Шпаргалки по «Международным отношениям»

 

Конференция приняла рекомендацию, чтобы Генеральная Ассамблея ООН в начале 2009 года провела дебаты по вопросу о концепции “ответственности за защиту”.

 

Один из выводов, к которым пришла конференция, заключается в необходимости создания механизма, способного на основании информации из источников ООН и глобальной сети НПО вырабатывать достоверную, сбалансированную и ясную оценку ситуаций, попадающих в сферу применения концепции “ответственности за защиту”. При этом участники разошлись во мнениях относительно того, в рамках какого главного органа должен действовать этот механизм — Генеральной Ассамблеи или Секретариата ООН. В этом отношении показательно, что по разным причинам СБ ООН не фигурировал даже в качестве участника выработки соответствующих оценок. По-видимому, это объясняется тем, что развивающиеся страны по традиции ратуют за Генассамблею вследствие своей хронической аллергии на СБ, а развитые по привычке уповают на свои рычаги влияния в Секретариате.

 

Тем не менее, получается, что предлагаемый механизм будет автономен в своих рекомендациях, то есть они не будут подвергаться процедуре межправительственного согласования, хотя нельзя исключать, что речь может идти и о применении силы. Подтверждением данного вывода является то, что на конференции признавалась главная ответственность ГА ООН за реализацию концепции “ответственности за защиту”, но её фактическая роль сводилась к тому, чтобы этот орган оказывал, прежде всего, необходимую дипломатическую и финансовую поддержку.

 

Как показали дискуссии в рамках V Конвента Российской ассоциации международных исследований (МГИМО, 26-27 сентября 2008 г.), в политологическом сообществе сохраняется существенный разброс мнений относительно квалификации действий России. Судя по ремаркам участников Конвента, это ведет к тому, что при обсуждении данного вопроса в различных форматах, будь то в России или за рубежом, российские участники предлагают разные толкования, причем, к сожалению, не всегда прослеживается единообразие даже в выступлениях представителей МИД.

 

По мнению автора, ситуация выглядит следующим образом. Российские действия нельзя квалифицировать как классическую операцию по принуждению к миру, так как при наличии миротворческих присутствий ООН и ОБСЕ, соответственно в Абхазии и Южной Осетии, силовые действия, по мнению экспертов, требовали санкции со стороны СБ ООН. С другой стороны, используемая нами аргументация со ссылкой на 51-ю статью Устава при всей своей обоснованности тоже не является идеальной, поскольку лежащая в ее основе доктрина о том, что нападение на граждан равносильно акту агрессии против суверенного государства не является общепризнанной. В свою очередь, данная аргументация напрямую стимулирует разговоры о том, что пресловутая “паспортизация”, дескать, была использована для создания правовых оснований для силовых действий, и это почти автоматически проецируется на другие страны с российскими диаспорами. Такого рода дискуссии вряд ли отвечают интересам нашей страны. Нельзя рассматривать в качестве основного аргумента и факт гибели ограниченного числа российских миротворцев. Все это, по мнению диссертанта, делает нецелесообразным использование вышеприведенных доводов.

 

20 декабря 2005 года Генеральная Ассамблея  ООН и Совет Безопасности приняли  резолюции (60/180 и 1645, соответственно), учреждающие  КМС. Таким образом, было выполнено  одно из ключевых решений, содержавшихся  в Итоговом документе “Саммита-2005”, состоявшегося в сентябре 2005 года в Нью-Йорке. Свою деятельность КМС должна строить на стыке усилий, предпринимаемых СБ ООН, Экономическим и Социальным Советом (ЭКОСОС), представителями международных финансовых институтов и донорского сообщества, гражданского общества, НПО и частного сектора. Созданием КМС международное сообщество продемонстрировало готовность предпринять дополнительные усилия с тем, чтобы страны, вышедшие из острой фазы конфликта, не подвергались риску рецидива кризиса, после того как завершится основной этап миротворчества по линии ООН или региональных организаций.

 

Фонд миростроительства был создан 11 октября 2006 года Генеральным секретарем ООН по просьбе Генеральной Ассамблеи. Главное его предназначение – быть источником чрезвычайного финансирования с целью оперативного выделения ресурсов странам, выходящим из конфликта. Согласно его кругу ведения, наибольшее значение деятельность Фонда имеет на ранних этапах усилий по восстановлению, то есть тогда, когда еще не задействованы другие механизмы финансирования. Средства Фонда могут выделяться как странам, вопрос о которых рассматривается Комиссией, так и другим странам, переживающим постконфликтный период.

 

15 марта 2006 года Генеральная Ассамблея  ООН приняла резолюцию 60/251 о реформировании правозащитного направления деятельности Организации. Стержневым элементом резолюции стало создание Совета ООН по правам человека (СПЧ), заменившего Комиссию ООН по правам человека (КПЧ). По сравнению с упраздненной Комиссией статус Совета был повышен до уровня вспомогательного органа Генеральной Ассамблеи ООН, сокращено количество стран-участниц – до 47 членов, введены определенные критерии членства, хотя все государства-члены ООН вправе претендовать на вхождение в состав Совета.

 

Механизм универсального периодического обзора ситуации с правами человека в странах-членах ООН, как представляется, имеет все возможности стать одним из важнейших элементов международной правозащитной архитектуры. Обзоры должны быть беспристрастными и иметь своей конечной целью содействие всестороннему соблюдению прав человека, а не продвижение интересов конкретной группы государств или, тем более, маргинализацию или осуждение отдельных стран. Для этого при проведении УПО необходимо учитывать уровень развития соответствующего государства, его социальную структуру, религиозные и культурные традиции, правовую систему и другие отличительные особенности.

 

В рамках институциональной реформы удалось добиться прекращения явно тенденциозных мандатов по Белоруссии и Кубе. Вместе с тем, с большой долей вероятности можно предположить, что будут предприняты попытки учреждения новых страновых мандатов. Учреждение таких мандатов должно быть обусловлено тем, что ситуация с правами человека в той или иной стране характеризуется систематическими грубыми и массовыми их нарушениями, а также отказом властей от сотрудничества с СПЧ.

 

Несмотря на принятие пакета решений по организационным вопросам, многие ключевые проблемы, касающиеся различных аспектов институционального строительства СПЧ, пока остаются нерешенными. Это касается, прежде всего, запуска механизма УПО, критериев отбора специальных докладчиков, независимых экспертов и кандидатов в члены Консультативного комитета, реформирования мандатов специальных процедур. В связи с тем, что пакет стал результатом сложных компромиссов, которые были достигнуты в последний момент, ряд его формулировок носят достаточно расплывчатый характер и оставляют широкое поле для различного толкования.

 

В целом дискуссии на СПЧ свидетельствуют о сохранении водораздела в концептуальном понимании доктрины прав человека и задач Совета. Запад делает упор на индивидуальных правах и необходимости жёсткого мониторинга их соблюдения, в то время как развивающиеся страны выступают в поддержку коллективных прав при сохранении главенствующей роли государств. Можно уверенно констатировать, что трудности в становлении СПЧ ещё далеко не исчерпали себя.

 

Реформа Совета Безопасности

Этот пункт в повестке дня преобразований в ООН включает два аспекта – собственно расширение членского состава Совета и рабочие методы, используемые СБ в своей деятельности. Пожалуй, самые жаркие споры в рамках реформенной дискуссии в ООН ведутся по первому из упомянутых вопросов. В рамках Организации данная проблема обсуждается уже около пятнадцати лет, после того, как Генеральная Ассамблея создала рабочую группу открытого состава для подготовки к сентябрю 1994 года соответствующих рекомендаций.

 

Первая по настоящему основательная попытка отразить идею реформы СБ ООН в виде некоей формулы была предпринята председателем Рабочей группы открытого состава И.Разали. В марте 1997 года он представил доклад, который обобщал мнение большинства членов группы по вопросу о расширении состава Совета Безопасности.[5] Его предложения предусматривали увеличение числа членов СБ с 15 до 24 за счёт введения новых пяти мест постоянных членов (по одному от развивающихся стран Африки, Азии и Латинской Америки и двух от индустриально развитых стран) и четырёх непостоянных членов (по одному от Африки, Азии, Восточной Европы и Латинской Америки).

 

Основным камнем преткновения стал вопрос о праве вето для новых членов СБ, а также критерии выбора новых членов.

 

После завершения срока председательства И.Разали в обсуждении вопроса о расширении СБ ООН на некоторое время наступила пауза.

 

В мае 2005г. “четвёрка” распространила проект резолюции Генассамблеи ООН, в соответствии с которым предлагается обеспечить расширение СБ ООН до 25 членов. В проекте предусматривалось создание дополнительно шести постоянных [8]мест (по два для Азии, Африки и по одному для Латинской Америки и Западной Европы) и четырех дополнительных непостоянных мест. Есть положение о проведении обзора состава СБ ООН в 2020 году (вопрос предоставления вето новым постоянным членам увязан с проведением обзора через пятнадцать лет после принятия решения о расширении Совета). Решение должно считаться принятым в случае его поддержки двумя третями голосов членов ГА ООН. Следующий шаг – выборы новых постоянных членов прямым тайным голосованием. Затем – внесение поправок в Устав ООН, для чего потребовалась бы ратификация парламентами двух третей членов ООН, включая всех постоянных членов СБ ООН.

 

В ответ члены “кофейного клуба” предложили “Руководящие принципы для расширения СБ ООН”, в которых предусматривается увеличение Совета на 10 мест для непостоянных членов в соответствии с принципом справедливого географического распределения с возможностью немедленного переизбрания.

 

Впоследствии эти идеи получили воплощение в проекте резолюции “Объединившихся в поддержку консенсуса”[9].

 

 

Резко обострившаяся дискуссия в ООН по проблематике расширения СБ не только внесла напряжённость в обстановку, но и фактически развела членов Организации по “разные стороны баррикад”. В ходе подготовки “Саммита-2005” российская дипломатия проводила активную разъяснительную работу, доказывая пагубность замыслов решить эту весьма эмоционально воспринимаемую проблему путём голосования. Ведь это означало бы “документальное” оформление опасного для ООН разобщения в виде фиксации результатов голосования по проекту, не пользующемуся максимально широкой поддержкой.

 

Несмотря на очевидную продуманность российской позиции, в её применении на практике, по мнению автора, встречались и некоторые изъяны. К их числу, как представляется, можно отнести обязательства о поддержке конкретных кандидатур, что, в конечном счёте, поставило нас в непростое положение с трудно просчитываемыми последствиями. Чтобы не быть голословным, достаточно упомянуть о нашем обещании поддержать кандидатуру Японии в постоянные члены СБ ООН. Вне всяких сомнений, эта страна является достойным кандидатом, но, к сожалению, наши межгосударственные отношения до сих пор омрачены отсутствием мирного договора по итогам II Мировой войны, не говоря уж о территориальных претензиях со стороны Токио. В этих условиях, как представляется, довольно проблематично выглядят перспективы ратификации поправок в Устав ООН в российской Государственной Думе, если расширение СБ всё же состоится, и в него войдёт Япония.

 

В целом, преобладает мнение, что пока ещё рано делать выводы об эффективности преобразований в системе ООН. При этом, как это часто бывает в последнее время, чётко виден водораздел в приоритетах государств-членов, при котором страны Запада концентрируют своё внимание на вопросах прав человека, а также менеджмента в ООН, в то время как страны “третьего мира” отдают предпочтение проблематике содействия развитию. Что касается нашей страны, то складывается устойчивое впечатление, что общественный интерес к ООН у нас в последние годы незаслуженно сократился, и про Организацию вспоминают лишь в привязке к каким-то конфликтам, прежде всего, вооружённым.

 

22. Миротворческие операции  ООН

 

Под миротворческой деятельностью понимается совокупность мер по урегулированию и разрешению конфликтов, в т.ч. уже достигших стадии вооруженных столкновений.

 

Операции по поддержанию мира – ОПМ – (peacekeepingoperations) есть предпринимаемые с согласия сторон в конфликте действия с участием беспристрастного международного военного, полицейского и гражданского персонала, в поддержку усилий по стабилизации обстановки в районах потенциальных или существующих конфликтов путем их предупреждения, сдерживания и урегулирования. Они включают в себя широкий набор акций – от усилий по достижению немедленного прекращения кровопролития и разведению антагонистов, до содействия осуществлению договоренностей, достигнутых сторонами в конфликте во имя прочного и долговременного разрешения кризисов. На практике такие операции осуществлялись до недавнего времени главным образом в рамках ООН по решениям СБ (в отдельных случаях – ГА ООН). Учреждение ОПМ также возможно в рамках региональных органов или соглашений (СНГ, Европейский Союз и т.п.), либо на основе отдельных соглашений.

 

Управление и контроль международными миротворческими силами осуществляются следующим образом. Силы действуют под руководством СБ ООН, но находятся под командованием Генерального секретаря, выступающего от имени ООН и имеющего политические установки от Совета Безопасности. Что касается состава сил, то они комплектуются за счет персонала из состава вооруженных, полицейских сил и гражданских представителей различных государств на основе соглашений, достигнутых правительствами этих стран с Генеральным секретарем в лице Секретариата ООН. Исключительно важно, чтобы и впредь силы ООН комплектовались после соответствующих консультаций с правительствами государств-членов и по согласованию с Советом Безопасности и заинтересованными сторонами при соблюдении принципов справедливого географического представительства и политической целесообразности. При проведении ОПМ использование силы допускается лишь в порядке самообороны. При этом понятие самообороны включает в себя противодействие вооруженным попыткам воспрепятствовать осуществлению мандата международных сил.