Государственная идеология периода сталинизма

358 

вы. Перед нами три  этапа эволюции сталинского  "социализма": этап идейного перетолкования существа социализма, этап его фактического перерождения в псевдосоциализм и этап его вырождения в антисоциализм. 

И только в связи  с этой эволюцией идеи и политики социализма в одной стране может  быть рассмотрен и решен вопрос о  социальных корнях и социальном наполнении, словом, - о социальном эквиваленте  идейно-политического генезиса сталинизма. Почему было возможно, чтобы в недрах большевистской партии в годы, когда  ею руководил Ленин, могли зародиться, пустить широко расходящиеся и глубоко  уходящие корни, дать обильный цвет, а  после Ленина тут же овладеть партией, течение мыслей, политические порядки  и моральные нормы, чуждые и противостоящие ленинским? Что лежало в основе вытеснения программы и методов Ленина программой и методами Сталина — в основе победы, одержанной Сталиным над Лениным  внутри коммунистической партии? Чем  были исторически детерминированы  этот поворот русской социалистической революции от Ленина к Сталину  и эта ее сталинская перестройка? Была ли эта детерминированность  однозначной и единственной, т.е. была ли она неизбежностью или  это была реализация одной из различных  возможностей, заложенных в исторической ситуации формирования диктатуры пролетариата в послеоктябрьской России? И если верно последнее, то какие иные, тоже объективно детерминированные, возможности  содержались в этой ситуации, и  была ли в их числе возможность  ленинского пути развития революции, и  какие факторы и силы воспрепятствовали  превращению этой возможности в  действительность — созданию в России общества, представляющего собою  первую фазу коммунизма? Ко всем таким  вопросам настоящий очерк самым  непосредственным образом подводит, но давать на них ответы не может  входить в его задачи. Эти ответы могут быть получены лишь в связи  с исследованием производственных отношений и исторического места  общества сталинского "полного социализма", т.е. в той другой работе, о которой  сказано выше. 
 

И это уже относится  к вопросу, который сам по себе не 

359 

входит в проблему истоков сталинизма, но не может  не возникать при ознакомлении с  материалами об этих истоках, собранными в настоящем очерке. Мы говорим  о вопросе, как бы перебрасывающем  мост от проблемы генезиса сталинизма к проблеме его преодоления. Ибо только разобравшись в генезисе и эволюции сталинизма как уходе от ленинизма, можно поставить в правильную, научную перспективу проблему возврата от сталинизма к ленинизму — самую актуальную проблему для судеб Советского Союза, да вероятно, и для судеб всего современного человечества. 

Если после смерти Ленина наша страна упустила имевшуюся  тогда объективную возможность  пойти по пути строительства социализма как первой фазы коммунизма, то каковы в  настоящее время возможности, формы и методы возврата нашей  социалистической (по загаду, по Октябрьскому развороту и Октябрьским тенденциям) революции на этот путь Маркса и Ленина? На этот вопрос тоже должно ответить исследование производственных отношений и исторического места общества сталинского "полного социализма". Здесь же можно только указать на ту истину, что в делах человеческих, а тем более в делах человеческой истории, возврат не есть повторение.

 ПРИМЕЧАНИЯ 

1) Пожалуй, достаточно  одного примера, чтобы читателю  наглядно предстала суть дела. Летом 1921 года вышел первый  номер знаменитого журнала "Печать  и революция", и в нем в  директивной статье, озаглавленной  "Свобода книги и революция", Наркомпрос Луначарский писал: "Человек, который скажет "долой все эти предрассудки о свободе слова, 

360 

нашему коммунистическому  строю соответствует государственное  руководство литературой, цензура  есть не ужасная черта переходного  времени, а нечто присущее упорядоченной, социализированной социалистической жизни", — тот, кто сделает этот вывод, что самая критика должна превратиться в своего рода донос  или в пригонку художественных произведений на примитивно-революционные колодки, тот покажет только, что под  коммунистом у него, если немного  потереть, в сущности, сидит Держиморда и что, сколько-нибудь подойдя к власти, он ничего другого из нее не взял, как удовольствие куражиться, самодурствовать и, в особенности, тащить и не пущать... Переходное время есть переходное время. Не надо нетерпеливо отмахиваться от тех его сторон, которые в нем неизбежны, которые являются путями к лучшему будущему, но не надо эти стороны, часто горькие, превращать чуть ли не в источник удовольствия, чуть ли не в самоцель". 

2) Вершины это  достигло в осуществлении специально  просеянного, отобранного и подчищенного  многотомного собрания сочинений  Ленина ("четвертого"), со специально  же составленным аппаратом примечаний  к ним, и в пресловутом "Кратком  курсе" истории ВКП(б). Но в значительной мере ради этого же были физически уничтожены тысячи и тысячи старых большевиков — живых свидетелей ленинского времени. 

3) О. Мандельштам.  — "Я не слыхал рассказов Оссиана..." 

4) Напомним, например, в каких словах эти представления  изложены в работе, написанной  Лениным в последнем году его  деятельности, в феврале 1922 г., на  подступах к XI партсъезду (последнему  с его участием) : "Мы всегда исповедовали и повторяли ту азбучную истину марксизма, что для победы социализма нужны совместные усилия рабочих нескольких передовых стран. А мы все еще пока одни". И еще: " "Доделать" советский тип государства удастся лишь практическим опытом рабочего класса нескольких стран" ("Заметки публициста". ПСС, т. 44, стр. 418 и 417). 

5) Этот отрывок  взят нами из брошюры: "И.  Сталин. — О Ленине и ленинизме". М., 1924, стр. 60. Лекции свердловцам перепечатывались много раз — во всех изданиях "Вопросов ленинизма" Сталина и, конечно, в томе 6-м его "Сочинений", но тщетно стали бы мы там искать приведенный отрывок. Ведь в нем под "окончательной победой социализма" пони- 

361 

мается, следуя Ленину, "организация социалистического  производства", а не семинарского пошиба софизмы насчет "гарантий от интервенции и реставрации", софизмы, которые вскоре составили  основу теории о возможности построения полного социалистического общества в одной стране, —наряду с семинаристским же ( духовной семинарии!) аргументом от  веры (нельзя, мол, строить социализм в одной стране без "веры" в возможность построить полный социализм в этой отдельно взятой стране). 

6) Не случайно  это первое провозглашение идеи  социализма в одной стране  Сталин преподнес в статье "Октябрь  и теория перманентной революции  Троцкого". ("Правда", 20 декабря  1924 г.)· 

362

 ПРИЛОЖЕНИЕ 1-ое. 

О так называемом реализме сталинского отношения  к мировой революции и об ответственности  сталинизма за ее задержку 

Сдвиг от принципа Ленина к принципу Сталина произошел  не сразу. Лишь постепенно, проходя  ряд этапов, растянувшихся на годы и десятилетия, совершались одновременно оба изменения: было изменено понимание  места и роли России в путях  и судьбах современного человечества и было изменено понимание места  и роли мирового социализма в путях  и судьбах современной России. В целом же и в конечном своем результате сдвиг означал, что строительство новой, послереволюционной России ведется уже не по замыслу и программе Октября 1917 года, не такими методами и не в таких формах, в каких Россия может (только и может!) осуществлять историческое предназначение быть для человечества носителем идеи мировой социальной революции и первым участником, представителем, вдохновителем и рычагом этой революции. Напротив, методы и формы строительства социализма в нашей стране были сталинским сдвигом определены таким образом, чтобы это строительство подчинялось задаче и фактически велось для национального утверждения и возвеличения мирового места России как великой державы (по нынешней терминологии: как сверхдержавы). Но это означает, что если на пути достижения этой цели препятствием или затруднением встают интересы мировой социалистической революции, то такие ее интересы должны быть 

363 

принесены в жертву; поддерживать же следует лишь те революционные  движения в других странах, которые  могут содействовать этой высшей цели. Мы видели, что при Ленине Сталин, еще только нащупывавший свой собственный  путь, вынужден был прикрываться тогдашним  лозунгом из ленинской работы 1919 года: "провести" максимум осуществимого  в одной стране для развития, поддержки, пробуждения революции во всех странах". В годы торжества сталинизма действительное положение вещей выражал бы противоположный  лозунг: "в максимальной мере использовать революционные процессы в других странах для пробуждения, поддержания  и развития национального духа, мощи и мирового веса Советского Союза  как наследника России". А слова "пролетарский интернационализм", которые в ленинской концепции  Октября означают солидарность в  мировой пролетарской революции, для  сталинизма являются синонимом словосочетания "советский (читай: российский) патриотизм". 

Но тут в наше время слышится многоголосый (и на разные голоса!) вопрос: "К чему все  эти рассуждения о двух путях, которые предлагались и были якобы  возможны для русской революции, и о преимуществах ленинского пути перед сталинским? Ведь реалистической же, как показала жизнь, была линия Сталина, игнорирующая мировую революцию и ориентирующаяся на внутренние силы, национальные традиции и исторический экспансионизм России. Ориентация же Ленина на мировую революцию и на согласование с нею стратегии и тактики русской революции оказалась утопией: вот уже больше полувека длится задержка революции в передовых капиталистических странах, и виды на конец этой пресловутой "задержки" сегодня, пожалуй, менее обнадеживающи, чем полвека тому назад. Хорошо же мы выглядели бы с нашей русской революцией, если бы во время развилки 20-х годов выбрали путь Ленина!" И т. д. 

Но так ли, в  самом деле, обстоит дело? Правильно  ли в этом вопросе прочитаны уроки  истории? Не школьной ли (или администраторский, бюрократический?) фатализм говорит  в этой аргументации? Раз произошло, то и должно было произойти и иначе  не могло произойти — так, что  ли? Нет, 

364 

не так просто шли исторические процессы в минувшие полвека. 

Задержка мировой  революции в 20-х годах, была результатом  поражения, которое рабочий класс, не имевший опыта и выучки, да и просто достаточных сил, потерпел в героической схватке в буржуазией и ее правительствами в капиталистических  странах. Эта задержка представляла перерыв в наступательной борьбе рабочего класса против капиталистического строя — перерыв для перестройки своих боевых рядов и накопления новых сил, для усовершенствования своей организации и стратегии. Она, эта задержка, не убила революционного духа и революционных устремлений, надежд, и расчетов западного пролетариата; доказательство — рост и успехи Коминтерна. Но к концу 20-х годов на сцену истории выступила сталинская фантасмагория построения "полного социализма" в одной, изолированно взятой, экономически и культурно отсталой России. Это построение, состоявшее в бюрократической "индустриализации" страны с применением разных степеней и форм принудительного труда и в насильственной "коллективизации" сельского хозяйства, могло осуществляться только тоталитарными и террористическими методами. Оно потребовало миллионы казненных и замученных людей и десятки миллионов лагерных рабов, ссыльных полурабов да погибших от голода помимо тюрем, лагерей и ссылок. Оно привело к казарменному умертвлению демократического духа, чувства личного достоинства, народной самодеятельности и высоких моральных ценностей, принесенных Октябрьской революцией. Оно создало (и канонизировало!) экономическую систему безысходной неэффективности и беспомощности, даже в лучшие из сталинских годов державшую народ на грани нищеты и голодания. 

Победа сталинизма в стране строящегося социализма по времени совпала с экономическим  кризисом невиданной силы в капиталистическом  мире, сотрясавшим этот мир до самых  его основ и вплотную приведшим  к окончанию задержки мировой  социалистической революции, к переходу рабочего класса в новое революционное  наступление. И страшные события  в сталинской России не только парализовали этот, 

365 

подготовленный и  стимулируемый всей экономической  и социально-политической ситуацией, новый революционный подъем, не только помешали задержке революции закончиться, не только продлили задержку, но и переродили ее, изменили ее внутренний характер, ее существо. Рабочие массы Запада, видевшие в ленинском Октябре  свой собственный путь и свое будущее, в смятении и ужасе отшатнулись  от нашей революции и нашего социализма (1). А затем на западные коммунистические парши обрушились известные сталинские акции, все более бессовестные и  преступные, все более жестокие, а там и прямо кровавые, —  более остервенелые и отвратительные, нежели преследования коммунистов  капиталистическими государствами. И  наступившие десятилетия (увы, еще не закончившиеся) говорят уже не о перерыве в мировой социалистической революции из-за превосходящей — до поры до времени — силы капиталистической реакции, не о временном (относительно кратковременном!) отливе непосредственно-революционной ситуации. Они говорят о затяжном и все более глубоком разочаровании трудящихся масс капиталистических стран в целесообразности и разумности революционного пути к социализму, после того, как Сталин обесчеловечил, обессмыслил и обесчестил этот путь, пронизав его всенародными муками и залив морями крови, до дна отравив материальную, моральную и интеллектуальную жизнь народа нашей огромной страны и деморализовав, унизив, развалив и разгромив детище Октября, организатора и вождя мировой революции — Коминтерн. 

Между тем монополистический  капитализм хорошо использовал длительную передышку, которую ему предоставило разочарование народных масс в коммунистической революции. Передышка позволила ему стать инициатором и продвигателем современной научно-технической революции, и таким образом, перехватить это всемирно-историческое дело у социализма, который, будучи извращен и обессилен сталинизмом, оказался не только не способен творчески участвовать в ней, но даже не в состоянии достаточно весомо следовать за капитализмом в ее осуществлении, все больше отставая в темпах и размахе. Опираясь на научно-техническую