Религия как символическая система

     Религиозные ритуалы, вместе с соответствующими верованиями, направлены на «священные вещи». То же можно сказать и о магических ритуалах. В обоих случаях ритуал предстает как символическая реализация тех или иных верований. Магический ритуал — это, собственно, колдовское действие, заговор, заклинание. Это попытка воздействия на явления окружающего мира, основанная на неадекватном представлении о связях между ними. Носителем, исполнителем этого действия является индивид, а не коллектив. Магический ритуал ориентирован прагматически — в большей степени на «материальный» результат, чем на ценности знакового порядка. Смысл магического действия не в «служении» высшей силе, а в обслуживании человеческих потребностей. В основе магического действия лежит особое — магическое мышление, представление о том, что все связано друг с другом, то, что Леви-Брюль назвал «логикой партици-пации», своего рода глобальный детерминизм, реализующийся в магических действиях. Но на магическом уровне действие еще не имеет в своей основе космологии. Только с ее появлением (миф о творении) магическое действие трансформируется в религиозный ритуал — образ творения. Стратегической целью мышления и действия становится сохранение сакрального порядка мироздания, космоса в борьбе с угрозой хаоса.

     Человеческое общество в первобытных представлениях, достигших этого уровня, само выступает как часть космоса: все входит в состав космоса, который образует высшую ценность. Для такого сознания существенно, подлинно, реально лишь то, что сакрализовано (сакрально отмечено), а сакрализовано лишь то, что составляет часть космоса, выводи мо из него, причастие к нему. В сакрализованном мире,  складываются правила организации, ибо вне этого мира — хаос, царство случайностей, отсутствие жизни. Религиозный ритуал связан, следовательно, с мифологическим сознанием как основным способом понимания мира и разрешения противоречий.

     Человек этого периода видел именно в ритуале смысл жизни и ее цель. Это уже религиозный, а не магический ритуал. Он ориентирован на ценности знакового порядка. Он является тем действием, которое обеспечивает спасение «своего» космоса и управление им. Воспроизведение акта творения в ритуале актуализирует структуру бытия, придавая ей подчеркнутую символичность, и служит гарантией безопасности и процветания коллектива. Космологический миф — руководство жизни для человека той эпохи. Только в ритуале достигается высший уровень сакральности и одно временно обретается чувство наибольшей полноты жизни.

     В жизни архаичных сообществ ритуалы занимали главное место, им посвящалось много времени. В их религии ритуал был основным, мифология служила своего рода пояснением, комментарием к нему.

     На это обстоятельство обратил внимание Дюркгейм. Анализируя эмпирический материал, описания ритуала в тотемистической элементарной форме религиозной жизни австралийских аборигенов, Дюркгейм выделил феномен возбуждения, экспрессивной символизации — в терминологии. В религиозно-богословских работах этот момент отражается в виде противопоставления архаических веровании с нарастающей на них «уродливой корой магии» — «благоговению перед Высшим». Магия характеризуется как "механический способ заслужить расположение таинственных сил, заставить их работать на себя по принципу: «Я дал Тебе — Ты дал мне». «Люди были убеждены, что определенные ритуалы с естественной необходимостью должны доставлять желаемое».

     Суть феномена состоит в том, что участники ритуала — коллективного, т.е. именно религиозного уже, а не магического действия, — находятся в состоянии сильного эмоционального волнения, экзальтации, которое, является психологически подлинным и в то же время — социально упорядоченным. «Сценарий» действия и образцы поведения, взаимодействия между участниками ритуала, детально разработаны в традиции и предписывают, кто и что должен делать в тот или иной момент времени. Таким образом, хотя возбуждение является подлинным в психологическом смысле, его нельзя считать спонтанной реакцией на не посредственные стимулы. Этот упорядоченно-организованный характер ритуала определяется тем, что ритуальные действия пропитаны символическими значениями, которые соотносятся со структурой и ситуацией социальной системы. Ритуалы,  не только подкрепляют, но и порождают то, что он называет «верой».

     Соотнесенность с социальной системой выражается, прежде всего в социальном содержании религиозных символов: животное-тотем и клан отождествляются в сознании австралийского аборигена. Участники ритуала действительно ощущают себя мифическими символическими существами, действия которых они воспроизводят в ритуале. И еще один уровень соотнесенности религии с социальностью заключается в том, что первичная функция религиозного ритуала состоит в формировании и укреплении солидарности, в основе которой лежит общий код ритуального символизма. Ни один предмет в ритуале не является самим собой, он всегда символ чего-то другого; все операции с предметами в ритуале есть операции с символами, совершающиеся по установленным правилам и имеющие, значение для тех реальных предметов, символами которых они являются. Так, жертвоприношение коня в ведическом ритуале моделируют практически весь космос, так как каждой части жертвенного животного соответствует какой-то определенный мировой феномен («Голова жертвенной лошади суть заря, глаз — солнце, дыхание — ветер, ухо — луна, ноги — части света...»). Весь космос возникает вновь ежегодно из этого приносимого в жертву коня, мир творится заново в ходе обряда.

     Ритуал представляет собой своего рода «хранилище» знаний: в со ответствующие ритуалы может быть заложена информация, касающаяся хозяйственной деятельности, например, в виде символов, имеющих власть над людьми, определяющих их поведение. Они передаются от поколения к поколению, влияя на мировоззрение и связанный с ним этос, влияя в значительной степени через ритуал, богослужение.

     Христианская церковь, исповедуя религию «духа и истины», не упразднила храмовое богослужение, ритуалы, культ в качестве внешнего символа духовного служения. Современные богословы, осуждая «обрядоверие», напоминают, что основатель христианства упрекал иудейское духовенство и законников в том, что они свели высший религиозный долг к обрядам и уставам; он хотел другого: «Милосердия хочу, а не жертвы». Для бога важнее всесожжении и жертв «очищение сердца», справедливость, вера, нравственный подвиг. Однако религиозная вера живет в символике ритуала и, недостаточно носить Бога в сердце и стремиться исполнять Его волю в повседневной жизни. Евхаристия (благодарение), которую называют «бескровной жертвой» и которая является сакральной трапезой, является основополагающей мистерией христианской церкви, центральным моментом богослужения, символизирующим подлинное пребывание Богочеловека в Его Церкви: «Знаком присутствия Христа в Церкви являются мистерии-таинства, через которые вновь и вновь совершается единение человека с Богом».

     Итак, ритуал относится к области религиозной практики, ортопраксии, в то время как миф — к когнитивному компоненту религии, ортодоксии. Они связаны таким образом, что миф. Определяет границы понимания ритуала и дает ему обоснование, хотя это не обязательно на осознанном уровне. Преимущество символа перед понятием в том, что он не требует предварительной «работы ума», «школы мышления», логической дисциплины. Символы воспринимаются гораздо легче и проще интеллектуальных дефиниций, они воспринимаются «на лету» на основе не требующих и не поддающихся сколько-нибудь строгому определению эмоций, переживаний, верований. Ритуальные действия ориентируются на религиозные символы, мифы, которые определяют их смысл, а потому ритуальные действия рассматриваются как совершенно отличные от внешне схожих действий человека в «обычной» жизни: в христианском таинстве причащения человек «вкушает тело и кровь Христову» не для того, чтобы утолить голод и жажду. Ритуал обретает свое значение, становится ритуалом только в контексте соответствующего мифологического верования! Только в контексте евангельского рассказа о последней трапезе Иисуса и его учеников («тайной вечере») имеет смысл сам ритуал христианской евхаристии — причащении хлебом и вином. Только в контексте мифа о первородном грехе имеет смысл ритуальное очищение от грехов, таинство исповеди. Миф — не объяснение ритуала, а его обоснование, укоренение преходящего в вечное. Ритуал — драматизация мифа, воплощение символов в живую действительность. Ритуал может выразить, однако, и то, что не высказывается на языке мифа, не вербализуемо. Он говорит на языке жеста, танца, «языке тела». В мифологическом сознании все, что есть движение тела, есть одновременно движение души.

     Христианский храм — не просто «дом собрания» как синагога, но и «дом божий». Он, конечно, предназначен для собрания верующих, но одновременно он является своего рода «космическим ковчегом» для пребывающего в нем Творца. Храм — символ одухотворенного мира, прообраз грядущего «обожения Вселенной», он соединяет в единое целое купол, означающий «твердь небесную», образ Вседержателя, лики ангелов и святых, евангельские сюжеты. Христианский храм — зримое воплощение христианской догмы, Соединяющей Бога, царства «неба» и «земли», Священную историю.

      Миф обретает зримые черты в ритуале, хотя ритуал может совершаться без ясного осознавания заложенного в мифе значения. Вера получает видимое каждому воплощение. Ритуал, богослужение — вера в действии, в поведении, отношениях верующего. С помощью ритуала  верующие соприкасаются со «священным временем», становятся современниками событий «священной истории», обретают «жизнь вечную». Больше того, в ритуале «священное время» как бы создается, поскольку время имеет смысл того, когда в нем что-то происходит.

     Социальное значение ритуала в установлении связи между людьми, усвоении верований, религиозных установок и ценностей и т.д. Каждый ритуал означает действие, направленное на установление и поддержание порядка. Он есть обряд. Боги умирают без совершения ритуалов, смерть человека обязательно сопровождается ими. Обряд знаменует собой власть общества над индивидом. В ритуале индивид устанавливает связь с группой, обществом; в веровании — с космическим порядком. Ритуальный страх — страх нарушения божественного порядка. Потребность в обряде как «торжественном восполнении» повседневной рутины человек ощущает в каждый переломный момент своей жизни. Ритуальное воплощение веры — дань телесной природе человека, которая должна быть признана во всей своей жизненной силе и по возможности одухотворена. Христианский крест — символ не только распятия, смерти и страдания бога, но и поражения идеала.

4. Религиозное  мировоззрение и религиозный  этнос.                     

     Опорные элементы религиозно-символической системы — ритуалы и мифы, на основе которых в религии получают развитие концепции общего порядка бытия — мировоззрение (космология, антропология и др.) и общепринятые, устойчивые установки и мотивации, ценности и нормы — религиозный этос. Религия (хотя и не она одна) задает и поддерживает (в разные эпохи — по-разному) социокультурные образцы поведения, соотносящиеся с задачами, стоящими перед обществом, государством или какой-то социальной общностью. Социальные и национальные идеалы и ценности могут быть выражены в религиозной форме, хотя современный человек обсуждает проблемы общественной жизни чаще всего на языке политики, экономики, права, науки светской этики. В прошлом религия часто сосредоточивала в себе основной интеллектуальный потенциал общества. Со временем, по мере развития светской философской и научной мысли, светской культуры эта ситуация изменилась. Но так или иначе, религиозные мировоззренчески-этические системы отражают по-своему уровень и характер самосознания общества, уровень понимания тем или иным народом своих исторических задач как единого целого. Вопрос о том, насколько действенной силой в обществе являются религиозные символы, это вопрос о том, в какой мере они претворяются в убеждения, принимаются как «руководство к действию» значительными социальными группами, или — существуют в достаточно отчужденной от их интересов форме «официальной религии» правящей элиты. Отсутствие любых общепризнанных национальных символов, в том числе и религиозных, является свидетельством раскола общества и ведет к духовной деградации. В такой ситуации естественно обращение к религии как к средству утверждения в обществе высшей ценности, которой должен руководствоваться каждый, вне зависимости от классовой, партийной, этнической принадлежности. Бог выступает как метафора высшей духовной ценности и взгляда на мир, благодаря которым существует смысл жизни и смерти. Опасность, с которой сопряжена такая ситуация в современном обществе, заключается в том, что в той «войне символов», которая ведется в средствах массовой информации, религия используется как средство, как идеология, в качестве символа приверженности той или иной политической ориентации — державности, патриотизма, духовности и т.д.

     Религиозное мировоззрение говорит преимущественно на языке мифов, но все же оно представляет собой интеллектуальное построение, более абстрактный по сравнению с мифом оформленный в понятиях взгляд на мир в развитых религиях — учение церкви, теология, религиозная философия. Однако, как показывают социологические исследования, мировоззрение большинства христиан в современном обществе формируется все же не на основе «религиозного знания». Данные такого рода исследований показывают, что у верующих религиозные познания, как правило, крайне ограниченны и скудны. Плохо знают не только догматику, но даже Библию. Вера большинства, массовая религиозность — как правило, не основывается на учении церкви, теологии, носит во многом случайный, неупорядоченный, эклектический характер. Многие просто не в состоянии сделать сознательный мировоззренческий выбор, просто осознать наличие альтернативных типов мировоззрения.

     Таким образом, реально религиозное мировоззрение реализовано в верованиях как совокупности представлений о ценностях, установок и мотиваций, ценностных ориентации, и очень редко — в виде осознанного и приведенного в систему взгляда на мир. Верование — это не то, во что верующий, как он полагает, верит, что он признает, а в первую очередь — предпочтительность его «экспектаций» в оценке того, что реально существует или возможно, а что — нет. Он обращает внимание на то, что не все верования для индивида одинаково важны, которые имеют второстепенное значение, являются «периферийными».

     Если это так, то индивидуальная структура верований, мировоззрения может быть достаточно подвижной, варьировать в пределах общего определения религии как решения «конечных проблем», образуя при этом некую взаимосвязанную систему верований. Рокич предлагает следующую типологию верований, разработанную на эмпирической основе. Тип А — примитивные верования, в основе которых лежат истины, принимаемые всеми и в которых нет поводов усомниться; часто они даже осознаются не как верования, а как нечто самоочевидное. Тип Б — верования, которые «примитивны» в том же смысле, что и относящиеся к предыдущему типу — они принимаются без дальнейших обсуждений и обоснований, но — их придерживаются несмотря или вопреки мнению других. Часто такие верования включают самооценку, позитивную или негативную, но всегда в их основе лежит индивидуальный жизненный опыт и в этом отношении они не могут быть опровергнутыми. Тип В — авторитарные верования, они принимаются не потому, что представляют нечто безусловно данное (как тип А), но в силу отношения к индивиду или группе, которые являются источником этих верований. Это феномен «коллективного сознания», для которого главный аргумент «мы все так верим», или — «так сказал он» и т.п. Тип Г — «обосновываемые» верования, тесно связанные с предыдущим типом и из него вырастающие. Это верования, принимающие как данность все содержание институциональных идеологий, рекомендуемых источников (таких, как энциклопедии). И тип Д — непоследовательные верования, которым индивид не придает существенного значения, может менять, которые скорее — дело вкуса, настроения, чем глубокого убеждения.