Регулирование гражданско-правовых отношений по Судебнику 1497

Оглавление

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Регулирование гражданско-правовых отношений по Судебнику 1497 года.

Введение

Судебник 1497 года - памятник русского феодального права XV века, созданный в эпоху правления Ивана III. Составление Судебника длительное время приписывалось дьяку Владимиру Гусеву, однако, по мнению Л. В. Черепнина, поддержанному и другими историками, в оригинальном документе имелась описка и речь шла о казни упомянутого Гусева. По мнению того же Черепнина, наиболее вероятными составителями Судебника были князь И. Ю. Патрикеев, а также дьяки: Василий Долматов, Василий Жук, Фёдор Курицын.

Первое упоминание о Судебнике 1497 года имеется в  Записках о Московии австрийского дипломата  Сигизмунда Герберштейна, бывшего послом императора Максимилиана I при дворе Василия III, опубликованные в 1556 году в Базеле на латинском языке, эти записки раскрывали содержание лишь первых статей Судебника (3 – 7, 9 – 16) о порядке решения споров при помощи судебного поединка и наказаниях за разного рода преступления¹.

Рукопись Судебника 1947 года была обнаружена в 1817 году П. М. Строевым и опубликована им совместно  с К. Ф. Калайдовичем в 1819 году. Она  остается до сих пор единственным известным списком Судебника  и хранится в фонде Государственного древлехранилища Центрального государственного архива древних актов в Москве.

В советское  время вышло академическое издание  Судебника 1947 года (подготовка текста к печати и комментарий Л.В. Черепнина). Исследуя сохранившийся единственный список Судебника 1947 года, Л. В. Черепнин пришел к выводу, что текст его был переписан с подлинника или с другого списка не менее чем тремя сменявшими друг друга писцами. Рукопись Судебника не имеет постатейной нумерации. Ее текст подразделяется с помощью киноварных заголовков на 36 разделов, внутри которых имеются более мелкие подразделения – выполненные также киноварью инициалы. Систематизируя эти подразделения, М. Ф. Владимирский-Буданов при публикации текста Судебника в своей “Хрестоматии”, изданной в 1873 году, разделил его на 68 статей. Однако, как показал Л. В. Черепнин, эта система деления искусственна. М. Ф. Владимирский-Буданов, не имевший возможности ознакомиться с рукописью Судебника и пользовавшийся исключительно публикацией К. Ф. Калайдовича и П. М. Строева, в которой не всюду учитывалось наличие выполненных киноварью инициалов, не отразил полностью архитектонику памятника. По мнению Л. В. Черепнина, памятник следует разбить на 100 статей.

П.М. Строев и  К. Ф. Калайдович связывали появление Судебника 1497 года с падением ордынского владычества, когда “с возвращением свободы и политической самобытности, отечество наше имело надобность в лучшем образовании внутреннего управления”.

Рассматривая  Судебник 1497 года как объединение  местных законов в один общий, М. Ф. Владимирский-Буданов впервые предпринимает попытку более детального изучения вопроса о его источниках. Формально-юридическое сравнение, проведенное путем текстологического анализа, приводит к его выводу, что в качестве “не только основного, но почти единственного источника” Судебника выступают уставные грамоты, а нормы обычного права употреблены в незначительной степени. Использована Псковская Судная грамота, несколько видоизмененная по сравнению с вечевым законодательством. Судебник, считает М. Ф. Владимирский-Буданов, значительно беднее по сравнению с Псковской Судной грамотой как по содержанию, так и по искусству редакций. Он находит и неизвестные рассмотренным ранее памятникам статьи, например, запрещение отказывать в правосудии (ст. 2), законы о взяточничестве и лжесвидетельстве (ст. 67) и некоторые другие, автором которых он считает самого Ивана III.

В. Н. Латкин называл Судебник 1497 года первым законодательным сборником, до известной степени систематизировавшим все действующее право. Имея объединительную, централизаторскую задачу, Судебник вобрал в себя всю массу законодательных норм, разбросанных по отдельным грамотам и юридическим актам. При этом Судебник часто видоизменял нормы других памятников, например, Псковской Судной грамоты, зачастую извращая их, что, по мнению В. Н. Латкина, являлось результатом “низкой степени юридического сознания московских дьяков”. Судебник, считал Латкин, стоит ниже вечевого законодательства Пскова. Поскольку новых статей (о лихоимстве, лжесвидетельстве, отказе в правосудии и некоторых других) мало, постольку “Судебник — свод не новых, а старых узаконений”².

Источники права.

Основными источниками  общерусского права в XV вв. были: великокняжеское (царское) законодательство (жалованные, указные, духовные грамоты и указы), «приговоры» Боярской думы, постановления Земских соборов, отраслевые распоряжения приказов.³

Создаются новые сложные формы законодательства: общерусские кодексы (Судебники, Соборное уложение), указные (уставные), в которых систематизировались нормы, не вошедшие в основной текст книги Судебника. Были сформированы Уставная книга Разбойного приказа, указные книги Поместного и Земского приказов. «Новоуказные статьи» стали промежуточным этапом кодификации русского права в период между Судебниками и Соборным Уложением (первая половина XVII в.).

Все большее  место в системе источников права  начинают занимать разного рода частные  акты – духовные грамоты, договоры («ряды»), акты, закрепляющие собственность  на землю и др.

В XV – XVI вв. гражданско-правовые отношения постепенно выделяются в особую сферу, и их регулирование осуществляется специальными нормами, включенными в различного рода сборники (грамоты, судебники и проч.). Нормы гражданского права одновременно отражали и регламентировали процесс развития товарно-денежных и обменных отношений, а также отношений феодальной эксплуатации, основывающейся на различных формах земельной собственности (вотчиной и поместной).

Вещное право. Вотчина и поместье.

Основными способами  приобретения вещных прав считались захват, давность, находка, договор и пожалование. Наиболее сложный характер носили имущественные права, связанные с приобретением и передачей недвижимой собственности: «А кто купит на торгу что ново, опроче лошади, а у кого купит, не зная его, а будет людем добрым двема или трем ведомо и поимаются у него, и те люди добрые скажут по прав, что перед нима купил в торгу, ино тот прав, у кого поимались и целованиа ему нет».⁴ Так, пожалование земли представляло собой сложный комплекс юридических действий (выдача жалованной грамоты, запись в приказной книге, «обыск», заключавшийся в публичном обмере земли). Раздачу земли осуществляли уполномоченные на то приказы.

Договор (найма, займа, кабала, обмен, а также правила наследования) в XV – XVI вв. является одним из самых распространенных способов приобретения прав на имущества. Широкое распространение получает письменная форма сделок, оттесняющая на второй план свидетельские показания. Договорные грамоты в сделках о недвижимости приобретали законную силу после их завершения в официальной инстанции, контроль государства за этой процедурой усилился после введения писцовых книг.

Основными формами земельной  собственности были вотчина (наследственное землевладение) и поместье (условное землевладение). Вотчины делились на несколько видов в соответствии с характером субъектов (дворцовые, государственные, церковные, частновладельческие) и способами их приобретения (родовые, выслуженные, купленные).

Для родовых вотчин устанавливался особый порядок приобретения и отчуждения: предполагалось, что эти сделки осуществляются с согласия всего рода. Но к XVI в. родовые права на имущество стали ограничиваться главным образом правом родового выкупа и правом родового наследования. Первоначально право родового выкупа распространялось только на имущества, отчужденные посредством возмездных сделок: купли-продажи, залога, мены и лишь позднее стало распространяться на безвозмездные сделки с родовыми имуществами (дарение, завещание и др.).

Что касается купленных вотчин, субъектом собственности здесь являлась семья (муж и жена). Предполагалось, что они приобретены супругами совместно и на их общие средства. Правовой статус жалованной вотчины зависел от ряда конкретных факторов. Чаще всего круг правомочий вотчинника определялся в жалованной грамоте. Она являлась и формальным подтверждением его законных прав на имущество. В целом же на практике пожалованные вотчины приравнивались к купленным.

Поместные наделы жаловались из княжеских (дворцовых) земель лицам, непосредственно связанным с княжеским дворцом и службой князю («слугам под дворским», княжим мужам, дворянам). Термин «поместье» впервые был использован в Судебнике 1497 года и вошел в обиход для обозначения особого вида условного землевладения, выдаваемого за выполнение государственной службы: «А взыщет боярин на боярине, или монастырь на монастыре, или боярской на монастыре, или монастырской на боярине, ино судити за три годы, а доле трех годов не судити. А взыщет черной на черном, или поместник на помесчике, за которым земли великого князя, или черной или сельской на помесчике, или помесчик на черном и на сельском, ино судити потому ж за три годы, а далее трех годов не судити. А взыщут на боярине или на монастыри великого князя земли, ино судити за шесть лет, а далее не судить. А которые земли за приставом в суде, и те земли досужывати».Поскольку поместье выдавалось за самые различные виды службы, возникла необходимость введения определенного эквивалента для оценки этих заслуг.

Размер поместного оклада, который пересчитывался в денежной форме, определялся прежде всего объемом возложенных на помещика государственный обязанностей. Объектом поместного землевладения являлись не только пахотные земли, но и рыбные, охотничьи угодья, городские дворы и т.п. Постепенное истощение земельного фонда, предназначенного для поместных раздач, заставило государство соответственно увеличивать денежную долю поместного оклада за счет сокращения земельных наделов.

Первоначальным  обязательным условием пользования  поместьем была реальная служба, начинавшаяся для дворян с пятнадцатилетнего возраста. Поступивший на службу сын помещика «припускался» к пользованию земель, но при отставке отца поместье поступало к сыну же на оброк вплоть до его совершеннолетия. С середины XVI в. этот порядок несколько меняется – поместье оставалось в пользовании отставника-помещика до тех пор, пока его сыновья не достигали нужного возраста: вместе с тем к наследованию поместья стали допускаться и родственники по боковой линии. Женщины не участвовали в наследовании поместий, получая землю только в форме пенсионных выплат, размеры которых поначалу устанавливались государством произвольно, а с XVI в. – нормировано.

 

Обязательственное право.

Обязательственное право XV-XVI вв. развивалось по линии постепенной замены личностной ответственности по договорам имущественной ответственностью. Так, при заключении договора займа закон запрещал должникам служить в хозяйстве кредиторов. Прослеживаются попытки законодателя по-новому рассматривать и договор личного найма («А наймит не дослужит своего урока, а пойдет прочь, и он найму лишен»)⁵, долгое время бывшим источником личной кабальной зависимости для нанимающихся.

Близкими к сфере обязательственных отношений был институт залога (здесь, однако, происходила передача не обязательства, а прав на имущество). Залог по русскому праву XV-XVI вв. выражался в переходе на залогополучателя прав владения и пользования имуществом залогодателя, но без полного перехода права собственности на вещь. С процедурной точки зрения залог отличался от купли-продажи еще тем, что закладная могла превратиться в купчую не в момент заключения договора, а только в момент истечения его сроков, при просрочке.

Одним и важнейших  условий при заключении договора являлась свобода воли и волеизъявления договаривающихся сторон, однако это  условие часто не выдерживалось  как практикой, так и законодательством. Вместе с тем закон предоставлял стороне, воля которой была ущемлена, возможность оспорить такую сделку в течение короткого срока. Закон признавал недействительной сделку, заключенную в состоянии опьянения или под действием обмана. Само понятие обмана довольно подробно определялось в законе, причем преимущественно с уголовно правовой точки зрения: мог быть установлен обман в отношении тождественности лица, заключившего сделку, права заключать эту сделку, относительно самого предмета сделки.

До середины XVI в. преобладающей формой заключения договоров оставалось устное соглашение. Допускалось судебное разбирательство по договорам, заключенным «без кабалы», т.е. письменно не зафиксированным и опиравшимся на свидетельские показания и ордалии (судебный поединок). К концу века все большее значение стала приобретать письменная форма сделок (кабала). Кабала подписывалась собственноручно обязующимися сторонами, а в случае их неграмотности – их духовными отцами или родственниками (братьями и племянниками, но не сыновьями). Постепенно возникала и крепостная (нотариальная) форма сделок, первоначально используемая только в договорах, связанных с продажей некоторых вещей или с кабальными служилыми обязательствами.

Прекращение обязательства  связывалось либо с его исполнением, либо с неисполнением в установленные  сроки, в некоторых случаях – со смертью одной из сторон. Как правило, срок исполнения оговаривался сторонами при заключении договора, при особых обстоятельствах он мог быть продлен распоряжением представителя власти. Так, лицам, пострадавшим от разбоя, выдавались «полетные грамоты», в которых устанавливалась отсрочка платежей по долгам, причем для должников положение менялось и в том случае, если в числе пострадавших оказывался и их кредитор.

Наследственное право

В сфере наследственного  права в XV-XVI вв. наблюдается тенденция к постепенному расширению круга наследников и правомочий наследодателя. Наследники по завещанию могли предъявлять иски и отвечать по обязательствам наследодателя только при наличии оформленного завещания, подтверждающего эти обязательства («доклады» и «записи»). Наследники же по закону искали и отвечали по таким обязательствам «без докладу» и «без записи».