Соотношение права и языка

 

Очевидно, что пропозицией  нормативного высказывания следует  считать собственно правило поведения, предписание, исходящее от государства  и адресованное (не) определенному  кругу лиц. Понимаемая таким образом, пропозиция нормативного высказывания будет представлять собой его  ядро, воление в чистом виде.

 

Следовательно, основой пропозиции любого нормативного высказывания следует  считать его прескрипцию ("должное") - само предписание (воление). Поскольку, о чем уже говорилось выше, пропозиция высказывания в современных исследованиях  зачастую

 

18

 

трактуется как суждение, сама по себе прескрипция практически  не обуславливается знаковой формой, напротив, она обуславливает эту  знаковую форму.

 

Но в объективированном  виде мы имеем дело с обозначенным, выраженным предписанием. Поэтому вторым элементом пропозиции нормативного высказывания мы должны признать его  дескриптивную, описательную составляющую.

 

Дескрипция ("сущее") - это  информация описательного характера, заложенная в нормативное высказывание. Она описывает фактические обстоятельства, связанные с реализацией той  или иной прескрипции. Дескрипция правовых норм - дескрипция специфическая. Она  не только отражает реальность, но и  моделирует ее. При помощи описательных средств языка (повествовательные  предложения, индикативное наклонение глаголов, настоящее время и т.д.) в норме могут отражаться и  те явления, которых в действительности пока что не существует, но которые  возникнут с того момента, когда  начнет действовать данная норма  права. Однако уже то, что в тексте нормы эти явления репрезентованы как некоторая данность, позволяет  говорить об описательной форме знаковой оболочки нормативного высказывания. Представить себе выраженную в языке  норму, которая, одновременно с предписанием субъектам определенного поведения, не описывала бы и некоторую реальность, - невозможно.

 

Автор диссертации высказывает  свое несогласие с теми исследователями, которые полагают, что в нормах права дескриптивное составляющее вообще отсутствует.

 

Безусловно, волевая природа  нормы права проявляется через  ее прескрипцию, и только через нее. Но поскольку норма предстает  перед нами не только как чисто  юридический, но и языковой факт, можем  ли мы утверждать, что прескрипция  может существовать (существовать в  актуальном для нас мире, т.е. как некоторая "вещь") сама по себе? Видимо, нет, поскольку прескрипция - это воление, категория идеальная, для выражения которой необходима некоторая знаковость. Если норма права есть высказывание, то единственно возможным знаком для обозначения такого высказывания может быть только предложение естественного языка. Но каким должно быть это предложение? Общепризнанно, что ни вопросительные, ни восклицательные предложения в языке нормативных актов не используются. Следовательно, это предложение должно иметь форму предложения повествовательного. Повествовательное предложение, в свою очередь, не может только предписывать, оно по сути своей должно еще и повествовать о чем-то, т.е. что-то описывать.

 

Поэтому и прескрипция, будучи ядром нормативного высказывания, проявляется  через дескриптивное, описательное окружение.

 

Прескрипция правовой нормы, таким образом, растворяется в дескрипции, проявляя себя не явно, не в качестве команды ("Делать!", "Не делать!" и т.д.), а через повествование  о чем-либо. Менее ярко это выражено в нормах-запретах, особенно таких  запретах, которые сформулированы прямо  при участии соответствующих  модальных слов ("запрещено", "запрещается" и т.д.). Однако и запреты не свободны от дескриптивной составляющей, т.к. запрещается всегда что-то, какое-то существующее в мире явление, на которое  указывается в высказывании, образующем норму-запрет. Так, конституционная  норма "Принудительный труд запрещен" не только несет в себе соответствующий  запрет, но и указывает на существование  такого явления как принудительный труд, т.е. описывает определенную ситуацию.

 

Прескриптиное и дескриптивное  составляющие нормы-высказывания характеризуются  диалектическим отношением единства и  борьбы. Единство этих составляющих проявляется  в том, что прескрипция, "должное" может проявить себя в норме только через дескрипцию, "сущее". Описывая те или иные отношения, норма-высказывание одновременно и предписывает субъектам  соответствующее поведение. При  этом, с точки зрения нормативно-правового  регулирования, дескрипция находится  все же в подчиненном положении  по

 

19

 

отношению к прескрипции, ибо описание в норме - не самоцель, а способ выражения предписания.

 

С другой же стороны, дескрипция почти всегда принадлежит к миру настоящего, онтологически данного ("то, что есть"), тогда как  прескрипщия обращена в будущее ("то, что должно быть"). И в  этом можно усмотреть элемент  их борьбы.

 

Дело в том, картина  мира прескрипции ("деонтический мир") не всегда соответствует той картине  материально существующего мира, которая описывается дескриптивно ("онтологический мир"). Очевидно, что снятие данного противоречия осуществляется в знаке, которым  обозначается норма права, - в знаке-предложении  естественного языка. Будучи повествовательным (т.е. дескриптивным) по форме, данное предложение  одновременно сообщает адресату определенную модель поведения. В таком высказывании прескрипция как бы "автоматически" переносится в сферу дескриптивную, т.е. с прагматической точки зрения перестает восприниматься (и интерпретироваться) как лишь только должное, т.е. реально  пока не существующее, но получает некоторый  онтологический статус.

 

Поэтому оформление прескрипций  через дескрипции в нормативных  высказваниях можно расценивать  в качестве важнейшего результата реализации онтологической функции языка в  отношении правовых норм.

 

По мнению автора, воздействие  пропозиции нормативного высказывания на его форму осуществляется через  модальность такого высказывания. Наиболее общим пониманием модальности является то, согласно которому модальность - это  отношение автора высказывания (в  нашем случае - носителя воли государства) к самому высказыванию. Иными словами, через модальность определяются те намерения, которые имел в виду адресант, производя конкретное высказывание, тот ожидаемый эффект, который, по мнению адресанта, данное высказывание должно возыметь. Соответственно модальность  правовой нормы, нормативно-правового  высказывания следует рассматривать  как отношение адресанта высказывания (государства) к информации, содержащейся в данном высказывании. Лингвистически модальность высказываний выражается через специальные модальные  слова, а также при помощи наклонений глаголов, образных языковых средств  и т.д. В диссертации сделано  предположение, что любое нормативное  высказывание обладает модальной рамкой, в которую включаются следующие  виды модальностей: деонтическая (по мнению Н.Б. Мечковской, существующая в трех формах - индикативной, императивной и  делибиративно-распределительной; автор  настоящего исследования предлагает среди  деонтических модальностей нормативных  высказываний выделять также перформативную модальность), алетическая, аксиологическая, эпистемическая, темпоральная, пространственная.

 

Помимо пропозиции и знаковой формы (предложения) к числу элементов, составляющих высказывание, относят  также его смысл, т.е. значение, устанавливаемое  в процессе интерпретации высказывания воспринимающим его субъектом.

 

Смысл высказывания нельзя полностью  отождествлять с его пропозицией, поскольку пропозиция - это, видимо, то, что заложено в высказывание его адресантом, смысл же устанавливается  адресатом в процессе интерпретации  знака. "Смысл соответствует тому, что усваивается носителем языка, когда он понимает имя"[30].

 

Во втором параграфе главы II - «Знаковая форма нормативного высказывания» -предпринята попытка  определить форму нормативного высказывания как результат осуществления  онтологической функции языка в  отношении норм права.

 

Языковая система, репрезентующая право, относится, вне сомнений, к  числу изоморфных систем, поскольку  для выражения нормативных высказываний используется

 

20

 

широкий арсенал знаковых средств - как естественноязыковых, так и принадлежащих к языкам искусственным.

 

Безусловно, в современном  мире самыми распространенными средствами объективации норм являются знаки естественного  языка графической формы. Наличествует и устная, вербальная форма выражения  норм права. Здесь, в частности, можно  назвать "джентльменские соглашения" в международном публичном праве, которые, будучи устными договоренностями между уполномоченными представителями  соответствующих государств, тем  не менее приравниваются к международным  договорам письменной формы.

 

Естественноязыковые знаки, репрезентующие, выражающие нормативное  высказывание, - это прежде всего  слова (знаки-имена) и предложения (сложные  знаки). В структурировании текстов  правовых норм не могут не использоваться также и т.н. нереферентные слова, не выражающие никаких понятий, которые  не могут считаться знаками-именами. Имя всегда обозначает, выражает некоторое  явление. Оно опредмечено в том  смысле, что связано генетически  и сущностно с некоторым предметом.

 

Нереферентные слова (например, союзы, частицы, глаголы-связки типа "иметь", "быть", "являться" и т.д.), не выражающие сами по себе никаких  понятий, существуют в структуре  предложения для связывания референтных  слов согласно коммуникативной задаче предложения.

 

Нельзя сказать, что слова, используемые для связывания имен в  предложении, вообще лишены какого-то значения. По сути своей, они - знаки, а  знак не может не иметь вообще значения (ибо, по выражению А.Ф. Лосева, всякий знак нечто значит). По мнению И.Б. Шатуновского, слова-"связки" не лишены объективной  референции. Ведь, как об этом писал  еще Л. Витгенштейн, любая объективная  ситуация ("атомарный факт") представляет собой соединение предмета и его  признака; "связка" обозначает как  раз это отношение между предметом  и его признаком[31]. И в самом деле: общепринятой логической схемой для обозначения простого предложения считается формула "АгВ", где А - субъект (предмет), В -предикат (признак), а г - связка между ними. А и В -референтны, г - нет. Но при том, что г не выражает никакого понятия, нельзя сказать, что оно вообще лишено значения. Другое дело, что его значение - не понятие, а отношение между понятиями. Это, безусловно, не имя, но функциональный и важный элемент структуры предложения. Ведь "связка" - это семантический вектор, который участвует в определении коммуникативной перспективы предложения и уже сам по себе выражает идею предикативности.

 

Референтные слова (и словосочетания), участвующие в процессе обозначения  правовых норм, с семантической точки  зрения могут быть подразделены на термины, юридические фразеологизмы, слова с дополнительной семантической  нагрузкой (словесные символы, аллегории, метафоры и т.п.), иные референтные  слова.

 

Термин - это слово или  словосочетание, выражающее то или  иное понятие с предельной точностью, краткостью и коннотативной нейтральностью. По мнению авторов коллективной монографии "Язык закона", в текстах современных  нормативных актов используются следующие виды терминов: 1) общеупотребимые, 2) общеупотребимые, имеющие в нормативном  акте более узкое, специальное значение, 3) сугубо юридические, 4) технические[32].

 

Юридические фразеологизмы - это устойчивые словосочетания, своего рода штампы, свойственные юридическому языку. В отличие от терминов, они  не столько выражают какие-то устойчивые понятия, сколько служат в качестве стилистических, атрибутивных элементов  юридических текстов и создают  тем самым определенный прагматический план.

 

21

 

Референтные слова с дополнительной семантической нагрузкой - такие  слова, которые, помимо своего основного  значения, наделены некоторой дополнительной семантикой, придающей им образный характер. Таковы метафоры, словесные  символы, аллегории.

 

С точки зрения морфологии, в нормативных текстах представлены практически все части речи (за исключением, по-видимому, междометий и звукоподражаний).

 

Но ни слова, ни словосочетания, рассматриваемые по отдельности, знаками  для выражения нормативного высказывания служить не могут. Минимально необходимой

 

семиотической единицей для  этого следует считать знак-предложение.

 

В своем "Логико-философском  тракте" Витгенштейн показывает, что именно предложения, будучи сложными знаками, структурированными из нескольких простых знаков (знаков-имен, т.е. слов), способно выражать, отражать картину  мира, поскольку любой факт окружающей действительности возможен только в  виде со-бытия как минимум двух объектов этой действительности. Именно это и позволило философу сделать  следующее утверждение: "Только предложение  имеет смысл; имя обретает значение лишь в контексте предложения" (3.3); и далее: "Значения простых  знаков (слов) должны быть нам объяснены, чтобы мы их поняли. Но достигается  понимание с помощью предложений" (4.026)[33].

 

Будучи совокупностью  норм - высказываний законодателя, право  обладает качеством фактуальности. Под фактуальностью понимается в  данном случае упорядоченность бытия  через некоторое логическое пространство, как явленность объекта через  определенного рода знаки, а именно через знаки-предложения. Подобная интерпретация фактуальности свойственна  неопозитивистской онтологии. Основные постулаты этой парадигмы таковы. Мир, т.е. все, что окружает нас, есть совокупность фактов в логическом пространстве. Логическое пространство есть определенная протяженность, где действуют законы логики, понимаемые в самом широком  смысле. Этот мир принципиально познаваем  человеком, ибо сконструирован сообразно  логическим законам. То, что находится  вне этого мира, - не только непознаваемое, но и невыразимое. Оно способно лишь показывать, но не высказывать себя, получение же достоверного знания о  нем невозможно.

 

Познаваемый же мир (куда, безусловно, относится и позитивное право) структурируется  из фактов. Факты - это всё, происходящее вокруг: "Происходящее, факт - существование  со-бытий. Co-бытие - связь объектов (предметов, вещей)"[34].