этом смысле показательно, что название главной индийской национальной религии по способу его образования  отличается от названий других религий, например, конфуцианства, даосизма, синтоизма, зороастризма, буддизма, христианства. Все они образованы либо от имени  основателя вероучения, как, например, конфуцианство, либо от их титулов, как  буддизм, либо от центрального понятия, как даосизм. Слово же «индуизм»  ассоциируется только со страной  и его народом, и уже одно это  неопровержимо показывает, что религия эта никем и никогда не придумывалась: она естественно взросла на индийской почве. И называют ее сами индийцы, кстати, не религией, а «законом»: хиндусамая или хиндудхарма, т. е. «вера индусов» или «закон индусов», а также санатана дхарма или просто дхарма, т. е. «вечный закон» или просто «закон». Слово «дхарма» имеет много значений, и о них будет сказано дальше, но в самом общем виде оно предполагает прежде всего опору, поддержку, то, что удерживает в жизни и за что можно держаться. Вот и получается, что не придумывали индусы своей религии, да и религией ее называем только мы на Западе, создав для этого искусственный термин.

Сложности, связанные с восприятием  индуизма, как, впрочем, и с его  описанием, этим не исчерпываются; они и дальше будут подстерегать нас на каждом шагу. Для христианства, например, мы можем выбрать несколько главных, определяющих характеристик, но для индуизма это сделать невозможно. Пытаться дать ему четкое определение, равным образом удовлетворяющее всех ученых и в то же время понятное широкой интересующейся публике, — дело совершенно безнадежное. Кажется, ни в самой Индии, ни за ее пределами еще никому не удалось однозначно ответить на вопрос, что же можно относить к индуизму, а что — нет; кого можно считать индусом, а кого — нет. Более того, ответы на эти вопросы порой могут оказаться шокирующе противоположными. Так, например, можно попытаться определить индуизм — следом за Махатмой Ганди — как религию ненасилия, и с этим определением многие быстро согласятся. Но от него сразу же придется отказаться, стоит лишь взглянуть на отнюдь не благостное изображение богини Кали, украшенной ожерельем из отрубленных человеческих голов. А если еще заглянуть в посвященный ей храм, где в честь нее совершают заклания животных, и вспомнить, что в прошлом эта кровожадная богиня не отказывалась и от человеческих жертвоприношений? И что в Средние века туги-душители во славу ее удавливали людей специальным белым платком, получаемым при посвящении? Какое уж тут ненасилие!

Можно попытаться посмотреть на индуизм  с другой стороны. Для многих из нас  индус — это прежде всего аскет, отшельник, с посыпанной священным пеплом головой, живущий в лесном уединении и предающийся размышлениям о бренности всего сущего. Он спит на ложе из голых досок, утыканных гвоздями, истязает свое тело под палящими лучами солнца и совершает другие не менее впечатляющие подвиги по усмирению бренной плоти. Но и этот расхожий образ «типичного индуса» сразу же потускнеет, как только обратимся к тантризму, предписывающему совершать винные возлияния, есть мясо и предаваться другим плотским утехам. Брахманы с целью ритуального очищения и создания сакрального пространства для общения с божеством совершают сложные ритуальные процедуры, в то время как представители других каст постараются достичь той же цели с помощью транса и одержимости. И то и другое мирно уживается в рамках индуизма.

И так — почти во всем. Любой  собирательный образ индуса или  индуизма рассыпается при столкновении с реальностью и вынуждает признать, что сконструировать такой образ невозможно. Едва ли найдется в индуизме хотя бы одно учение, единодушно разделяемое всеми его адептами. Сходное положение существует и с многочисленными богами индуизма. Божество, которому как высшему и единственному будет поклоняться один индус, в глазах другого может выглядеть второстепенным и малозначительным. С подобными противоречиями и сложностями мы будем сталкиваться каждый раз, пытаясь втиснуть индуизм в прокрустово ложе привычных понятий. Эта особенность индуизма очевидна и самим индийцам. Ее отметил, например, Джавахарлал Неру, хорошо известный в нашей стране политический деятель. Он писал: «Индуизм как вера расплывчат, аморфен, многосторонен; каждый понимает его по-своему. Трудно дать ему определение или хотя бы определенно сказать, можно ли назвать его религией в обычном смысле этого слова. В своей нынешней форме и даже в прошлом он охватывает много верований и религиозных обрядов, от самых высших до самых низших, часто противостоящих или противоречащих друг другу».