Психологические особенности чувства стыда

Биологические и психосоциальные функции стыда  в значительной степени совпадают. То, что значимо для людей на биологическом уровне, значимо и  на психологическом, а то, что влияет на психическое состояние, может  определенным образом отражаться на общей биологической адаптации. Есть тем не менее и чисто психологические  по своей природе функции стыда.

1. Средоточие  эмоции стыда находится в «Я»  или в некоторых аспектах «Я»;  стыд активирует самооценку.

2. Обостренный самоотчет и преувеличенное самоосознание, вызванные стыдом, пробуждают все более отчетливые образы «Я». Осознание, сопутствующее переживанию стыда, способствует усилению «Я», уменьшению уязвимости личности.

3. По определению Льюис [39], стыд разоблачает «Я». Человек, переживающий стыд, более уязвим. Обостренная стыдливость может заставить переживать стыд за другого человека. Так, школьник может залиться краской стыда, сопереживая своей учительнице, приятной во всех отношениях, но юной и неопытной, когда директор, совершая обход школы, застает в ее классе беспорядок.

4. Как правило, переживание стыда возникает в ответ на высказывания и поступки окружающих людей, и этот факт обеспечивает известную степень сенситив-ности в отношении мнений и чувств других людей, особенно тех, к которым мы эмоционально привязаны и чьим мнением дорожим.

5. Обостренный самоотчет и стыдливый румянец, вызываемые переживанием стыда, пробуждает более острое, нежели другие эмоции, осознание собственного тела. Эта сенситивность по отношению к своему физическому «Я» выполняет ряд полезных функций, как биологической, так и психологической природы; например, следствием подобной чувствительности может стать более тщательный ритуал личной гигиены и, как следствие, улучшение состояния здоровья. Сенситивность к своему физическому «Я» может заставить человека обратить внимание на то, насколько он чистоплотен и как он одет, что несомненно будет способствовать повышению его социальных характеристик.

6. Чарлз Дарвин, Хелен Льюис и многие другие исследователи полагают, что стыд крайне враждебен по отношению к рациональным, интеллектуальным процессам. Льюис [39] отметила, что по сравнению с эмоцией вины, эмоция стыда — менее дифференцированная, более иррациональная, более примитивная, труднее вербализуемая реакция, содержание которой почти не поддается осмыслению. Но нельзя не отметить, что переживание стыда пробуждает мысль и дает работу воображению. Вряд ли найдется человек, который испытывал бы жгучий стыд и не мечтал о победе над источником своего позора.

7. Стыд порождает критицизм в отношении собственного «Я» и кратковременное ощущение несостоятельности. Дюваль и Викланд [41] вынуждали испытуемых увидеть ошибочность своих поступков, несостоятельность, некомпетентность или еще каким-то образом ощутить несоответствие их собственному пониманию правильности и исследовали объективное самоосознание, порождаемое этим ощущением. Результаты эксперимента позволяют предположить, что объективное самоосознание является одним из аспектов переживания стыда. Объективное самоосознание, по мнению Дюваля и Викланда, либо вызывает у индивида желание уменьшить рассогласование между реальным «Я» и собственным пониманием правильности, либо побуждает искать любой возможности избежать ситуаций, порождающих стыд. Кроме того, ученые отметили, что объективное самоосознание вызывает критицизм в отношении собственной личности. Пристальное внимание, направленное на собственное «Я», приводит к осознанию внутреннего несоответствия и к мучительному снижению самооценки, мучительному оттого, что причиной снижения самооценки является крушение личных стандартов адекватности. Еще один довод позволяет объединить концепцию объективного самоосознания с нашим пониманием стыда и заключается он в том, что объективное самоосознание, по мнению

Дюваля  и Викланда, порождает ощущение апатии и бессилия. И кроме того, как  отмечают Дюваль и Викланд, сам факт внешнего наблюдения, сторонней оценки является одной из важнейших предпосылок  объективного самоосознания. Все эти  представления согласуются с  нашим пониманием стыда как эмоции, которая фокусирует осознание и  дает толчок в направлении к объективному самоосознанию.

8. Несмотря на то что человек в стремлении избежать неприятных ощущений, связанных со стыдом, может поддаться искушению конформизма, нельзя не отметить, что противостояние стыду и успешное преодоление переживания стыда способствуют развитию личностной автономии и идентичности, способности к зрелым чувствам. Эриксон, обсуждая проблемы развития и кризисы, сопровождающие развитие здоровой личности [42], заявляет, что стыд и сомнение мешают развитию личностной автономии. По его мнению, приучение к туалету (анальная стадия психосоциального развития) с помощью методов, принятых в большинстве западных культур, закладывает базовые предпосылки для последующего развития конфликта между стыдом и личностной автономией. В этом возрасте ребенок пытается постичь азы самоконтроля, и в это же время ему внушают, что утрата самоконтроля постыдна и является признаком «незрелости и глупости».

В результате эта стадия определяет пропорцию  любви и ненависти, открытости и  упрямства, искренности и запрета  на самовыражение. Контроль над собственным  «Я», не грозящий утратой самоуважения, вызывает прочное чувство самостоятельности  и гордости; ...бессилие, чувство утраты самоконтроля, чрезмерная родительская опека вызывают устойчивые чувства  сомнения и стыда [42].

5. СТЫД  И СЕКСУАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ, ВЛЕЧЕНИЕ

Взаимосвязь эмоций стыда, смущения и вины с сексуальностью и сексуальным поведением общеизвестна. В той или иной степени она  характерна для большинства культур, как западной, так и восточной  цивилизаций. Межкультурные различия касаются в основном того, какие  именно характеристики и какое именно поведение характеризуют мужчин и женщин, что постыдно, а что, напротив, может служить законным источником гордости. Если же отвлечься  от этих различий, то мы заметим, что  и фольклор, и литература, и труды  по антропологии рассказывают нам о  существовании постыдных или, напротив, достойных восхваления специфичных  характеристик, связанных с полом, и аспектов сексуального поведения. То же самое утверждают и представители  социальных наук, какое бы общество ни было предметом их изучения: некоторые  аспекты сексуального поведения  наказуемы стыдом, смущением или  чувством вины, в то время как  другие служат источником гордости и  уверенности в себе.

Еще более  фундаментальной проблемой, чем  связь между стыдом и сексуальностью, является вопрос о корнях взаимоотношений, связывающих стыд и близость. Истоки связи стыда с близостью, возможно, следует искать в отношениях между  матерью и младенцем. Связь матери со своим ребенком отличается близостью, интенсивностью и интимностью. Общение  между ними насыщено прикосновениями  и доверительным общением. Только в атмосфере интимной близости младенец способен искренне и доверчиво раскрыться и проявить себя. Можно предположить, что первый опыт стыда младенец приобретает  в момент ошибки узнавания, когда  он, предполагая, что перед ним  мать, открыто обращается к ней  и наталкивается на незнакомца. Именно в такой ситуации, по мнению Томкинса [37], насильственно прерванные или  пригашенные эмоции интереса и радости  могут вызвать у ребенка чувство  стыда.

Низкий  порог интереса—возбуждения и, как  следствие, высокая исследовательская  активность детей почти неизбежно  приводят их к зрительному и тактильному  исследованию своих половых органов. Также совершенно обычны для маленького ребенка попытки исследовать  половые органы у представителей противоположного пола. В той степени, в какой такое исследовательское  поведение наказывается, усиливается  связь между стыдом и сексуальной  активностью. В крайних случаях  сексуальная активность или даже ожидание сексуальной активности, может  вызвать настолько сильный стыд, что это затормозит и фактически разрушит половую жизнь человека.

Еще один парадокс взаимосвязи между стыдом и сексуальностью особенно актуален для старших детей и подростков. Процесс половой идентификации  мальчика или девочки может быть успешным только в том случае, если ребенок вправе гордиться своим  физическим развитием и особенно развитием специфичных для мужчины  и женщины черт. Однако прилюдная  демонстрация половых органов карается любым цивилизованным обществом, а  в большинстве культур строго регламентируется и та или иная допустимая степень наготы. Почти каждый ребенок  рано или поздно испытывает стыд, связанный  со своим сексуальным развитием. В этот период гиперчувствительности  ребенка к своим половым признакам  особое значение приобретают методы воспитания, используемые родителями, и взаимоотношения ребенка со сверстниками.

Если  рассуждать о смущении, то в мягких формах оно может привлекать партнера и даже возбуждать его. До известной  степени застенчивость или, скажем иначе, скромность партнеров необходима для поддержания близких отношений. Очевидно, что стыду нет места в сексуальных отношениях, как и в любви. Неумеренная стыдливость может просто подавить влечение.

6. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ  СТЫДА С ДРУГИМИ ЭМОЦИЯМИ

1. Стыд и  вина

Каким образом понятие стыда  могло смешаться с идеями о  недостатках или неправильных поступках? Одним из объяснений могла бы быть сравнительная сложность этого  переживания, и, поскольку реакция  индивида на болезненные переживания  отличается многообразием проявлений и способов защиты, налицо огромное количество психологических фактов, которые можно систематизировать  различными способами. Вполне вероятно, что невозможность естественно  уместить концепцию стыда в рамки  структурной и топографической  модели, подтолкнуло психоаналитиков  к идее связать стыд с такими понятиями  как вина или неполноценность, легко  вписывающимися в эти модели. Как  правило, разрушительность объектного нарциссизма, конечно же, приводит к  переживанию вины или несостоятельности, то есть, стыд действительно имеет  временные связи с этими переживаниями. 
 В этом случае на помощь приходит перспектива развития. В нарциссических отношениях ребенок-родитель каждое позитивное действие ребенка, провозглашающее «Я отдельный … Я другой» приводит к родительской боли, депрессии и чувству обиды. Интерсубъективное значение индивидуации имеет две отличительные характеристики. Первая, отстаивание своих прав ребенком - есть нападение на родителей, и последующая потеря любви, одобрения и благополучия переживается как наказание. Вторая, (внутренний) родительский образ ребенка не адекватен ребенку реальному. Они не являются характеристиками какого-то специфического действия, а окрашивают все существования ребенка. В последующей жизни индивид переполнен чувствами вины или несостоятельности. Понимание стыда Пирсом как «тревоги, возникающей из-за невозможности соответствовать интернализованным родительским идеалам и бессознательного страха наказания» [9] можно переформулировать следующим образом. Стыд ассоциируется с побуждением соответствовать родительским ожиданиям, которое игнорирует или грубо нарушает индивидуальную идентичность ребенка; но, одновременно дает чувство близости, любви и одобрения. 
Не важно, что каждый ребенок имеет опыт такого переживания в процессе развития и социализации.

Когда нарциссическое воздействие  в близких семейных отношениях неадекватно, как правило, проблемы не возникают  до тех пор, пока индивид не покинет  семейное окружение и не попадает в окружение социальное. В таких  семьях, независимое существование  и знание о поведении родителей  и его интерсубъективном значении (нарциссизм Я и Я/объектные отношения) неприятны и нежелательны в контексте  всегда имеющегося под рукой утешения и облегчения путем соответствия (ожиданиям родителей) (объектный  нарциссизм). Как результат, зачастую переживание стыда ощущается  как дополнительный источник страданий. В дальнейшей жизни, однако, эта форма  объектного нарциссизма часто осознается как нежелательная, и стыд может  стать ценным союзником в стремлении человека поддерживать Я/объектные  отношения. В этом случае стыд появляется не столько как страж против нежелательных  инстинктивных импульсов, а скорее как способ направить инстинктивные  влечения на пользу реальности, установлению связей и базовым ценностям. 
 Замкнутый круг вина-стыд был отмечен многими авторами Alexander [43]; Erikson [17]; Piers & Singer [9]; Ward [44]; Stierlin [45], которые дают следующие объяснения. Появляется инстинктивный импульс, который приводит к чувству вины и подавлению; пассивность и бездействие приводит к чувству неполноценности и стыда; что, в свою очередь побуждает к действию (отыгрыванию вовне) и, как следствие, снова приводит к вине. 
 Феномены вина-стыд в современной теории объясняется иначе и связывается с развитием. Нарциссические явления представляют собой движение от нарциссизма Я (с Я/объектными отношениями) к объектному нарциссизму и обратно. Движение от нарциссизма Я к объектному нарциссизму сопровождается стыдом, в то время как движение в обратном направлении приводит к осознанию вреда, причиненного в состоянии объектного нарциссизма, и последующему чувству вины. Это только увеличивает стремление двигаться обратно в сторону объектного нарциссизма. Этот заколдованный круг с большой долей вероятности порождается любой важной для индивида деятельностью, так как ему приходится принимать «обязывающие его» решения, что в свою очередь запускает нарциссическое состояние психики.

2. Стыд и депрессия

 Многие эксперты в  сфере человеческих эмоций отмечали  тесную связь между склонностью  к переживаниям стыда и склонностью  к депрессии.

Родство стыда и депрессии  видно невооруженным глазом. Вспомним, как несколько выше мы определили симптоматологию депрессии.

Эмоциональный паттерн депрессии  объединяет в себе переживание печали, которая выступает в роли ведущей  эмоции, агрессию, направленную на себя, переживания стыда и страха. Данные направленных научных экспериментов  и клиническое наблюдение свидетельствуют  о том, что переживание стыда  зачастую может переродиться в переживание  гнева. Гнев при этом может проявляться  в фантазиях на тему торжества  над человеком или над группой  лиц, вызвавших стыд. Нередко, однако, гнев бывает направлен.

Марселла, Мюррей и Голден [46] исследовали влияние этнических установок на отношение к стыду  и другим эмоциям. Исследование проводилось  с помощью методики семантического дифференциала (Osgood, Suci, Tannenbaum, 1957), испытуемыми были студенты Гавайского университета. Студентов попросили оценить различные эмоции по семантическим шкалам, таким как «слабый—сильный», «хороший—плохой». Авторы обнаружили, что американцы европейского происхождения отчетливее, чем американцы китайского и японского происхождения, оценивают стыд как «слабый, нерешительный и пассивный». Один из авторов предположил, что американцы европейского происхождения менее четко идентифицируют эмоцию стыда и хуже ее понимают.

Я смогла упомянуть лишь о малой части  кросс-культуральных различий, касающихся переживания стыда и способов его выражения. Но и из приведенных  примеров можно сделать вывод, что  эти различия отражают реально существующую непохожесть культур, проявляющуюся  в разной чувствительности к стыду, в различном понимании и влиянии  переживания стыда и его проявлений. И несмотря на то что данные приведенных  нами исследований не позволяют нам  дать однозначного истолкования выявленным кросс-культуральным и половым  различиям, они со всей очевидностью демонстрируют нам, что эти различия существуют.

3. Стыд  и агрессия

Часто говорят, что стыд порождает  агрессию [47]; [45] и ведет к объектному нарциссизму. Движение между состояниями  объектного нарциссизма и нарциссизма  Я приводит к типичной инстинктивной  разрядке, агрессивной и либидинальной [34], однако стыд, скорее не причина разрядки, а самостоятельный феномен. Наверное, повторное толкование примера Стерлин [45] еще больше прояснит существующую точку зрения. Стерлин описывает  как пациент напал на аналитика  вне сессии и пришел с чувством вины по этому поводу. Он попытался  оправдать нападение, ища недостатки в аналитике. Как только это было интерпретировано, пациент расплакался. Стерлин пишет: «Пока он плакал, он был переполнен стыдом. Он назвал свои рыдания презренным шоу и слабостью  и обвинил меня в том, что я  явился их причиной. Он снова напал  на меня по причине своей унизительной ярости». 
 Мое понимание этого следующее: пациент переживал вину за свои нападения и попытался избежать этого описанным способом. Интерпретация его действий привела к депрессивному ответу и осознанию ответственности. Затем пациент столкнулся с выбором. Либо он увидит, что нападает и причиняет боль другому, но цена этому – переживание вины и слабости; либо он слепо и бесчеловечно продолжит нападать и останется в неведении относительно причин своих действий. В момент такого выбора, ненадолго столкнувшись с негативно окрашенной слабостью, он испытал переживание стыда. Он выбрал нападение, использую реакцию презрения к самому себе в качестве оружия и попытки восстановить самооценку. Наряду со стыдом, пациент испытывал чувство неполноценности, о чем свидетельствуют его первоначальные попытки найти недостатки у аналитика. Последующее состояние основано на конфликте между Эго и Супер-эго, которое Александер [43] описал как побуждающее к агрессивной разрядке.