Анализ книги "Город Солнца"

утопическому  гуманизму,  придавшим  этому   гуманизму   невиданную   доселе

демократическую окраску и подлинную общечеловеческую широту.

    «Город  Солнца»  нес  на  себе  печать  времени,   и   если   некоторые

предубеждения гуманиста  не  позволят  отнести  это  произведение  к  «прямо

коммунистическим   теориям»,   тем   не   менее   заслуги    Кампанеллы    в

распространении коммунистических учений велики. Но  воздавая  должное  этому

замечательному  мыслителю, который  в  уничтожении  частной  собственности  и

гуманистически-философском  преобразовании   общества   видел   единственное

избавление  от  жестокостей  своего  времени,  не   следует   преувеличивать

историческое  значение созданной им утопии.  Конечно,  и  Мор,  и  Кампанелла

были  предшественниками  научного  социализма.  Но  нельзя  их  соединять  с

утопистами XIX века – Сен-Симоном  и Оуэном – под общей шапкой  «утопический

социализм».

    «Город   Солнца»   представляет   в   истории   гуманизма   утопическо-

социалистическое  учение, и это позволяет рассматривать его как  неотъемлемую

часть ренессансной  культуры  и  видеть  в  великом  калабрианце  одного  из

великих сынов  Возрождения. 
 
 

Поэтому восприятие смерти, потустороннего мира, связей между  живыми и мертвыми — тема, обсуждение которой могло бы существенно углубить понимание многих сторон социально-культурной действительности минувших эпох, лучше понять, каков был человек в истории. 
 
 

Фили́пп Арье́с (фр. Philippe Ariès, 21 июля 1914, Блуа — 8 февраля 1984, Париж) — французский историк, автор работ по истории повседневности, семьи и детства. Предметом его наиболее известной книги «Человек перед лицом смерти» является история отношения к смерти в европейском обществе. 
 
 
 
 
 
 
 

Арьес Ф. Человек перед  лицом смерти. М.: Прогресс — Прогресс-Академия, 1992. 
 

Эта книга  представляет собой исследование психологических  установок европейцев в отношении смерти и их смену на протяжении огромного исторического периода — от средних веков до современности. Как показывает Арьес, в понимании индивидом и обществом смерти и потустороннего мира проявляется отношение к жизни. Изменение взглядов на человеческую кончину происходило крайне медленно и поэтому ускользало от внимания историков. 
 
 

Эволюция  отношения к смерти от средних веков  до современности

Эта тема хорошо раскрыта в работе французского историка и  демографа Филиппа Арьеса “Человек перед лицом смерти”. Арьес намечает пять главных этапов в медленном изменении установок по отношению к смерти.

Первый этап, который, собственно говоря, представляет собой  не этап эволюции, а скорее состояние, остающееся стабильным в широких  слоях народа, начиная с архаических времён и вплоть до 19 века, если не до наших дней, он обозначает выражением “все умрём”. Это состояние “прирученной смерти”. Арьес хочет этим подчеркнуть, что люди Раннего Средневековья относились к смерти как к обыденному явлению, которое не внушало им особых страхов. Человек органично включён в природу, и между мёртвыми и живыми существует гармония. Поэтому “прирученную смерть” принимали в качестве естественной неизбежности.

В прежние времена  смерть не осознавали в качестве личной драмы и вообще не воспринимали как индивидуальный по преимуществу акт - в ритуалах, окружавших и сопровождавших кончину индивида, выражалась солидарность с семьёй и обществом. Эти ритуалы были составной частью общей стратегии человека в отношении к природе. Человек обычно заблаговременно чувствовал приближение конца и готовился к нему. Умирающий - главное лицо в церемониале, который сопровождал и оформлял его уход из мира живых.

Но и самый этот уход не воспринимался как полный и бесповоротный разрыв, поскольку  между миром живых и миром мёртвых не ощущалось непроходимой пропасти. Внешним выражением этой ситуации может служить, по мнению Арьеса, то, что в противоположность погребениям античности, которые совершались за пределами городской стены, на протяжении всего Средневековья захоронения располагались на территории городов и деревень. С точки зрения людей той эпохи, было важно поместить умершего поближе к усыпальнице святого в храме Божьем. Мало того, кладбище оставалось “форумом” общественной жизни; на нём собирался народ, здесь и печалились и веселились, торговали, обменивались новостями. Такая близость живых и мёртвых никого не тревожила.

Отсутствие страха перед смертью у людей Раннего  Средневековья Арьес объясняет  тем, что по их представлениям, умерших  не ожидали суд и возмездие за прожитую жизнь и они погружались в своего рода сон, который будет длиться “до конца времён”, до второго пришествия Христа, после чего все, кроме наиболее тяжких грешников, пробудятся и войдут в царствие небесное.

Идея Страшного  суда, выработанная, как пишет Арьес, интеллектуальной элитой и утвердившаяся в период между 11 и 13 столетиями, ознаменовала второй этап эволюции отношения к смерти, который Арьес назвал “Смерть своя”. Начиная с 12 века, сцены загробного суда изображаются на западных порталах соборов, а затем, примерно с 15 века, представление о суде над родом человеческим сменяется новым представлением - о суде индивидуальном, который происходит в момент кончины человека. Одновременно заупокойная месса становится важным средством спасения души умершего. Более важное значение предаётся погребальным обрядам.

Все эти новшества, и в особенности переход от концепции коллективного суда к  концепции суда индивидуального  непосредственно на одре смерти человека, Арьес объясняет ростом индивидуального сознания, испытывающего потребность связать воедино все фрагменты человеческого существования, до того разъединённые состоянием летаргии неопределённой длительности, которая отделяет время земной жизни индивида от времени завершения его биографии в момент грядущего Страшного суда.

В своей смерти, пишет  Арьес, человек открывает собственную  индивидуальность. Происходит “открытие  индивида, осознание в час смерти или в мысли о смерти своей  собственной идентичности, личной истории, как в этом мире, так и в мире ином”. Характерная для Средневековья анонимность погребений постепенно изживается, и вновь, как и в античности, возникают эпитафии и надгробные изображения умерших. В 17 веке создаются новые кладбища, расположенные вне городской черты; близость живых и мёртвых, раннее не внушавшая сомнений, отныне оказывается нестерпимой, равно как и вид трупа, скелета, который был существенным компонентом искусства в период расцвета жанра “пляски смерти” в конце Средневековья.

Арьес видит в  демонстрации изображений скелетов своего рода противовес той жажде жизни и материальных богатств, которая находила выражение и в возросшей роли завещания. Завещание, которое Арьес рассматривает, прежде всего, как факт истории культуры, послужило средством “колонизации и освоения потустороннего мира, манипулирования им”. Завещание дола человеку возможность обеспечить собственное благополучие на том свете и примирить любовь к земным богатствам с заботой о спасении души. Не случайно как раз во второй период Средневековья возникает представление о чистилище, отсеке загробного мира, который занимает промежуточное положение между адом и раем.

Третий этап эволюции восприятия смерти по Арьесу, - “Смерть  далёкая и близкая” - характеризуется  крахом механизмов зашиты от природы. И к сексу и к смерти возвращается их дикая, неудержимая сущность. Почитайте маркиза де Сада, и вы увидите объединение оргазма и агонии в едином ощущение. Разумеется, всецело на совести Арьеса остаётся обобщение уникального опыта этого писателя и перенос его на переживание смерти в Европе в эпоху Просвещения.

Четвёртый этап многовековой эволюции в переживании смерти - “Смерть твоя”. Комплекс трагических  эмоций, вызываемый уходом из жизни  любимого человека, супруга, ребёнка, на взгляд Арьеса, новое явление, связанное  с укреплением эмоциональных уз внутри нуклеарной семьи. С ослаблением веры в загробные кары меняется отношение к смерти: её ждут как момента воссоединения с любимым существом, ранее ушедшем из жизни. Кончина близкого человека представляется более тягостной утратой, нежели собственная смерть. Романтизм способствует превращению страха смерти в чувство прекрасного.

Наконец, в 20 веке развивается  страх перед смертью в самим  её упоминанием. “Смерть перевёрнутая” - так обозначил Арьес пятую  стадию развития восприятия и переживания смерти европейцами и североамериканцами. Тенденция к вытеснению смерти из коллективного сознания, постепенно нарастая, достигаем апогея в наше время, когда, по утверждению Арьеса, общество ведёт себя так, как будто вообще никто не умирает и смерть индивида не пробивает никакой бреши в структуре общества. В наиболее индустриализованных странах Запада кончина человека обставлена так, что она становится делом одних только врачей и предпринимателей, занятых похоронным бизнесом. Похороны проходят проще и короче, кремация сделалась нормой, а траур и оплакивание покойника воспринимаются как своего рода душевное заболевание. Американскому “стремлению к счастью” смерть угрожает как несчастье и препятствие, и потому она не только удалена от взоров общества, но её скрывают и от самого умирающего, дабы не делать его несчастным. Покойника бальзамируют, наряжают и румянят, с тем, чтобы он выглядел более юным, красивым и счастливым, чем был при жизни.

Путь, пройденный Западом  от архаической “прирученной смерти”, близкой знакомой человека к “перевёрнутой” смерти наших дней, “смерти запретной” и окружённой молчанием или ложью, отражает коренные сдвиги в стратегии общества, бессознательно применяемой в отношении к природе. В этом процессе общество берёт на вооружение и актуализирует идеи из имеющегося в его распоряжении фонда, которые соответствуют его неосознанным потребностям. [1]