"И
он взглянул на будильник, который
тикал на сундуке. "Боже правый!
" - подумал он. Было половина
седьмого, и стрелки спокойно
двигались дальше, было даже больше
половины, без малого уже три
четверти. Неужели будильник не звонил?...
Следующий поезд уходит в семь часов; чтобы
поспеть на него, он должен отчаянно торопиться,
а набор образцов еще не упакован, да и
сам он отнюдь не чувствует себя свежим
и легким на подъем. И даже поспей он на
поезд, хозяйского разноса ему все равно
не избежать - ведь рассыльный торгового
дома дежурил у пятичасового поезда и
давно доложил о его, Грегора, опоздании".
Он думает, не сказаться ли больным, но
решает, что врач больничной кассы нашел
бы его совершенно здоровым. "И разве
в данном случае он был бы так уж не прав?
Если не считать сонливости, действительно
странной после такого долгого сна, Грегор
и в самом деле чувствовал себя превосходно
и был даже чертовски голоден" [6, с.219].
Сцена II. Трое членов семьи стучатся
в его двери из передней, из гостиной и
из комнаты сестры и разговаривают с ним.
Все они - паразиты, которые эксплуатируют
его, выедают его изнутри. Это и есть человеческое
наименование зуда, испытываемого жуком.
Желание обрести какую-нибудь защиту от
предательства, жестокости и низости воплотилось
в его панцире, хитиновой оболочке, которая
выглядит твердой и надежной поначалу,
но в конце концов оказывается такой же
уязвимой, как в прошлом его (зольная человеческая
плоть и дух. Кто из трех паразитов - отец,
мать или сестра - наиболее жесток? Сначала
кажется, что отец. Но худший здесь не он,
а сестра, больше всех любимая Грегором
и предающая его уже в середине рассказа,
в сцене с мебелью. Во второй сцене возникает
тема дверей: "... в дверь у его изголовья
осторожно постучали.
Сцена III. Грегор
с мучительным трудом выбирается
из постели.
Сцена IV. Он
еще продолжает возиться, когда
вновь вторгается тема семьи
- тема многих дверей, и по ходу
этой сцены он наконец сползает
с кровати и с глухим стуком падает
на пол.
Сцена V. Грегор
открывает дверь. Поскольку отворил
он ее таким способом, его самого
еще не было видно, когда
дверь уже довольно широко
отворилась. Сначала он должен
был медленно обойти одну створку,
а обойти ее нужно было с большой
осторожностью, чтобы не шлепнуться на
спину у самого входа в комнату. Он был
еще занят этим трудным передвижением
и, торопясь, ни на что больше не обращал
внимания, как вдруг услышал громкое "О!
" управляющего - оно прозвучало как
свист ветра - и увидел затем его самого:
находясь ближе всех к двери, тот прижал
ладонь к открытому рту и медленно пятился,
словно его гнала какая-то невидимая, неодолимая
сила. Мать - несмотря на присутствие управляющего,
она стояла здесь с распущенными еще с
ночи, взъерошенными волосами - сначала,
стиснув руки, взглянула на отца, а потом
сделала два шага к Грегору и рухнула,
разметав вокруг себя юбки, опустив к груди
лицо, так что ее совсем не стало видно.
Отец угрожающе сжал кулак, словно желая
вытолкнуть Грегора в его комнату, потом
нерешительно оглядел гостиную, закрыл
руками глаза и заплакал, и могучая его
грудь сотрясалась" [6, с.221].
Сцена VI. Боясь
увольнения, Грегор пытается успокоить
управляющего.
Но управляющий с ужасом и
как бы в трансе отступает к лестнице.
Грегор устремляется за ним - здесь великолепная
деталь - на задних ногах, "но тут же,
ища опоры, со слабым криком упал на все
свои лапки. Как только это случилось,
телу его впервые за это утро стало удобно;
под лапками была твердая почва; они, как
он, к радости своей, отметил, отлично его
слушались, даже сами стремились перенести
его туда, куда он хотел; и он уже решил,
что вот-вот все его муки окончательно
прекратятся". Мать вскакивает и, пятясь
от него, опрокидывает кофейник на столе;
горячий кофе льется на ковер.
Сцена VII.
Отец грубо загоняет Грегора
обратно в комнату, топая ногами
и одновременно размахивая палкой
и газетой. Грегор не может
пролезть в одну створку двери,
но поскольку отец продолжает
наступление, он не оставляет
своих попыток и застревает. И тогда
отец с силой дал ему сзади поистине спасительного
пинка, и Грегор, обливаясь кровью, влетел
в свою комнату. Дверь захлопнули палкой,
и наступила долгожданная тишина" [6,
с.222].
Часть вторая
Сцена I. Первая
попытка накормить жесткокрылого Грегора.
Полагая, что его состояние - род противной,
но не безнадежной болезни, которая со
временем может пройти, его вначале сажают
на диету больного человека - ему предлагают
молоко. Хотя он очень голоден, молоко
ему отвратительно, и он отползает на середину
комнаты [6, с.222].
Сцена II. Тема
дверей продолжается, и вступает
тема длительности. Послушаем-ка
и посмотрим вместе с Грегором
через шелку в приоткрытой
двери, что творится в гостиной
– слева. Отец его, бывало, читал
вслух газеты жене и дочери. Теперь этого
нет, квартира безмолвна, хотя и заселена
по-прежнему; однако в целом семья начинает
привыкать к ситуации. С их сыном и братом
случилась ужасная перемена; тут-то, казалось
бы, и выскочить на улицу, в слезах и с воплями
о помощи, вне себя от горя - но нет, эти
трое мещан живут себе как ни в чем не бывало.
Сцена III.
Сестра приносит Грегору несколько
блюд на выбор. Она уносит
миску с молоком, правда, не
просто руками, а с помощью
тряпки, поскольку к посуде прикасался
отвратительный монстр. Она, однако, умненькая,
эта сестра, и подает ему целый набор -
овощи с гнильцой, старый сыр, кости с белым
застывшим соусом, - и Грегор набрасывается
на угощение. "Со слезящимися от наслаждения
глазами он быстро уничтожил подряд сыр,
овощи, соус; свежая пища, напротив, ему
не нравилась, даже запах ее казался ему
несносным, и он оттаскивал в сторону от
нее куски, которые хотел съесть". Сестра,
давая понять, что ему пора удалиться,
медленно поворачивает ключ в замке, а
затем входит и убирает за ним; раздувшийся
от еды Грегор в это время прячется под
диваном [6, с.223].
Сцена IV. Роль
сестры Греты увеличивается. Это
она кормит жука; она одна входит
в его логово, вздыхая и порой
взывая к святым - семья ведь
такая христианская. Грегор получал теперь
еду ежедневно - один раз утром, когда родители
и прислуга еще спали, а второй раз после
общего обеда, когда родители опять-таки
ложились поспать, а прислугу сестра усылала
из дому с каким-нибудь поручением.
Сцена V.
Гнетущая сцена. Выясняется, что,
когда Грегор был человеком,
семья обманывала его. Он поступил
на эту кошмарную службу, желая
помочь отцу, пять лет назад
обанкротившемуся. "К этому все
привыкли - и семья, и сам Грегор,
деньги у него с благодарностью
принимали, а он охотно их давал, но особой
теплоты больше не возникало. Только сестра
осталась все-таки близка Грегору; и, так
как она в отличие от него очень любила
музыку и трогательно играла на скрипке,
у Грегора была тайная мысль определить
ее на будущий год в консерваторию, несмотря
на большие расходы, которые это вызовет
и которые придется покрыть за счет чего-то
другого.
Сцена
VI. Между братом и сестрой образуются
новые отношения, связанные на
этот раз не с дверью, а с
окном. Грегор или Кафка, видимо, полагают,
что тяга Грегора к окну обусловлена человеческими
воспоминаниями. В действительности же
это типичная реакция насекомого на свет;
на подоконниках всегда находишь разных
пыльных насекомых - мотылька кверху лапками,
увечную долгоножку, бедную козявку, запутавшуюся
в паутине, муху, с жужжанием бьющуюся
в стекло.
Сцена
VII. Переставляют мебель. Прошло два
месяца. До сих пор его навещала
только сестра; но, говорит себе
Грегор, она еще ребенок и взяла
на себя заботу обо мне только
по детскому легкомыслию. Мать, наверно,
понимает ситуацию лучше. И вот в седьмой
сцене мать, хилая и бестолковая астматичка,
впервые войдет к нему в комнату. Кафка
тщательно подготавливает эту сцену. Грегор
приобрел привычку ползать для развлечения
по стенам и потолку. Это высшее из жалких
блаженств, доступных жуку.
Сцена
VIII. Грегор пытается спасти портрет
в рамке, которую он выпилил
драгоценным лобзиком. Кафка разнообразит
свои эффекты: каждый раз жук
появляется перед родственниками
в другой позе, в новом месте. Пока женщины
возятся с письменным столом и не замечают
его, он выскакивает из своего убежища,
взбирается на стену и прилипает к портрету
- сухим горячим брюшком прижимается к
прохладному стеклу.
Сцена
IX. Несмотря на старания Греты, мать
увидела Грегора - "огромное бурое пятно
на цветастых обоях, вскрикнула, прежде
чем до ее сознания по-настоящему дошло,
что это и есть Грегор, визгливо-пронзительно:
"Ах, боже мой, боже мой! ", упала с
раскинутыми в изнеможении руками на диван
и застыла.
- Эй, Грегор! - крикнула сестра, подняв
кулак и сверкая глазами.
Это
были первые после случившегося
с ним превращения слова, обращенные
к нему непосредственно" [6, с.226].
Она выбегает в гостиную за
какими-нибудь каплями, чтобы привести
мать в чувство. "Грегор тоже хотел помочь
матери-спасти портрет время еще было;
но Грегор прочно прилип к стеклу и насилу
от него оторвался; затем он побежал в
соседнюю комнату, словно мог дать сестре
какой-то совет, как в прежние времена,
но вынужден был праздно стоять позади
нее; перебирая разные пузырьки, она обернулась
и испугалась; какой-то пузырек упал на
пол и разбился; осколок ранил Грегору
лицо, а его всего обрызгало каким-то едким
лекарством: не задерживаясь долее, Грета
взяла столько пузырьков, сколько могла
захватить, и побежала к матери; дверь
она захлопнула ногой. Теперь Грегор оказался
отрезан от матери, которая по его вине
была, возможно, близка к смерти; он не
должен был открывать дверь, если не хотел
прогнать сестру, а сестре следовало находиться
с матерью; теперь ему ничего не оставалось,
кроме как ждать; и, казнясь раскаянием
и тревогой, он начал ползать, облазил
все: стены, мебель и потолок - и наконец,
когда вся комната уже завертелась вокруг
него, в отчаянии упал на середину большого
стола" [6, с.226]. Взаимное положение членов
семьи изменилось. Мать (на диване) и сестра
теперь находятся в средней комнате; Грегор
- в комнате слева, в углу. "И, подбежав
к двери своей комнаты, он прижался к ней,
чтобы отец, войдя из передней, сразу увидел,
что Грегор исполнен готовности немедленно
вернуться к себе и что не нужно, следовательно,
гнать его назад, а достаточно просто отворить
дверь - и он сразу исчезнет" [6, с.226].
Сцена X. Метание яблок. Отец
Грегора переменился, и теперь он
на вершине своего могущества. Это уже
не тот человек, который устало лежал в
постели и с трудом мог поднять в знак
приветствия руку, а во время прогулок
едва ковылял, опираясь на клюку.
Это конец второй части. Подведем
итоги. Сестра стала относиться к Грегору
с нескрываемой враждебностью. Когда-то,
может быть, она его любила, но теперь он
вызывает у нее гнев и отвращение. В госпоже
Замза чувства борются с астмой. Она довольно
механическая мать и по-своему, механически,
любит сына; но вскоре читатель убедиться,
что и она готова отказаться от него. Отец,
как уже было отмечено, достиг некоего
пика внушительной и брутальной силы.
С самого начала он жаждет нанести физический
ущерб своему беспомощному сыну, и теперь
брошенное им яблоко застряло в теле бедного
насекомого Грегора.
Часть
третья.
Сцена I. "Тяжелое
ранение, от которого Грегор
страдал более месяца (яблоко
никто не отважился удалить,
и оно так и осталось в
теле наглядной памяткой), - тяжелое
это ранение напомнило, кажется,
даже отцу, что, несмотря на свой нынешний
плачевный и омерзительный облик, Грегор
все-таки член семьи, что с ним нельзя обращаться
как с врагом, а нужно во имя семейного
долга подавить отвращение и терпеть,
только терпеть" [6, с.227]. Снова подхватывается
тема дверей: по вечерам дверь из темной
комнаты Грегора в освещенную гостиную
оставляют открытой.
С каким-то
упрямством отец отказывался
снимать дома форму рассыльного;
и в то время как его халат
без пользы висел на крючке,
отец дремал на своем месте совершенно
одетый, словно всегда был готов к службе
и даже здесь только и ждал голоса своего
начальника. Из-за этого его и поначалу-то
не новая форма, несмотря на заботы матери
и сестры, утратила опрятный вид, и Грегор,
бывало, целыми вечерами глядел на эту
хоть и сплошь в пятнах, но сверкавшую
неизменно начищенными пуговицами одежду,
в которой старик весьма неудобно и все
же спокойно спал".
Сцена
II. Распад семьи Замза продолжается.
Служанку увольняют, а нанимают,
подешевле, поденщицу - огромную костистую
женщину - на самые тяжелые работы.
Сцена
III. Последние человеческие воспоминания
мелькают в сознании Грегора,
и вызваны они еще живой
потребностью заботиться о семье.
Он даже вспоминает смутно
девушек, которыми увлекался, "но,
вместо того, чтобы помочь ему и его семье,
оказывались, все [они] как один, неприступны,
и он бывал рад, когда они исчезали".
Эта сцена отдана Грете, которая со всей
очевидностью выступает теперь как главный
отрицательный персонаж.
Сцена
IV. Любопытные отношения устанавливаются
у Грегора с костистой поденщицей, которую
он совсем не пугает, а скорее забавляет.
Он даже нравится ей: "Поди-ка сюда, навозный
жучок! "-говорит она. А за окном дождь
- может быть, предвестие скорой весны
[6, с.229].
Сцена
V. Появляются постояльцы - три бородатых
жильца, помешанных на порядке.
Они - механические создания, их
импозантные бороды - маскировка; на
самом деле эти строгие господа
- мерзавцы и прощелыги. Жильцы
занимают спальню родителей,
за гостиной слева.
Сцена VI. В этой великолепной
музыкальной сцене жильцы, услышав
скрипку Греты, играющей на
кухне, и автоматически отреагировав
на музыку как на своеобразный
десерт, предлагают ей сыграть
перед ними. Трое жильцов и
трое хозяев размещаются в гостиной.
Сцена VII. Сестра полностью разоблачила
себя; окончательное ее предательство
фатально для Грегора.
" - Я не стану
произносить при этом чудовище
имя моего брата и скажу
только: мы должны попытаться
избавиться от него.
- Мы должны
попытаться избавиться от него,
- сказала сестра, обращаясь только
к отцу, ибо мать ничего не
слышала за своим кашлем, - оно
вас обоих погубит, вот увидите.
Если так тяжело трудишься,
как мы все, невмоготу еще
и дома сносить эту вечную муку.
Я тоже не могу больше.
И она разразилась такими рыданиями,
что ее слезы скатились на
лицо матери, которое сестра принялась
вытирать машинальным движением
рук" [6, с.231]. Отец и сестра согласны
в том, что Грегор не понимает
их, а посему договориться с ним о чем-либо
невозможно.