Шпаргалка по "Концепции современного естествознания"

 Великий физик размышлял:  «В настоящее время, может быть, вообще нет общепринятого языка,  на котором мы  могли бы понятно  для всех говорить об этой  области; поэтому-то многие о  ней ничего не знают. Но от  этого существо дела не меняется; мировой порядок, как и в  прежние времена, может определяться  только этой областью через  посредство тех людей, для которых  открыт доступ в нее.

Итак, если наука должна способствовать взаимопониманию народов, то этого  она может достичь не своим  практическим значением, не благодеянием, оказываемым ею, например, больным, и не страхом, которым она вынуждена  признать политическую власть, но лишь проникновением в эту центральную  область, благодаря чему упорядочивается  мир в целом, или, может быть, просто вследствие того, что мир прекрасен. Может показаться преувеличением придавать  такое значение современной науке. Но разрешите заметить, что хотя мы и имеем основание во многих отношениях завидовать предшествующим эпохам, однако в научных достижениях, в чистом познании мира наше время  не уступает ни одной эпохе человеческой истории.

Что бы ни случилось, человечество сохранит в ближайшие десятилетия живой  интерес  к познанию. Даже если этот интерес будет на некоторое время  затемнен практическими результатами науки и борьбой за власть, тем  не менее он должен в конечном счете  опять восторжествовать и связать  воедино народы всех наций и рас. Люди будут счастливы во всех частях земного шара, когда они достигнут  нового знания, и они будут благодарны тому человеку, который впервые открыл его».

Проблема истины является ключевой проблемой человеческого существования. Она касается жизни любого человека в обществе, потому что по отношению  ко всем взглядам и суждениям, мировоззренческим  устоям и лозунгам можно поставить  вопрос о том, насколько они истинны  или ложны. И только наука вводит человечество в мир непреложного значения истины, истины как цели деятельности разума. Наука дает возможность поставить  проблему критерия истины и тем самым  найти дорогу из сферы мыслительного  произвола.

Гейзенберг писал: «…в науке  всегда можно в конце концов решить, что правильно и что ложно; она имеет дело не с верой, мировоззрением или гипотезой, но в конечном счете  с теми или иными определенными  утверждениями, из которых одно правильны, другие неправильны, причем вопрос о  том, что правильно и что неправильно, решают не вера, не происхождение, не расовая  принадлежность, а сама природа или, если хотите, Бог, но во всяком случае, не люди».

Вот поэтому наука выводит человечество из области случайных, иногда зловещих, приоритетов в определении ценностных ориентаций на путь истины. И тогда  многие, казавшиеся предельно запутанными, проблемы, приобретают необходимую  ясность. К примеру, вопрос о национальном и интернациональном в развитии науки. Из личного опыта тесного интернационального сотрудничества со многими физиками-атомщиками из разных стран Гейзенберг вынес твердое убеждение в том, что наука – интернациональна по своей сути, что не противоречит патриотизму ученого, его естественному стремлению «преданно служить своему народу и чувствовать себя представителем своего народа».

Он писал: «В кругу этих физиков-атомщиков  я имел возможность по-настоящему узнать людей других национальностей  и их образ мышления. Необходимость  изучать иностранные языки и  разговаривать на них послужила  толчком для знакомства с другим образом жизни, с иностранной  литературой и искусством, благодаря  чему я стал лучше понимать и отношения  между людьми внутри своей страны. Для меня становилось все яснее, как мало значат национальные и расовые  различия, когда общие усилия сосредоточиваются  на трудной научной проблеме. Различие в образе мышления, которое так  ясно сказывается в искусстве, казалось мне фактором, скорее обогащающим  наши возможности, чем ослабляющим  их… такое расширение умственного  кругозора часто заставляет нас  особенно ценить лучшие стороны жизни  своей собственной страны. Ученый начинает больше любить свою родину и  сильнее чувствовать свой долг перед  ней».

Ощущение интернациональной общности ученых не может рассматриваться  как сугубо корпоративное чувство, не затрагивающее интересов других людей, интересов разных стран. Наука  по мере своего развития становится мощной силой, которая может использоваться не только во благо, но и во вред человечеству. Поэтому наука, как считал Гейзенберг, должна способствовать интернациональному единству людей разных стран, разных идеологий и разных культур для  создания атмосферы всеобщей разумности в решении кардинальных проблем  современного существования.

Он писал: «Создается впечатление, что наука, так сказать, широким  фронтом подходит к той области  и границе, в которой жизнь  и смерть всего человечества самым  ужасным образом могут оказаться  в зависимости  от небольшой группы людей. До сих пор журналистский  сенсационный стиль, которым газеты сообщали обо всем этом, мешал тому, чтобы люди осознали величайшую опасность, которая угрожает им в связи с  дальнейшим неизбежным развитием науки. Задача науки состоит, пожалуй, как  раз в том, чтобы пробудить  в людях чувство того, насколько  опасным стал этот мир, показать им, как важно, чтобы все люди, независимо от их национальности и идеологии, объединились для отражения этой опасности. Конечно, об этом гораздо легче говорить, чем делать, но несомненно, что больше нельзя уклоняться от решения этой задачи.

Однако каждый отдельный ученый стоит перед горькой необходимостью решить наедине со своей совестью, что хорошо или – вернее даже – что менее вредно. Мы не можем  игнорировать тот факт, что большие  массы народа, также те власть имущие, кто ими управляет, часто поступают  неразумно, находясь под влиянием слепого  предубеждения. Кто сообщает им научные  знания, тот легко может попасть  в положение, которое Шиллер выразил  в следующих словах: «Горе тем, кто дарит небесный факел вечно  слепым; он им не светит, но может только сжечь и испепелить города и страны.

Может ли наука при таком положении  действительно содействовать достижению взаимопонимания между народами? Она способна привести в действие громадные силы, большие, чем когда-либо имелись в распоряжении человека, но эти силы приведут к хаосу, если они не будут разумно регулироваться».

Когда Гейзенберг поздравлял М.Хайдеггера с восьмидесятилетием, он позволил себе со всей настойчивостью снова  выразить свое убеждение в том, что  люди в своей жизни неизменно  руководствуются теми или иными  ценностями, которые по мере развития общества приобретают все большее  значение, и этот процесс особенно отчетливо связан с развитием  современного естествознания. Он писал: «Я не вижу, чтобы в той части  современного мира, в которой, по-видимому, совершаются наиболее сильные сдвиги, а именно в естествознании, существовала тенденция отхода от идей и ценностей. Наоборот, истолкование действительности в свете идей и ценностей происходит с величайшей интенсивностью, только в каком-то более глубоком слое».