Педагогические взгляды Н.И. Пирогова

Хотя Н.И. Пирогов и состоял на казенном коште, т. е. имел квартиру, стол и дрова, все жалованье он тратил на покупку книг и атласов, собак и телят для опытов. Ему пришлось продать часы, некоторые книги и самовар, чтобы набрать денег на поездку в Москву к матери и сестрам. Он нанял попутного возчика-подводчика и отправился из Дерпта. Встреча с семьей была, конечно, радостной, сама же первопрестольная произвела на него впечатление малокультурного города.

По возвращении из Москвы он стал готовить докторскую диссертацию на тему перевязки брюшной аорты. Подобную операцию провел только однажды знаменитый английский хирург Астлей Купер, да и то больной умер. Н.И. Пирогов оказался более удачливым. 30 ноября 1832 года после защиты диссертации он был удостоен ученой степени доктора медицины. Несколько месяцев после этого он отдыхал в деревне в доме Мойеров. С тамошними барышнями он участвовал в домашнем театре, сыграв с успехом роль Митрофанушки в «Недоросле» Фонвизина.

В мае 1833 года пришло решение министерства об отправке будущих профессоров за границу, в Берлин и Вену. Н.И. Пирогов был уже вполне подготовлен к самостоятельному научному труду. Экспериментальные работы на животных и трупах, оперирование клинических больных поставили его на голову выше других хирургов.

В те годы в Англии и Франции клиническая медицина основывалась на достижениях анатомии, физиологии и патологической анатомии. В Германии же клиницисты были крайне мало сведущи в этих фундаментальных науках.

В Берлине Н.И. Пирогов работал у профессора Шлемма по анатомии и оперативной хирургии на трупах, вел больных у Грефе в хирургической и глазных клиниках, занимался оперативной хирургией у Диффенбаха. Шлемм и Н.И. Пирогов сразу понравились друг другу, профессор увидел в молодом русском специалиста, знавшего много из анатомии, любившего свои занятия. Клиника Руста считалась самой образцовой в Германии. Но сам Руст строил свое диагностицирование в основном на опросе больного, а не на отыскании объективных признаков. Это нередко вело к грубым промахам. Однако этот способ в те годы был принят многими другими клиницистами.

В клинике Руста практиковал выдающийся хирург Диффенбах, гений-самородок пластических операций. Каждая операция его была оригинальна. Со своими нововведениями он щедро знакомил своих слушателей. Операции хирурга Грефе удивляли ловкостью, аккуратностью, чистотой и необыкновенной скоростью проведения. Ассистенты знали без слов все требования и привычки маэстро во время операции. Здесь практиканты допускались к участию в операциях и наблюдении за больными. Три операции довелось сделать Н.И. Пирогову, Грефе хвалил его, но Н.И. Пирогов заметил про себя, что сделал бы их вдесятеро лучше, если б делал не такими неуклюжими и несподручными инструментами.

Наибольшим влиянием на Н.И. Пирогова имели труды знаменитого геттингенского профессора, выдающегося хирурга Конрада Лангенбека. Знания его в анатомии были обширны, он владел высочайшей техникой операций. «Нож должен быть смычком в руке настоящего хирурга» — говорил немецкий профессор. Лангенбек настаивал на скорейшем проведении операций, ибо тогда не знали еще наркоза и больной претерпевал сильнейшие боли, сопровождая операцию воплями и криками. Такого же принципа придерживался и Н.И. Пирогов. Он также всемерно осваивал технику оперирования своего учителя и всегда вспоминал его с благодарностью.

По окончании двухгодичной практики на запрос министра Уварова Н.И. Пирогов изъявил желание в дальнейшем работать в Москве. Он даже известил мать об отъезде. В мае 1835 года он выехал из Берлина, но по дороге расхворался и совершенно больной, без копейки денег приехал в Ригу. Он написал попечителю Дерптского университета Остзейскому генерал-губернатору о своем бедственном положении. Буквально через час к Пирогову явился медицинский инспектор доктор Леви. Он принял все меры и был «гением-хранителем» Н.И. Пирогова в Риге. Больной два месяца пролежал со всеми удобствами в госпитале, где его посетил сам генерал-губернатор. После выписки Н.И. Пирогов некоторое время провел в Риге, где сделал ряд блестящих операций.

По дороге в Петербург он заехал в Дерпт повидаться с семейством Мойера. И тут он узнал, что попечитель Московского университета Строганов настоял перед министром о назначении на кафедру хирургии не Н.И. Пирогова, а Иноземцева. Надежды жить вместе с матерью и сестрами рухнули. С тяжелым сердцем Н.И. Пирогов остался в Дерпте.

Дерптская хирургическая клиника в то время была в печальном состоянии. Мойер стал ректором и у него было много других забот. Клинику он поручил А. Струве, позднее профессору Харьковского университета. В клинике скопилось несколько интересных и трудных оперативных случаев, Мойер поручил их Н.И. Пирогову. На операцию по удалению камня у мальчика собралась масса зрителей — врачей и студентов. В две минуты Пирогов извлек камень. Быстрота операции поразила присутствующих. За этой операцией последовали другие. Мойер предложил Пирогову занять кафедру хирургии, тот с радостью принял предложение и вскоре единогласно был принят в профессора. Ему было 26 лет.

Н.И. Пирогов отправился в Петербург представиться министру. Молодой профессор посетил ряд больниц, включая Обуховскую и Марии Магдалины. Многие больничные врачи изъявили желание выслушать у него курс хирургической анатомии. Ввиду состава слушателей Н.И. Пирогов читал по-немецки. Хотя место чтения выглядело крайне жалко — бедная грязная покойницкая Обуховской больницы, — сами занятия прошли весьма плодотворно, потому что Пирогов сам готовил необходимые препараты на трупах, демонстрируя все аспекты читаемых проблем и показывая технику операций.

В Петербурге Н.И. Пирогов работал с раннего утра до позднего вечера в госпиталях и больницах на перевязках, операциях, препарировании трупов и проведении лекций. А в Совете университета выборы Н.И. Пирогова на кафедру хирургии затянулись. Его недоброжелатели из теологического факультета вытащили закон основателя университета шведского короля Густава-Адольфа, по которому одни только протестанты могли быть здешними профессорами. Все же в марте 1836 года Н.И. Пирогов был утвержден экстраординарным профессором в Дерпте. Он не решился перевезти сюда матушку и сестер, так как тут были совершенно другие язык, нравы и обычаи, чем у старых москвичек.

Как глава кафедры он должен был вести хирургическую и офтальмологическую клиники и поликлиники, читать полный курс хирургии, проводить упражнения на трупах, вести эксперименты на животных, готовиться к лекциям, вести некоторую практику в городе. Это требовало полной самоотдачи.

«Пусть учится только тот, кто хочет учиться, — это его дело. Но кто хочет у меня учиться, тот должен чему-нибудь научиться — это мое дело, так должен думать каждый совестливый преподаватель», — с таким девизом Н.И. Пирогов взошел на профессорскую кафедру. Все свои лекции он сопровождал опытами и показами на животных. Такое наглядное преподавание до него не наблюдалось в университетах.

При клинических занятиях он требовал от студентов проводить глубокий опрос больных, но в отличие от метода Руста заставлял студентов систематически мыслить у постели больного. Он никогда не скрывал от студентов свои ошибки и промахи у постели больного, а добросовестно и правдиво анализировал их.

Текст своих лекций и описание клинических случаев Н.И. Пирогов изложил в труде под названием «Анналы (летописи) хирургической клиники». В отличие от подобных произведений многих других авторов Н.И. Пирогов приводит здесь не только успешные случаи, но и свои ошибки в диагнозе и лечении, с тем чтобы молодые врачи впредь не допускали их. Но его противники пытались использовать эту исповедь. Так, его петербургский знакомый доктор Зандлер написал огромную критическую статью. Н.И. Пирогов явился с этой статьей в аудиторию и показал, что ошибки, выставленные Зандлером, взяты из «Анналов», но не все — у самого Н.И. Пирогова их приведено больше. «Я выиграл в глазах моих слушателей, — говорит Пирогов, — и благодаря этой критике они мне начали верить вдвое больше прежнего».

Первоначально студенты встретили нового профессора с неудовольствием, считая его выбранным под давлением высшей власти. Тем более он недостаточно хорошо владел немецким языком, на котором велись занятия в университете, и студенты в открытую смеялись над ним. Однако через некоторое время молодежь полюбила Н.И. Пирогова, увидев в нем не только выдающегося специалиста, но и честного, благородного человека. Студенты признали его своим авторитетным наставником. Не надо забывать, что Н.И. Пирогов был тогда всего лет на 5-7 старше своих студентов! «Только такому даровитому человеку, каким был Н.И. Пирогов, и возможно было этого достигнуть так скоро», — писал Фробен, один из его учеников. Вскоре вечерами или по субботам в квартире Пирогова собиралось более десятка студентов и за чаем велись оживленные, научные и ненаучные, остроумные беседы.

Университет также оценил преподавательские заслуги Н.И. Пирогова, избрав его в 1837 году в ординарные профессора, а на следующий год отправив с научной целью в Париж за счет университетских сумм.

13 суток ехал  Н.И. Пирогов в карете и в Париже сразу же отправился осматривать госпитали. Париж в хирургическом отношении не произвел на него благоприятного впечатления. Его поразила высокая смертность в госпиталях. Представителями хирургии в Париже тогда были такие знаменитости, как Ру, Лис- франк, Амюсса и Велыго, которого, в отличие от многих, Н.И. Пирогов оценил высоко. Различные частные курсы и лекции вызвали разочарование русского хирурга. Н.И. Пирогов занимался в госпиталях, анатомическом театре и на бойнях с вивисекцией лошадей, вступив в долю с американскими врачами для экономии.

Н.И. Пирогов преподавал в Дерпте, а во время каникул предпринимал поездки в Ригу и Ревель. Он брал с собой нескольких ассистентов. В городках и поселках врачи и пасторы объявляли об их приезде, и к Н.И. Пирогову стекались различные хирургические больные. Приезжие оказывали им всю возможную помощь. Говоря о проливаемой при операциях крови, один из приятелей назвал в шутку эти поездки «Чингисхановым нашествием».

Н.И. Пирогов занимал профессуру в Дерпте пять лет, с 1836-го по 1841 год. За это время он выпустил два тома клинических анналов, «Хирургическую анатомию артериальных стволов и фасций», монографию о перерезке ахиллесова сухожилия. К трудам были приложены красочные атласы. Много времени он потратил на экспериментальное решение вопроса радикального лечения грыж. Для преодоления предубеждения против операций Н.И. Пирогов прочел публичную лекцию «О предубеждении публики против хирургии».

Когда Н.И. Пирогов покидал Дерпгский университет, по просьбе слушателей в операционном зале был выставлен его портрет, удачно писанный маслом русским художником Хрипковым, жившим тогда в городе.

В 1838 году Санкт-Петербургская медикохирургическая академия, находившаяся в ведении министерства внутренних дел, перешла в управление Военного министерства и поступила в распоряжение графа П. А. Клейнмихеля. Президентом ее был назначен И. Б. Шлегель, бывший главным доктором военного госпиталя в Риге. На кафедру хирургии был приглашен Пирогов, но он не хотел давать согласия до тех пор, пока одновременно ему не передадут клинику. Дабы решить эту проблему, Н.И. Пирогов предложил учредить в академии новую кафедру госпитальной хирургии, чтобы прививать будущим врачам навыки практической работы. Клинику же предлагалось устроить во втором военно-сухопутном госпитале, где, помимо военнослужащих, наблюдать в специальном отделении 75 гражданских больных, дабы избежать единообразия наблюдаемого материала.

Клейнмихель принял проект, и в 1841 году Н.И. Пирогов был назначен профессором госпитальной хирургии и прикладной анатомии Военной академии и главным врачом всего хирургического отделения госпиталя. Отделение это содержало 1000 коек, и его главврач в медицинских вопросах был совершенно независим от госпитального начальства.

Ужасная картина предстала глазам Н.И. Пирогова при первом посещении госпиталя. Палаты на 60-100 коек, плохо проветриваемые, заполненные больными с рожистыми воспалениями, гнойными отеками и заражением крови. Для операций не было ни одного помещения. Одними и теми же тряпками для компрессов фельдшера пользовали нескольких больных, вместо лекарств выдавалась всякая дрянь, хлеб и провизия были крайне низкого качества. Воровали днем и ночью, мясо прямо от поставщика развозили по домам начальников.

Н.И. Пирогов поставил задачу расчистить эти авгиевы конюшни. Административное «военно-ученое болото» заволновалось. Сообща они накинулись на нового главного хирургического врача. Главный доктор госпиталя Лоссиевский написал донос, что Н.И. Пирогов — умопомешанный, о чем свидетельствует выписывание им неправомерных доз лекарств больным, и предписал его ассистентам следить за своим профессором. Но ассистент Неммерт правдиво все рассказал Н.И. Пирогову. Н.И. Пирогов переправил предписание Лоссиевского начальнику академии, но Шлегель оставил бумагу без последствий. Тогда Н.И. Пирогов с этим документом отправился к попечителю академии генералу Веймарну и сообщил, что немедленно подаст в отставку, если этому вопиющему делу не будет дан ход. Веймарн прислал в академию приказание Лоссиевскому в присутствии Шлегеля, Неммерта и всех, кто видел предписание шпионить, включая даже писаря, просить у Н.И. Пирогова прощения в убедительных выражениях. Лоссиевский был вынужден исполнить требование начальника. Н.И. Пирогов принял извинения и тут же указал главному доктору на отвратительный хлеб, поступающий к больным. А от Шлегеля потребовал не репрессировать Неммерта, который поступил как честный человек. После этого случая враги Н.И. Пирогова присмирели, и он смог спокойно заниматься своей клиникой.

Вскоре Н.И. Пирогов был назначен членом медицинского совета, а позднее — членом комитета для предварительного соображения мер к преобразованию медицинской учебной части в заведениях министерства народного просвещения. Этот комитет, составленный из видных медиков И. Т. Спасского, Рауха, Зейдлица и Н.И. Пирогова под председательством лейб-медика Маркуса, собирал у себя все дела по медицинским вопросам из министерства народного просвещения. Члены комитета не были бюрократами и плодотворно решали все вопросы. Самым важным был пересмотр экзаменационного устава. Н.И. Пирогов предложил уменьшить число ученых степеней с шести до двух, вместо многих оценок ввести две — да или нет, достоин кандидат искомой степени или недостоин.