Государственные реформы Петра I

Поскольку «Краткое изображение процессов» имело ограниченную сферу применения и было именно кратким, нельзя сказать, что Соборное Уложение в части, касающейся розыскного процесса, полностью потеряло силу.

По словам Владимирского-Буданова, в «Кратком изображении» «нашло себе место полное применение понятия следственного (инквизиционного) процесса...»¹¹. Тем не менее отдельные элементы состязательности все же сохраняются: возможность для сторон проявлять некоторую инициативу в движении дела, обмен челобитной и ответом, определение круга спорных вопросов и доказательств и др. Впрочем, «чистого» следственного процесса, очевидно, не бывает.

Каковы же характерные черты розыскного (“инквизиционного”) процесса?

• Во-первых, дело начиналось в большинстве случаев по инициативе государства, т.е. самого суда, независимо от того, из какого источника суд получил сведения о совершенном деянии, хотя дела о гражданско-правовых спорах по-прежнему начинались, как правило, по челобитной грамоте истца или потерпевшего.
• Во-вторых, в розыскном процессе судьи сами вели следствие и сами же решали дело, т.е. данные предварительного следствия не перепроверялись в судебном следствии Другими людьми, у которых мог сложиться иной взгляд на доказательства и существо дела. Таким образом, розыск не давал гарантии от возможного предвзятого подхода судей к делу, сложившегося в ходе следствия.
• В-третьих, в розыскном процессе обвиняемый бесправен, он всего лишь объект деятельности суда, который “исследует” дело при помощи пытки (дыбы, кнута, раскаленных щипцов и т.д.), добиваясь собственного признания. Если подсудимый давал противоречивые показания, то его пытали, добиваясь согласованных показаний. Нередко пытали и свидетелей, если они давали разноречивые показания. По делам о “слове и деле государевом” пытали и доносчика, стремясь выяснить правду ли он донес или оговорил обвиняемого.

Показания обвиняемого и свидетелей фиксировались  в протоколах. По важным делам руководитель секретной полиции (Тайной канцелярии, Тайной экспедиции), судьи сами участвовали  в допросах. По менее важным делам  допрашивали чиновники более  низкого ранга, а затем составлялась краткая выписка из дела (резюме показаний свидетелей, обвиняемого, осмотра вещественных доказательств), которая отсылалась “на верх”, т.е. судьям и начальникам судебного органа, которые по этой выписке и решали дела. Подчас судьи по таким делам вообще не видели подсудимого. Отсюда следует вывод, что в розыскном процессе отсутствовали состязательность, устность, гласность, непосредственность, т.е. подсудимый нередко не находился непосредственно перед судьями. Судьи видели только письменные документы - краткие выписки из следственного дела и доказательств не перепроверяли.

• В-четвертых, для розыскного процесса характерна система формальных доказательств. Ее суть заключалась в том, что признавались лишь строго определенные доказательства, значение каждого их вида заранее определялось в законе. При помощи формального закрепления системы доказательств правительство пыталось ограничить произвол и злоупотребления судей. Судьи обязывались основывать свои решения не на личном и произвольном усмотрении судьи, а на объективных доказательствах, определенным законом.

“Лучшим доказательством всего света” закон  считал собственное признание обвиняемого. Если обвиняемый признавался, то и следствие  заканчивалось, можно было выносить приговор. Для того, чтобы получить признание и применялась пытка. В вопросе о применении пытки явно сказывался феодальный характер права, ибо от пытки часто освобождались знатные дворяне и сановники высших рангов. Пытка была главным рычагом всей системы формальных доказательств, всего розыскного процесса.

Важными доказательствами являлись показания  свидетелей. Ими могли быть только “добрые и беспорочные люди, которым бы можно поверить”¹².

Свидетель должен был говорить только то, что  видел и слышал лично. “Знатным особам”  и “шляхетским женам” разрешалось  давать показания дома. Не все свидетели  были равноценны. Закон отдавал предпочтение свидетелю мужчине перед женщиной, знатному - перед незнатным, духовному перед светским.

Показания одного свидетеля признавались лишь половинным доказательством.

Согласные показания  двух свидетелей, тем более “лучших”, были “полным” доказательством. Важное значение придавалось письменным документам как доказательствам: расписки, купчие крепости, духовные грамоты, выписки из судейских, торговых и прочих книг. Однако купеческие книги считались лишь половиной доказательства. Присяга потеряла свое прежнее значение: ей не верили. Новым видом доказательств, впервые официально введенных Петром I, явились заключения судебно-медицинской экспертизы. В Артикуле воинском прямо говорилось, что при убийстве требуется “лекарей определить, которые бы тело мертвое взрезали и подлинно розыскали, что какая причина к смерти была¹³”. Стала применяться и судебно-психиатрическая экспертиза.

И, наконец, еще одна особенность розыскного процесса. Он мог завершиться не только вынесением обвинительного или  оправдательного (что было крайне редко) приговора, но и решением суда “об  оставлении в подозрении” (при недостатке улик). Оставленный в подозрении не мог занимать должности в госаппарате, выступать свидетелем в суде, имели  место и иные ограничения его  прав.

Можно отметить в рассматриваемом документе  такую тенденцию: инициатива сторон сужается за счет расширения прав суда, в то же время деятельность суда и оценка им обстоятельств дела все  жестче регламентируются законом, для  проявления собственного усмотрения и  какой-либо инициативы судей почти  не остается места. Воля сторон и воля суда поглощается и заменяется волей  законодателя. В этом и проявляется  укрепление абсолютизма с его  стремлением сосредоточить управление всеми областями жизни в руках  одного лица — самодержавного монарха.

«Краткое  изображение» посвящено почти целиком  вопросам судоустройства и процесса. Изредка встречаются статьи (и  даже последняя глава), содержащие нормы  материального уголовного права. Отделение  процессуального права от материального—большое  достижение русской законодательной  техники начала XVIII в., не известное еще Соборному Уложению.

Вместе  с тем еще не разграничиваются уголовный и гражданский процесс, хотя некоторые особенности уже  намечаются (например, в порядке  обнародования приговоров). Общий  ход процесса, названия процессуальных документов и действий в принципе одинаковы и для уголовных  и для гражданских дел: В отличие  от Соборного Уложения «Краткое изображение» весьма четко построено. Вначале  идут две главы, носящие как бы вводный характер. В них даются основная схема судоустройства и  некоторые общие положения процесса. Затем идет последовательное изложение  хода процесса, своеобразно разделенное  на три основные части.

Формулировки  закона несравненно более четки, чем в Соборном Уложении.

Пожалуй, впервые  в русском праве часто даются общие определения важнейших  процессуальных институтов и понятий, хотя и не всегда совершенные.

Законодатель  нередко прибегает к перечислению, классификации отдельных явлений  и действий. Некоторые статьи закона содержат в себе не только норму  права, но и ее теоретическое обоснование, иногда с приведением различных  точек зрения по данному вопросу.

Таким образом, по своей законодательной технике  «Краткое изображение» стоит достаточно высоко. Вместе с тем нужно отметить и один внешний недостаток закона. Это уже упоминавшееся пристрастие  законодателя к иностранной терминологии, обычно совсем не нужной и не всегда грамотной.

Закон закрепляет стройную систему судебных органов, не известную до

Петра I, довольно четко регламентирует вопросы подсудности. Для осуществления правосудия создаются  уже специальные органы. Однако они  все еще не до конца отделены от администрации. Судьями в военных  судах являются строевые командиры, в качестве второй инстанции выступает соответствующий начальник, приговоры судов в ряде случаев утверждаются вышестоящим начальством. Нет пока деления на органы предварительного следствия и судебные органы.

В соответствии с этим в процессе отсутствует  деление на предварительное производство и производство дел непосредственно  в суде.

Определенным  диссонансом к предшествующему  законодательству звучит именной указ от 5 ноября 1723 г. «О форме суда». Этот указ отменяет розыск и делает суд  единственной формой процесса.

Уголовное дело возбуждается всегда в суде первой ступени, т. е. в уездном суде, городовом  магистрате или нижней расправе. Эти  органы вправе и решать дела, но в  пределах своей компетенции. Из их ведения  исключены преступления, за которые  может последовать смертная или  торговая казнь, а также лишение  чести. Производство по таким делам  передается в суды второй ступени, т. е. в верхний земский суд, губернский магистрат или соответственно в  верхнюю расправу.

В этом случае суды первой ступени выступают как  следственные органы.

Суды второй ступени, разобрав дело по существу, выносят  приговор, но при этом обязательно  посылают его на ревизию в палату уголовного суда.

Суммируя  вышесказанное, можно утверждать, что  судебная реформа, предпринятая Петром, в наибольшей степени среди прочих государственных реформ носила противоречивый характер. В частности, тенденция  к увеличению удельного веса розыска  в ущерб суду явилась шагом  назад в развитии отечественной  судебной системы. Кроме того, рассмотрение политических и уголовных дел, гражданско-правовых споров в единой форме розыска  приводило к злоупотреблениям судей. Поэтому Петр I Указом о форме  суда 1723 г. восстановил судебный процесс  с его состязательностью, устностью  и непосредственностью, хотя и с  несколько большей ролью суда и некоторыми ограничениями прав сторон. Розыскная форма судебного  процесса сохранялось только для  рассмотрения дел о государственной  измене, бунте и “злодействе”.

Под последним  термином понимались дела о богохульстве, совращении в раскол, убийстве, разбое и татьбе с поличным¹⁴. Однако вскоре дела

“доносительные” и “фискальные”, т.е. о казнокрадстве тоже стали рассматриваться в форме розыска. Основная масса уголовных дел стала решаться в порядке розыска, а по правилам состязательного процесса (по Указу о форме суда) лишь мелкие уголовные дела и гражданско-правовые споры.

Одним из преобразований Петра I была осуществлённая им реформа  церковного управления, направленная на ликвидацию автономной от государства  церковной юрисдикции и подчинение российской иерархии Императору. В 1700 году, после смерти патриарха Адриана, Пётр I вместо созыва собора для выборов нового патриарха временно поставил во главе духовенства митрополита Рязанского Стефана Яворского, получившего новый титул Блюстителя патриаршего престола или «Экзарха».

6 Церковная реформа

Ещё при  жизни Патриарха Адриана, Пётр самостоятельно воспретил строить новые монастыри в Сибири.

В октябре 1700 Патриарх Адриан умер. Пётр находился в это время с войсками под Нарвой. Здесь, в лагере, он получил два письма, касавшиеся положения, созданного кончиной Патриарха. Боярин Тихон Стрешнев, остававшийся во время отсутствия государя, по старому обычаю, ведать Москвой, давал отчёт о кончине и погребении патриарха, о мерах, принятых к охране имущества патриаршего дома, и спрашивал, кого назначить новым патриархом. Прибыльщик Курбатов, обязанный по должности своей представлять государю обо всём, что клонится к прибыли и пользе государства, писал государю, что ему, царю, Господь судил «достояніе свое и люди свои въ житейскихъ потребахъ управляти въ правдѣ, яко отцу чады». Далее он указывал, что из-за смерти патриарха его подчинённые забрали все дела в свои руки и в своих интересах распоряжаются всеми патриаршими доходами. Курбатов предлагал избрать, как было и ранее, для временного управления патриаршим престолом архиерея. Все монастырские и архиерейские вотчины Курбатов советовал переписать и отдать их в охранение кому-либо.

Через неделю после возвращения из-под Нарвы  Пётр сделал так, как предлагал Курбатов. Блюстителем и управителем Патриаршего  Престола был назначен митрополит Рязанский  и Муромский Стефан Яворский. Местоблюстителю  были поручены в заведывание только дела веры: «о расколѣ, о противностяхъ церкви, о ересяхъ», все же прочие дела, находившиеся в ведении Патриарха, были распределены по приказам, к которым относились. Ведавший по этим делам особый приказ — Патриарший разряд — был уничтожен.

24 января 1701 был восстановлен Монастырский  приказ, в ведение которого отошли  Патриарший двор, архиерейские дома  и монастырские земли и хозяйства.  Во главе приказа был поставлен  боярин Иван Алексеевич Мусин-Пушкин, да при нём дьяк Ефим Зотов.

Вскоре  последовал ряд указов, решительно сокращавших самостоятельность  духовенства в государстве и  независимость духовного чина от светской власти. Особой чистке подвергались монастыри. Монахам было приказано  оставаться постоянно в тех монастырях, где их застанут особые переписчики, посланные Монастырским приказом. Из монастырей выселили всех непостриженных. Женским монастырям позволили постригать в монахини только женщин после сорокалетнего возраста. В хозяйство монастырей было отдано под надзор и контроль Монастырского приказа. В богадельнях было приказано оставить только действительно больных и немощных. Наконец, указом 30 декабря 1701 года определялось давать монашествующим денежное и хлебное жалование из доходов монастыря, а вотчинами и угодьями монахам впредь не владеть.