Судебный прецедент как источник права в Англии в Средневековье и Новое время

1.2.  Эволюция английского прецедентного права после революции VII в.

     После революции в Англии продолжало действовать прецедентное право, выработанное в предшествующую эпоху в общей системе королевских судов («общее право»), и в суде лорд-канцлера («право справедливости»). Эти системы по-прежнему составляли костяк английского права и длительное время значительно превосходили по своему весу и значению статутное право, даже после его обновления революционным законодательством.

     После революции, как и раньше, английская правовая система была далека от того, чтобы быть внутренне согласованной  и гармоничной. В ней ясно обнаружились, по крайней мере, два противоречия. Первое — это противоречие между двумя ветвями прецедентного права: «общим правом» и «справедливостью». Второе — это внутреннее противоречие, присущее прецедентному праву, а именно: противоречие между принципом прецедента и судейским правотворчеством.

     В традиционном противостоянии права  и справедливости «общее право» в послереволюционные годы в целом одержало верх. Росту авторитета «общего права» способствовал конфликт, который возник еще в предреволюционный период между двумя соперничающими системами королевского суда.

     Хотя  «общее право» исторически возникло в королевских судах и способствовало усилению королевской власти в Англии, усвоенный им к    XVII в. принцип прецедента стал неожиданным препятствием на пути дальнейшего укрепления абсолютизма. Королей, в частности, Якова I, раздражал тот факт, что их собственная политика должна была сообразовываться с судебными решениями, вынесенными к тому же по какому-то давнему и частному спору. Сами же королевские судьи считали себя не «слугами короля», а «слугами права». По словам судьи и видного юриста того времени Э. Кока, право состоит из «приказов, ходатайств и прецедентов, которые не может изменить ни парламент, ни корона»¹⁰.

     С другой стороны, «право справедливости», которое в отличие от «общего права» не было сковано прецедентом, несло в себе благотворное влияние римского права и было проникнуто духом предпринимательства, превратилось в главную опору судебной политики короля и в объект критики со стороны революционного лагеря. Этот, парадоксальный на первый взгляд, факт объяснялся тем, что председатель суда справедливости — лорд-канцлер — одновременно являлся высшим судебным чиновником короля. Он был всего лишь исполнителем королевской воли.

     Парламентская оппозиция суду канцлера усилилась после нашумевшего процесса по делу некоего Глэвилля в 1615 г. В этом деле лорд-канцлер Энесмер в соответствии с принципом «справедливости» пересмотрел решение суда «общего права», вынесенное главным судьей суда общих тяжб Э. Коком, на том основании, что это решение базировалось на свидетельстве, о ложности которого суду не было известно при рассмотрении дела¹¹.

     В связи с необычным столкновением  юрисдикции двух судов король создал специальный комитет под председательством  Ф. Бэкона. Последний поддержал право суда канцлера осуществлять свои решения даже в том случае, если они прямо противоречат результатам спора по «общему праву». Это решение представляло собой чувствительный удар по престижу «общего права», вызвав ответную критику политической оппозицией суда канцлера. Парламентарии жаловались на то, что «справедливость» — жуликоватая вещь, что она «зависит от длины ноги лорда-канцлера».

     Хотя  в ходе революции попытки парламента упразднить суд лорда-канцлера не имели  успеха и дуализм судебной системы в Англии сохранился, революция оставила заметный след в деятельности этого судебного органа. Учитывая настроения влиятельных кругов общества и их стремление к стабильному правопорядку, с конца XVII в. лорды-канцлеры проводят в своем суде более гибкую политику. Они стараются не повторять острых конфликтов системы «справедливости» с «общим правом».

     Так, лорд-канцлер Ноттингэм, которого в  Англии называют «отцом современной справедливости», заявил, что справедливость должна «определяться правилами науки», что нельзя допускать, чтобы «состояние людей зависело бы от прихоти суда». Эта линия на упрочение правовых начал в суде канцлера привела к тому, что в XVIII в. система «справедливости» начинает застывать, подчиняясь правилу прецедента и обретая столь же формальную процедуру, что и система «общего права».

     Но  и в XVIII, и в XIX в. в системе «справедливости» право не переставало развиваться. Однако и в XIX в. процедура «справедливости» вызывала большие нарекания со стороны английских предпринимателей. Рассмотрение дел в суде канцлера в силу его перегрузки было крайне затяжным и медлительным. Двойная система прецедентного права требовала от делового мира, пользующегося услугами высокооплачиваемых адвокатов, кроме того, и дополнительных расходов. По замечанию известного английского историка права Мейтланда, «справедливость перестала быть справедливостью»¹².

     Несколько иной путь в это же самое время  проделало «общее право». Здесь после революции по существу наблюдается противоположный процесс: отход от жесткого принципа прецедента (stare decisis) в сторону увеличения судейского правотворчества (judge-made law). Судьи «общего права» понимали, что их претензии на руководящую роль в правовой системе могут быть оправданы, если они освободятся от ряда старых, явно устаревших правил и в большей степени откликнутся на потребности капиталистического развития.

     Особенно  отчетливо эта тенденция проявилась при главном судье Мэнсфильде (1756—1788 гг.), который выработал ряд  вполне современных и удобных  для судебной практики доктрин. Недаром в английской литературе его называют «первым судьей, говорившим на языке живого права».

     Не  порывая формально с принципом  прецедента, Мэнсфильд вместе с тем  внес существенные изменения в «общее право», руководствуясь при этом несвойственной этой системе идеей «справедливости» и «здравого смысла».

     Сам Мэнсфильд стремился «открыть» в «общем праве» именно такие принципы, которые отвечали бы потребностям капиталистического развития страны. Например, при рассмотрении дел о завещаниях он порвал с присущей «общему праву» абсолютизацией внешней формы, которая предопределяла исход дела. Он стал отдавать предпочтение выявлению подлинной воли наследодателя, утверждая, что «законное намерение, если оно ясно выражено, должно корректировать правовой смысл терминов, неосторожно использованных завещателем»¹³. Также и в сфере договорного права Мэнсфильд, в соответствии с новыми представлениями о контракте, придавал решающее значение «истинным намерениям» и воле сторон.

     Мэнсфильд положил конец существованию  особого купеческого (торгового) права, сложившегося еще в эпоху средневековья, и слил его с единой системой «общего права». Это сделало «общее право» более удобным и близким коренным интересам предпринимателей, подняло его авторитет в английском обществе. Наконец, он упростил саму систему рассмотрения дел в судах «общего права», заложив основы современного судебного процесса: расширил право сторон приводить доказательства, ввел апелляцию и т. д.

     Таким образом, в процессе своей эволюции «общее право» приобретало такие важные качества, как стабильность и гибкость, отличалось теперь уже не только казуистичностью, но и рационализмом. Но полная «реанимация» общего права уже не могла произойти. В связи с окончательным установлением принципа прецедента в XVIII—XIX вв. оно как источник права начинает застывать и уступать свое место законодательству.

     Важным  этапом в окончательном оформлении английского прецедентного права  явилась вторая половина XIX в., когда  в Англии окончательно утвердилась  парламентарная система, что потребовало упрочения и упрощения правовой системы. В 1854 г. был принят Акт о процедуре по «общему праву». По этому акту отменялась крайне казуистическая, средневековая система королевских судебных «приказов» и вводилась единая система иска. Акт 1858 г. разрешил судам «общего права» пользоваться средствами защиты интересов сторон, выработанными в системе «справедливости», и наоборот, канцлерский суд получил право рассматривать и разрешать вопросы, составляющие ранее исключительную компетенцию судов «общего права».

     Актом же 1854 г. в законодательном порядке  был признан принцип связывающей  силы прецедента. Важную роль в этом сыграла судебная реформа 1873 — 1875 гг., приведшая к объединению общей  системы королевских судов с  судом лорда-канцлера в единый Высокий  суд, который мог в равной мере применять нормы как «общего права», так и «права справедливости». Этот закон парламента завершил процесс соединения «общего права» и «права справедливости» в единую систему прецедентного (судейского) права.

     Несмотря  на то, что после реформы 1873—1875 гг. «общее право» и «право справедливости» выступают как единое судейское прецедентное право, полного слияния этих двух систем не случилось. Слияние коснулось в большей степени судебно-организационных и процессуальных норм. Что касается норм материального права (например, доверительная собственность и др.), то они по-прежнему четко различаются практикующими юристами и самими судьями¹⁴.

     Таким образом, ко второй половине XIX в. в основном окончилось реформирование высших судебных органов, а также формирование самих основополагающих доктрин английской правовой системы: доктрины судебного прецедента и доктрины «верховенства права».

     Первая  из них означала, что решения суда палаты лордов, апелляционного суда, высшего  суда являются обязательными, составляют прецедент, которому должны следовать сами эти суды и все нижестоящие судебные органы. В случае расхождения между прецедентами общего права и права справедливости приоритет должен быть отдан последнему¹⁵.

     Доктрина  «верховенства права» выводится в английской юриспруденции еще со времен Э. Кока, у которого, как отмечалось выше, уже встречаются мысли о том, что выше любого закона должна стоять сама «идея права», которая «открывается» прежде всего в судебной практике. Доктрина «верховенства» или «господства» права стала английским эквивалентом более широкой концепции правового государства¹⁶.

     Глава 2. Понятие и  характеристика судебного прецедента как источника права

2.1. Судебный прецедент: понятие, правила, юридическая сила

      В самом широком смысле прецедентом считается то, что произошло в той или иной ситуации раньше и что воспринимается как своего рода пример, подсказывающий, как следует поступать в схожей ситуации, если она возникнет вновь. Если прецедент касается судебных дел, то он воспринимается как судебный прецедент. Таким образом, судебный прецедент – это такое решение суда по конкретному делу, которое подсказывает другим судьям, какое решение следует принять при разрешении аналогичных дел в будущем¹⁷.

      Применительно к прецедентному праву термин «прецедент» означает не что иное, как судебное дело, т.е. такое процессуальное производство, которое может (гражданское дело) или должно (уголовное дело) завершиться судом, либо разбирательство того или иного дела непосредственно в судебном заседании¹⁸.

      Принцип прецедента действует по вертикали, определяя обязанность судей  следовать решениям соответствующих  вышестоящих судов. Решения вышестоящих  судов обязательны для всех нижестоящих  судов, но не связывают вышестоящие. Так, например, решения английской Палаты лордов (высшего суда, стоящего во главе английских судов) обязательны для всех нижестоящих судов, а решения Апелляционного суда (кассационная судебная инстанция) обязательны для всех судов, кроме Палаты лордов¹⁹.

      С содержательной стороны к прецедентам относится только та часть решения суда, которая отражает позицию большинства судей, рассматривавших данное дело в составе коллегии. Если мнения судей расходятся, то судьи, оставшиеся при голосовании в меньшинстве, излагают своё мнение отдельно. Эта часть судебного решения не имеет силы прецедента, а представляет собой особое мнение судьи, отличное от мнения большинства состава суда по данному делу. При этом в принципе не исключается также и то, что со временем позиция, выраженная в особом мнении, может войти в прецедент.

        Правила судебного прецедента.

      В английской правовой системе судьи  не располагают такой полнотой власти и абсолютной свободой усмотрения, чтобы принимать любые решения, какие им заблагорассудится. Судебный прецедент предполагает существование определённой системы правил и требований, которым судьи должны следовать так же неукоснительно, как и закону. Эти правила, выработанные практикой и обобщённые поколениями судей, называются правилами судебного прецедента.

      Согласно  правилам судебного прецедента, судья, рассматривая дело, обязан обращаться к тем делам, которые были рассмотрены судами ранее. Но для принятия решения одних только норм материального права часто оказывается недостаточно, и они дополняются особыми правилами, требованиями и принципами²⁰.

      Правила судебного прецедента обращены к  судьям. Поэтому и в теории, и  на практике можно встретить несколько  видов прецедентов, в которых эти правила выражаются. Вот как об этом говорит исследователь английского права Р. Кросс:

        «Если посмотреть на прецедент с позиции судьи, то можно заметить, что прецеденты бывают нескольких сортов. Так, в одном случае судья должен будет рассматривать предыдущее судебное решение как материально-правовое основание, на котором он должен принять решение по данному делу. В другом случае судья должен принять точно такое же решение, как было принято по аналогичному делу в прошлом, если, конечно, он не сможет убедительно обосновать, что должно быть принято другое решение. Наконец, судья обязан принять точно такое же решение, как было принято по аналогичному делу в прошлом, даже в том случае, если у него найдутся веские доводы, что лучше этого не делать»²¹.