Эпоха Токугавы: Самоизоляция Японии и предпосылки разложения Абсолютизма

13. Даймё должны отобрать  способных людей на должности  администраторов и чиновников.

Некоторые пункты, касающиеся потребности в бережливости, являются центральной концепцией конфуцианской концепции о надлежащем управлении. Другие правила касаются расходов и требуют от людей появиться в определённых местах, представиться и зарегистрировать своё платье, способы транспортировки и другие моменты. Некоторые указы были включены для противодействия заключению альянсов против сёгуната, взять вот к примеру пункт касательно социальных взаимодействий между различными доменами или же браки между семьями даймё. Фудай -даймё обладали меньшей властью, но сёгунат больше доверял им, хотя при случае мог легко наказать и отменить все привилегии. Тодзама-даймё пользовались меньшим доверием сёгуната, но были куда мощнее фудай-даймё, так что сёгунат не мог навязать им свою политику.

Законы, опубликованные в 1635 году

Обозначенные выше указы были переизданы в 1629 и ещё раз в 1635 году третьим сёгуном - Токугава Иэмицу. Хотя было сделано множество изменений в этом третьем переиздании большинство законов по сути были теми же самыми. Даймё запретили междоусобицы, формирования альянсов и союзов и присяги друг другу. Система «санкин котай» в это время была описана более полно и более чётко закреплена законодательно. Также были разработаны правила, касающиеся расходов. Этот год также имел весьма важное значение для выполнения ряда политических мер, которые можно сгруппировать под общим названием «кайкин», более известные как «Эдикты Сакоку». Хотя в издании 1635 года ничего не сказано в отношении зарубежных поездок, в нём чрезвычайно дотошно расписаны правила касательно внутренних перемещений, а также религий.

Вот часть из этих новых положений:

1. Для скорейшего сообщения необходимо поддерживать дороги, суда, доки и мосты в полном порядке.

2. Частные посты для взимания  подорожных пошлин запрещены, равно  как необходимо ликвидировать  существующие паромные маршруты.

3. Запрещено строительство судов  водоизмещением свыше 500 коку.

4. Земли, принадлежащие синтоистским  и буддистским святыням, отбирать  запрещается.

5. Христианство запрещено.

В первых двух пунктах мы видим что сёгунат стремиться укрепить  тотальный контроль за расходами даймё, одновременно заставляя их следить за дорогами поддерживая их в надлежащем состоянии и запрещая самовольное взимание дорожных пошлин. Третий пункт запрещая строительство больших судов преследует цель прекратить сообщение с материком.

Поздние издания.

Как уже отмечалось указы переиздавались каждым последующим сёгуном. Варианты, изданные Токугава Иэцуной, Токугава Цунаёси и Токугава Иэнобу в 1663, 1683 и 1710 гг. соответственно, содержат ряд стилистических отличий, но практически не содержат поправок по существу. Среди новых положений были, в частности, запрет на «дзюнси»- ритуальное самоубийство после смерти господина, запреты на злоупотребление властью, взяточничество и подавление общественного мнения, а также положения, касающиеся надлежащего правопреемства среди даймё в рамках клана или домена. Следующие семеро сёгунов переиздавали «букё сёхатто» в их форме от 1683 года, добавив лишь чрезвычайно незначительные стилистические изменения. Хотя эти законы объявлялись наряду с «сёси хатто» (законы для самураев), но они во многом устарели после 1683 года и постепенно были поглощены более широкими указами и запретами сёгуната (Указ Киэнрэй - 1789 г. )19

Изучение экономической истории Японии  имеет длительную традицию связанную, прежде всего, с именем Хондзё Эйдзиро  (1888- 1973), благодаря работам которого экономическая история выделилась в самостоятельную дисциплину. В 70-80 годы XX века эта область науки получила в Японии новое развитие. Во- первых появились работы историко-сравнительного характера с применением математических методов. Во-вторых, активно стали использоваться данные историко-демографических исследований. Анализ, показывает, что чаще всего предметом этих работ становиться взаимосвязь экономических и демографических процессов.

Демографические процессы в эпоху Токугава можно разделить на три этапа:

1. быстрый рост населения в XVII в.;
2. устойчивая демографическая ситуация в первой половине XVII в. И её дестабилизация во второй половине XVII в. в связи с колебанием численности населения в отдельных районах Японии;
3. начало прироста населения в XIX в.

С демографической ситуацией связанно и освоение новых земель, поощрявшееся сёгунатом с целью расширения налоговой базы. Освоение земель сопровождалось появлением большого числа новых деревень. Особенно интенсивно этот процесс шел в 1945-1697гг., когда в Японии возникло 7535 новых деревень. Освоение земель, способствовало становлению мелких крестьянских хозяйств, гре производительной единицей являлась семья, В связи с этим изменился характер семьи- призощел распад большой семьи, и появилась семья, состоящая из брачной пары. Это так же привело к росту рождаемости. Кроме того многочисленное потомство служило гарантией экономического процветания.

К началу XVII в. население Японии стремительно растет, годовой прирост составляет от 0,61% до 0,96%. Приводятся следующие цифры: 1600г.- 12 млн. чел.; в 1650- 17 млн. 180 тыс чел.; в 1700 г.- 27 млн. 690 тыс. чел.; 1720 г.- 31 млн. 280 тыс. чел. Ккак видно из приведенных данных, наибольший прирост населения пришёлся на вторую половину XVII в.20

В тот же период изменились условия жизни крестьян. Они начали носить одежду из хлопчатобумажной ткани, взамен одежды изготовленной из конопляных ниток, пользоваться керамической посудой, есть рыбу. Все это сказывалось на сокращении смертности и увеличении продолжительности жизни.

Еще один фактор способствующий быстрому росту населения-возникновение городов нового типа как центров ремесла и торговли. С ростом городов повышалась роль деревни в обеспечении их сельскохозяйственными продуктами и сырьем для ремесленного производства, что, в свою очередь способствовало развитию специализации в выращивении культур и рыночной активности.

Политика сегуната в деревне

У Японского общества времен Токугава было несколько источников дохода. Большой доход давали рудники и леса, крупные суммы поступали от торгово-предпринемательской деятельности купечества. Но основу богатства сёгуна и феодальных князей составлял рисовый налог, поступавший из деревни. Крестьянство на тот момент составляло 80% от общей численности населения21.

Деревня как местная административная единица сложилась в результате административно - экономических мер Тоётоми Хидэёси и Токугава Иэясу22. Деревня обладала своим специфическим образом жизни, законами и взаимоотношениями как внутри деревни, так и с внешним миром. За деревней закреплялась определенная территория. Земли и крестьяне регистрировались в специальных кадастрах. Из «Документов о японской деревне» (1691-1738гг.) деревня делилась на 5-ти дворки и 10-ти дворки23. Деревня несла коллективную ответственность за уплату налога, иски, договоры, преступления, и т. д. Во главе каждой отдельной деревни стоял старшина(«нануси»)-назначенный местным чиновником(«даикваном»). Старшина следил за порядком взимал подати, вел регистры населения и судил за небольшие проступки. Помощниками у него были нижние деревенские  власти, избираемые населением- старосты. Каждое селение подразделялось на несколько групп(гуми), по пять семейств в каждой. Эти группы, представляющие собой некое подобие артелей, все члены которых связанны круговой порукой во всех аспектах жизни. Эти «гуми» очень напоминают общины, существовавшие во время реформ Таикава, с разницей в том, что если тогда земля была в общинном пользовании, то теперь, каждый был собственником своей земли. Все домохозяева одной гуми избирали сообща одного представителя, который участвовал в общем сходе всего селения. Вообще известными правами пользовались только отцы семейств. Семья по-прежнему составляла одну хозяйственную единицу, и сыновья, даже взрослые, не выделялись до смерти отца. Сход, состоявший из выборных куми и собиравшийся под председательством нануши, решал все сельские дела, распределял натуральные повинности, налагаемые даикваном и т. п. Общественные связи между жителями деревни  часто описывались как отношения «родители – дети». Так, куми был отцом и своим, и любым приемным детям, но также «отцом» слуг и безземельных чернорабочих, которые трудились на него. Он имел полусыновние отношения с главой своей пятидворки, а через него – и с самим старостой. Он мог искать защиты и расположения у своих «отцов», но должен был помогать им, выполняя их решения и исполняя соответствующие ритуалы, такие как оказание почтения, сопровождавшегося подарками на Новый год. Он также платил обычный сыновний долг – сяо24 своим настоящим или приемным. Назначение старосты предполагало либо оплату, либо освобождение от налогов, а взамен он не только нес большую ответственность, представляя деревню, но также был вынужден иметь дело с большим объемом бумажной работы25. Ежегодные отчеты, такие как религиозный реестр и обязательства пятидворок, требовали его внимания, одна копия оставалась в конторе, а еще одна передавалась чиновникам; затем были еще бумаги, связанные с разными событиями, такими как проезд через деревню даймё по пути в Эдо или из него или какого-то придворного аристократа по пути в великий храм по официальным делам. В подобных случаях ему полагалось позаботиться, чтобы дорога была выметена и посыпана песком, проследить, чтобы было предоставлено необходимое число носильщиков, предложены достойные закуски и освежающие напитки и так далее. Обычно крестьяне сами вели отчетность, но с течением времени старосты стали брать с них денежную плату за этот труд и за продукты и нанимать писарей: мелких землевладельцев, младших сыновей и других вассалов, которые жили в большинстве деревень; иногда нанимали специальных подрядчиков. Все время была необходимость в копировании инструкций и ведении картотеки копий, передаче оригиналов в другую деревню, и, в общем, нужно было полностью справляться с бюрократическими требованиями.

Самой большой обязанностью старосты был сбор налогов.26 С регулярными интервалами проводилась перепись деревенской земли, учитывались площадь рисовых полей, их продуктивность, площади, отданные под жилища, размер «сухих» полей и урожая, продукты, получаемые с земель, покрытых лесом, любое изменение в землепользовании: освоение пустырей, превращение в пустыри ранее плодородной земли. Брали образцы зерновых и на основании этого принимали решение о количестве риса и размере взимаемых налогов. Обычно брали около 40–60 процентов от вычисленного урожая риса вместе с денежными выплатами, представляющими другие продукты27. Отношение чиновников в целом было таково, что они считали: крестьянин пойдет на все, лишь бы обмануть их, – поэтому соломенные тюки должны были быть двойными, чтобы не просыпалось ни зернышка, а к тому же изымался определенный процент риса, чтобы восполнить потери во время его перевозки.

       В состав членов сельской общины входил и местный крупный землевладелец из бывших самураев сёгуна или вассалов отдельных даймё. На землях сёгуна он был иногда подчинен даиквану, а иногда непосредственно наместнику, но ни в каком случае не старшине. Эти бывшие мелкие вассалы, оставшиеся на земле и не превратившиеся в воинов, составили класс наиболее крупных землевладельцев Японии. При перевороте 1868 г. они не лишились своих прав на землю, как даймё, и потомки их до сих пор остаются более или менее крупными помещиками.

Положение сельского населения на государственных землях было в общем несколько лучше, чем на землях даймё. Подати взимались и тут громадные, не менее 50% сбора, но сёгуны все-таки обращали внимание на то, чтобы не разорить окончательно земледельческое население, которое доставляло наибольший доход государству. Так, в XVIII в. по всей стране были устроены запасные магазины, из которых в случае неурожая населению продавался по умеренным ценам рис. Рядом с этим стали издаваться законы, требующие того же и от даймё. На землях, принадлежавших даймё, управление сельского населения было устроено так же, как и во владениях сёгуна. Отдельные селения распадались на такие же группы — гумми, и во главе их тоже был старшина, сход и старосты. Только вместо правительственных чиновников во главе местного управления стояли чиновники, назначенные даймё. И подати, еще более высокие тут, уплачивались не сёгуну и его чиновникам, а по-прежнему даймё.

Изучение японской деревни и сельского хозяйства очень важно не только для понимания механизма развития капиталистических отношений, но и для изучения процессов социальной мобильности, складывания социально-классовой структуры японского общества, поскольку несмотря на жесткую систему контроля и регламентации, в XVII-XVIII вв. наблюдалась практика продажи земли. Главной силой, размывающей феодальные устои, было развитие товарно- денежных отношений.

Городское неселение

Городское население занимало последние ступени в социальной системе эпохи Токугава. К ним относятся прежде всего «ко» — ремесленники, и «сё» — торговцы. Рост внутренней торговли, развитие транспорта и сообщений между различными провинциями привело к росту старых городов и к возникновению новых — центров политической и экономической жизни. В Японии периода Токугава крупных городов насчитывалось семнадцать, среди которых особое положение занимали Эдо, Осака, Киото, Сакаи, Нагасаки. Лишь в Осаке купечество могло развиваться беспрепятственно, не оглядываясь ни на императора (Киото), ни на сёгунат (Эдо)28.

Купцы и ремесленники стояли совершенно особняком от первых двух сословий. Они имели свою особую организацию и администрацию. Для управления городами существовало даже специальное высшее правительственное учреждение. Ему были подведомственны сначала только 16 городов, находившихся на землях сёгуна. В каждом из этих городов был особый наместник по назначению сёгуна и при нем совет из городских старшин. Внутри города были разделены на группы, сходные по характеру с сельскими куми. Но здесь эти куми не имели такого важного значения, как в деревнях, а с течением времени, когда образовалась очень значительная разница между состояниями городских жителей, эти организации мало-помалу совершенно исчезли, между тем как в деревнях они сохранялись в полной силе до самого переворота. Города, основанные на землях даймё, управлялись или непосредственно ими, или их уполномоченными, но внутренняя организация их была та же, что и в остальных городах.

Происходит специализация регионов по производству того или иного вида товаров: северный и юго-западный Кюсю производил фарфор и хлопчатобумажные ткани, район Киото и Нара — парчу, шелковые ткани, сакэ, изделия из металла и лака, район Нагоя и Сэто — керамику и фарфор, Нагано — сырье для шелкопрядства и т. д. Таким образом, складывавшийся единый рынок способствовал объединению страны на экономическом уровне. В XVII веке в отдельных отраслях японского производства возникли первые мануфактуры, что свидетельствовало о грядущем завершении феодальной эпохи.

Жители городов к этому времени уже все занимались или ремеслами, или торговлей. И те и другие были организованы в гильдии, хотя прежнее драконовское законодательство, охранявшее гильдии, было отменено. Впрочем, и при отсутствии законов, каравших смертной казнью за занятие ремеслом вне гильдии, фактически это оставалось невозможным. Одиночка ремесленник не в состоянии был бы конкурировать с гильдиями, пользовавшимися значительными привилегиями. Положение ремесленников отличалось суровостью, нежели положение купечества. Если купцы наращивали экономическую мощь и постепенно начинали влиять на политические события, то у ремесленников сохранялось зависимое положение. Ремесленники были организованы в цехи, которые обладали монополией производства, имели четкую иерархию и передавали профессиональные навыки по наследству. Правительство вводило различные ограничения в их деятельность, тщательно следило за выпускаемой продукцией и выходом ее на рынок. Регламенты гильдий были очень детально разработаны, и права и обязанности каждого члена определены самым тщательным образом. Членами гильдий могли быть только домохозяева, т. е. отцы семейств или отделенные сыновья. Семья и здесь, как и в земледельческом сословии, считалась нерасторжимой единицей, и отдельные члены ее всегда занимались сообща одной и той же работой. Продолжать занятие отца считалось обязательным для сыновей, причем по смерти отца старший сын, если он мог представить доказательства своего искусства, обыкновенно принимался в члены гильдии.