Удмуртский фольклор

По традиции, после сватовства невеста на некоторое время возвращалась в родной дом, не смотря на то, что  она жила с родителями и готовила приданое, она не чувствовала себя как дома. Она уже не принадлежала своей семье, но еще и не успевала привыкнуть к новым родственникам. Она уже не могла по-прежнему общаться с друзьями и развлекаться вместе с другой молодежью: «Ураме шудыны мон  потӥ но – дауре ортчемын вылэм  ни». Мотив большинства песен сосватанных девушек одинаков: она возвращается домой. Открывает ворота, заходит во двор, входит в дом. Видит знакому обстановку, родных, но словно не узнает их. Все заняты своими делами и словно не замечают ее, не встречают, не открывают ей двери. Она понимает, что дома ничего не изменилось – изменилась она сама и от этого девушке очень горько.

Свадьба удмуртов представляла собой развернутое обрядовое  действие. Поскольку свадьба являлась экономической сделкой между  двумя родами, действия двух коллективов  — родственников невесты и  жениха — определяли весь ход событий. Поэтому свадебные напевы всегда исполнялись хором, выражая единство действий поезжан той и другой стороны. За невестой приезжали, как  правило, нечетное число поезжан. Въезжали они в дом невесты с напевом  сюан крезь.

Последовательность действий на обоих свадебных пирах в  основном повторяется. На пиру в доме невесты (сюан) участников поезда жениха (сюанчи) усаживают за стол и угощают. Во главе стола - почётное лицо со стороны  невесты – тӧр (тӧро). На эту роль чаще стараются выбрать уважаемую супружескую пару из родственников. Их усаживают на подушки в красный угол. Угостившись, гости обращаются к тӧр с просьбой научить их петь свадебную песню. Тӧр запевает, но гости неодобрительно молчат, потому что это не та песня - либо шуточная, либо гостевая, а не свадебная. Лишь на третий или четвёртый раз тӧр запевает сюан гур, и гости дружно подхватывают напев, на который будут петься все песни этого свадебного пира. В последующих песнях сюанчи просят показать невесту, которая, по обычаю, не принимает участия в застольном угощении; выражают желание посмотреть, как живут родственники невесты. Начинается обход домов родственников.

2.

Свадебный пир в доме жениха (бӧрысь, келён) назначается по договорённости. Раньше его старались приурочить к какому-либо празднику, позже проводили  через неделю, а теперь нередко  на следующий день после сюана. Этот пир проходит в том же порядке, что и сюан, только участники его  меняются ролями: за стол в качестве гостей усаживают родственников  невесты (бӧрысьёс); во главе стола  сидит тӧр со стороны жениха; песня, которую он запевает, имеет уже другую мелодию – бӧрысь гур. На пиру в доме невесты сюанчи ведут себя чинно, спокойно, с достоинством. В песнях хвалят застолье, дом и деревню невесты, саму невесту сравнивают с куклой, купленной на Нижегородской ярмарке (макарьяысь ваем мунё кадь), с маковым цветом (мак сяська кадь).

В каждой местной традиции для свадьбы имеются два напева. Оба - типовые, являются символом свадьбы  и объединяют большую группу текстов, которые при каждом новом исполнении составляют мобильную композицию.

ОТЛИЧИЕ сюан гур и бӧрысь гур

Напевы родни жениха (сюан гур) и родни невесты (бӧрысь гур) обычно отличаются друг от друга характером звучания. Это обусловлено, как видно  из описания свадебных пиров, разницей поведения гостей на обоих пирах. Сюан гур поют спокойно, широко, поют сидя или стоя, слегка размахивая руками и покачиваясь корпусом. Иначе  поют бӧрысь гур - подвижнее, активнее, подчёркивая неожиданные акценты в мелодии притопыванием, решительными взмахами рук. Даже в тех случаях, когда контраст песен сюан и бӧрысь выступает не столь явно, певцы его всегда чувствуют, говоря, что мелодии сюан петь труднее (секытгес), а мелодии бӧрысь - легче (капчигес).

2.

Драматическим эпизодом свадебного ритуала являлся обряд расставания  невесты со своими родственниками, покидающими дом жениха. В это  время поезжане со стороны невесты  пели ныл бӧрдытон крезь. Смысл этого обряда заключался в том, чтобы разжалобить невесту, потому что, согласно удмуртскому поверью, девушка, не плакавшая на своей свадьбе, будет несчастной в семейной жизни.

Необходимо отметить, что  невеста не имела права веселиться и петь на свадьбе. Единственным моментом, когда она могла выразить свои чувства, было прощание с родственниками.

Одним из развернутых обрядов  являлся обряд принятия гостей, которому удмурты придавали большое значение. Гостевые церемонии сопровождали все  семейно-бытовые и календарные  праздники (кроме похоронно-поминального и родинного обрядов). У удмуртов бытовали многочисленные напевы, связанные с гостеванием: песни встречи гостей - куно пумитан мадь, напев угощения гостей - куно сектан крезь, напев проводов гостей - куно келян крезь.

В песнях встречи гостей обычно расспрашивают, из каких мест приехали, каков был путь, с какими намерениями приехали. Такова популярная песня северных удмуртов «Кызьы меда лыктӥды». Во время застолья звучат песни, в которых восхваляется угощенье, вино, хозяин, хозяйка, их гостеприимство, как в песне «Пичи бекчеын». Проводы гостей также сопровождаются особым ритуальным действием: усевшись кружочком, они запевают песню, выражая сожаление о предстоящей разлуке:

Бертон нуналъёс луытозь - / Вместо дней возвращенья домой -

Лыктон нуналъёс лусал  ке! / Дни приезда были бы!

Бертыны кыткем вальёс -/ Вместо запряжённых для возвращенья  лошадей -

Лыктыны кыткем лусал ке! / Запряжённые для приезда были бы!^[3].

3.

Гостевой обряд являлся  творческим актом. Каждая хозяйка могла  иметь свой любимый напев, который  она каждый раз исполняла во время  угощения гостей. Порой напевы сочинялись непосредственно в ходе обряда.

ПОХОР,

Во время похоронно-поминальной  церемонии исполнялись горестный  напев - курекъяськон крезь, представляющий из себя «песню на припевные слова», и горестная песня - куректон мадь, шайвыл крезь. Эти песни пелись дома во время выноса покойника и на кладбище после захоронения^[12]. Для севера республики характерен богатый репертуар похоронно-поминальных песен в отличие от южных и центральных районов, где ватон крезь и шайвыл мадь не известны.

РЕКР 

К песням семейных обрядов  относятся рекрутские: лекрут гур, некрут гур, солдат пи келян гур. Обычай проводов в рекруты сложился позднее, чем остальные семейные обряды.

Старинный рекрутский обряд  был полон драматизма: парень, уходя  на службу сроком в 25 лет, проводил лучшую, наиболее активную часть своей жизни  вдали от родных мест, а пожилые  родственники понимали, что могут  уже больше не встретиться с ним.

Как только становится известной  дата призыва юноши на службу, родственники начинают приглашать его к себе на прощальное гостевание. Новобранец в течение нескольких дней или даже недель обходит родственников и друзей вместе с родителями, с несколькими друзьями-сверстниками. В каждом доме их ожидает накрытый стол. Хозяева дарят рекруту на прощанье полотенце, повесив его на шею, как шарф. В назначенный день родственники и друзья собираются в доме новобранца, чтобы проводить, попрощаться с ним. Начинается застольное гостевание, сопровождаемое пением. Гости запевают ещё у ворот, до входа в избу:

Пырыны яра меда, кырӟаны  яра меда? / Войти можно ли, запеть можно ли?

Расставаясь с роднёй, друзьями и деревней, рекрут исполняет прощальный танец, поёт прощальную песню. Иногда это  народпая обрядовая песня, а зачастую стилизованная или авторская, специально сочинённая на этот случай. Впоследствии эта песня становится личной и  поётся как именная в течение  многих лет.

В рекрутских песнях сохранились  древние представления народа о  пространственном поле, отчётливо разделённом  на свою (своего рода) и чужую стороны, дифференциация на территорию своей  семьи (усадьба) и деревенской общины (деревня); площадь дома - хозяйственных  построек; домашний очаг (печь) - жилое  помещение. На перечислении частей пространства, покидаемых уходящим рекрутом, начиная  с самых дорогих мест (печь, дом), а также границ между частями  пространства (дверь, лестница, ворота, полевые ворота), нередко строится вся песня. При этом оставляемые  родственники упоминаются также  в определённом порядке: чем дальше от домашнего очага, тем дальше и  родство. Мать остаётся возле печки, сестры у окошек, тётушки возле  дверей, братья среди двора и т. д., а односельчане у последней  границы - у полевых ворот; дальше начинается чужой, таящий опасность  мир.

В старых рекрутских песнях передавалось чувство неизбывного  горя:

«Тарарак», - но кароз ук тӧдьы  ӟазегед, / «Тарарак», - закричит белая  гусыня,

Вордылэм но пиоссэ душес басьтыку. / Когда родимого гусёнка ястреб схватит.

«Ой-ой-ой», - но шуылоз вордылӥсь  анаед, / «Ой-ой-ой», - заплачет родная мать,

Вордылэм но пиоссэ армие басьтыку. / Когда родимого сына в армию возьмут^[3].

В прошлом в Удмуртии, когда солдат отправляли на царскую  службу, новобранец распевал прощальные слова — импровизацию, вспоминая  всю жизнь от колыбели до ухода  из дома^[13].

Песни календарных  обрядов

Песни обряда Быдӟым нунал

Весенний обряд «быдӟым  нунал складывался из отдельных  действий. В него входила небольшая  импровизация на тему Весны и Солнца, торжественное хоровое пение, праздничное  ритуальное моление в честь Инмара, домашнее угощение и хождение из дома в дом, катание молодежи на лошадях, качание на качелях, игры и танцы. Все действия были нацелены на раскрытие  мысли о силе пробуждающейся природы; они имели определенную эстетическую направленность и влияли на воспитание эстетических чувств.

Обряд во всех своих действиях  был тесно связан с народным искусством: искусством народного импровизационнго театра; выразительного слова; жеста, мимики и танца; пения и инструментальной музыки. Музыка занимала большое место  в обрядовых весенних церемониях и сила ее эмоционального воздействия в празднике была большей, в сравнении с другими видами искусства^[14].

Во время этого праздника  удмурты пели песню, предназначенную  только для этого дня и называемую вӧсь нерге гур (мелодия Пасхи), или  будӟыннал гур (напев Великого дня). В песне обычно восхваляется долгожданный праздник, дружная родня.

Второй день праздника - Акашка, главным событием которого было моление  в деревенском святилище Быдӟым куа - святилище, находящемся в лесу возле деревни. Моление (вӧсь) проводил выбранный деревенской общиной  жрец вӧсясь вместе с помощниками. На очаге в куале варили ритуальную кашу, которую после моления съедали. В этот день приносили в жертву рябчика или тетерева. На молении  присутствовало особое почётное лицо – тӧр. Он сидел с женой на скамейке в куале. После ритуальной трапезы  люди обращались к тӧр'у: «Милемлы Акашка гур кулэ» («нам нужен напев праздника  Акашка»). Тӧр запевал акашка гур, и с этого момента праздничная мелодия звучала, являясь музыкальным знаком, символом праздника^[3].

Содержание песен этого  обряла раскрывает преимущественно  гостевую тему, сохранившую, по-видимому, следы древнего народного этикета. Интерес, в данном случае, может представить  упоминаемая во многих песнях мера угощения: полторы свеклы, полторы  четверти, полтора перепеча.

Поттод меда / Вынесешь ли

Поттод меда / Вынесешь ли

Сьӧд валэлы / Моему вороному

Горд лента? / Красную ленту?

Пуном ке но пуном / Сплетем так сплетем

Аршинэн но ӝыныен / В полтора аршина

Поттод меда / Вынесешь ли

Вож черыкен / В зеленой четверти

Горд вина? / Красного вина?

Юом ке но юом / Выпьем так выпьем

Урымкаен ӝыныен / Полторы рюмки.

Поттод меда / Вынесешь ли

Тӧдь тэркыен / В белой тарелке

Горд кушман? / Красной  свеклы?

Сиём ке но сиём / Съедим так съедим

Кушманэн но ӝыныен. / Полторы свеклы.

Поттод меда / Вынесешь ли

Горд тэркыен перепеч? / В красной тарелке перепеч?

Сиём ке но сиём / Отведаем так отведаем

Перепечен ӝыныен. / Полтора  перепеча^[14].

Молодёжь в праздничные  дни каталась верхом на лошадях. Ездили гурьбой, подъезжали под окна и начинали петь: «Милемыз возьмасьёс вань меда?» («Есть ли здесь ожидающие нас?»). В некоторых деревнях подъезжали к дому, стучали в окно палкой и кричали:

Ур-урр-урр! Одӥг сюмык сур! Одӥг сюмык аракы! / Ур-ур-урр! Один бокал пива! Одну рюмку кумышки! Одӥг курег пуз! Чук, чук, чук! / Одно куриное яйцо! Чук, чук, чук!

И действительно, хозяева, которые  уже поджидали гостей, открывали  окно и потчевали всадников пивом, вином, крашеными яйцами. Приглашали заехать. Во дворе лошадей угощали  взбитыми яйцами, кумышкой. Вообще коней  на празднике окружали вниманием  и почитанием, которые позволяют  говорить о культе коня^[3]. Почитание лошади было связано с той огромной ролью, которая отводилась ей во время земледельческих работ. В песнях этого цикла важна также этическая сторона взаимоотношений людей, уважения друг к другу.

Ӝокыт но сурдтӥ ортчыкым, / Проходя густое чернолесье,

Пурысь ӟичиен пумиським; / С серой лисицей встретился;

Атай-анайлэн бакельлыкеныз / Благословением отца-матери

Ӟеч калыкъёсын пумиським. / С добрыми людьми встретился.

Или:

Азьло но адӟим тӥледыз, / И прежде видели мы вас,

Берло но адӟим тӥледыз, / И после видели мы вас,

Вань мусо калыкъёс пушкись / Из среды всех любимых

Мусогес адӟим тӥледыз. / Любимее были вы для нас.

Декламационность мелодии, узкообъемный диапазон, ритмическая  повторность отдельных интонаций, пентатонный лад говорят о  принадлежности этих песен к старому  песенному слою. О традиционности этих песен, о бережном сохранении каждым районом своей основной праздничной  мелодии говорят и информаторы.

Песенный материал праздника  «быдӟым нунал», вероятно, был очень  разнообразным, поскольку он сопровождал  различные в эмоциональном и  особенно ритмическом отношении  моменты, такие, как шествие, игры, хождение по домам, качание на качелях и  т. д. В то же время имелся основной напев праздника. Праздник завершался веселыми играми. Перед рассветом молодежь от места игр шла с хороводными песнями к качелям, разбирала их до следующей весны, затем подходила к пряслу и, ударяя по нему, пела: