Значение трудов Р.Декарта для науки и философии

      В современной литературе делается попытка  дать комплексный анализ человека как  социоприродного, космопланетарного  существа, в котором в единое целое  объединены космическая, биологическая, психическая, социальная и культурная стороны индивида.

      Итак, два основных понятия, т.е. «природа» и «сущность» человека, близки между собой по содержанию, но различаются по смыслу. Говоря о природе человека, мы стремимся постичь отличие человека от естественного бытия и, прежде всего от животных. Это усматривается либо в каком – то одном, главном качестве человека, отличающим его от животных (разум, речь, воображение, религия, мораль), либо в комплексе качеств. Однако за тридцать столетий развития философской мысли так и не удалось объяснить человека исчерпывающим образом, исходя из какого – то одного качества или свойства. Феномен человека как бы ускользал от анализа, всегда казался более загадочным, чем это представлялось вначале. Недаром в религиозном сознании сущность человека представляется тайной, которой владеет только Бог. Так или иначе, но, размышляя над качественной спецификой человека, сущностью его уникальности, приходишь к выводу, что, будучи частью природы, человек способен выходить за приделы ее закономерностей, возвышаться над миром, да и над самим собой. У человека нет какой-то одной, раз и навсегда данной ему «природы», так же как и неизменной «сущности». И то и другое – исторически изменяющиеся характеристики человека. Сказать, что человек по своей «природе» добр или зол, эгоистичен или альтруистичен, раб или царь, червь или частица Космоса, - значит выразить только частичное, абстрактное знание о человеке. Поэтому определения природы и сущности человека не исходный пункт для философии, а ее конечная цель. Более того, и природу и сущность человека невозможно выразить в каком-то одном определении, даже самом широком, ибо эти понятия выражают коренное и не устранимое противоречие человеческого бытия.

      Определение сущности человека неотделимо от обсуждения противоречий его существования, его бытия. К. Маркс усматривал сущность человека в совокупности  (ансамбле) общественных отношений, формирующих то или иное отношение человека к миру в разные исторические эпохи. Чтобы понять, как, когда и почему возникают общественные отношения, необходимо обратиться к генезу (происхождению) человеческого рода, к ранним этапам его эволюции.

      Таким образом, проблема человека — ее сущности, происхождение, возможностей и перспектив, смысла бытия — издавна волновала мыслителей. Очень остро она стоит и в наше время, когда решается дальнейшая судьба человека и человечества. Не кто-то извне, а сами люди будут определять свою судьбу, и каждый несет за это свою частицу ответственности.

      Относительно  сущности и происхождения человека существовало много концепций —  мифологических, религиозных, научных. Самые большие достижения науки  о человеке сделаны за последние  два столетия. За современными научными взглядами, человек — это высокоорганизованное существо, которое имеет естественную основу, но приобретает и реализует свою сущность только в обществе. Человек осуществляет активную, целенаправленную, осмысленную трудовую, предметно-практическую деятельность, применяя при этом создаваемые ею же орудие работы, технику. Она имеет сознание и самосознание, язык, ум, волю, определенной (исторически возрастающей) мерой свободу, которая проявляется в способности выбора и самоопределение.

      Человек — это субъект деятельности и общение, познание, эстетичного восприятия и освоения действительности, существо творческое, моральное, которое отвечает за свои поступки. Формирование и развитие человека — вместе с тем формирование и развитие общества, материальной и духовной культуры, вне которой человек не может существовать.

      Исключительно важную роль в формировании человека и человечества играл разборчивый язык, который возник вместе с трудовой деятельностью и социальными формами жизни. Язык — это универсальная, то есть всеохватывающая, знаковая система, которая имеет свою внутреннюю целостность, потому что между ее элементами, словами устанавливаются грамматические связи.

      Язык  выполняет, прежде всего, функцию средства общения (коммуникативную) — сначала  как звуковая, а позднее и как  письменная. Соответственно расширялись  возможности общения — в пространстве и времени. 

2. Русская философия  об исторической  самобытности России 

   "Если  нет и не может быть русской  национальной философии, то нет  и не может быть и русского национального самосознания, ибо философия, в отличие от знания предметов, есть именно самосознание целого духа". Эти слова русского мыслителя П. Е. Астафьева дают ключ к пониманию той духовной борьбы, которая составляет прошлое русской мысли и которой не избежать в будущем, даже если уйти на самые вершины "чистой философии", - напротив, на этих вершинах борьба вспыхнет с особенной, яростной силой.

   От  лица русской национальной философии, уже достигшей полной духовной зрелости, П. Е. Астафьев ясно выразил принцип, составлявший ее ядро, ее теоретическую доминанту, - принцип самосознания. Астафьев сказал то главное, о чем необходимо помнить в любом случае, независимо от порицаний (или комплиментов) в адрес русского народа и русской культуры. Основной смысл слов Астафьева именно философский, а не публицистический. Для Астафьева несомненен тот факт, что душевный склад русского человека (цитируемая работа имеет подзаголовок "к русской народной психологии") располагает последнего к философии: "...погруженный лучшими и глубочайшими своими стремлениями в свой внутренний, духовный мир, он не может не быть глубоко проникнут интересом самосознания"; неслучайно, добавляет Астафьев, "в нашей литературе всякое

мало-мальски  крупное произведение окрашено каким-нибудь философским интересом". Здесь вполне уместно вспомнить те слова, которые бросает у Ф. М. Достоевского не слишком образованный, но глубоко русский по духу Дмитрий Карамазов в адрес "ученого" нигилиста Ракитина: "Все настоящие русские люди философы, а ты хоть и учился, а не философ, а смерд".

     Принцип самосознания не относится к каким-то "исключительным особенностям" русской философии; но прежде чем говорить о таких особенностях, надо понять то основное качество, которое делает русскую философию – именно философией. Классики русской философии выражались на этот счет совершенно ясно и определенно.

     По  взгляду В. И. Несмелова, "нет и не может быть такого человека, который бы фактически не был философом, так как убежать от философии значит то же самое, что и убежать от сознания самого себя". Философия неслучайно считается одним из самых странных занятий - ибо она, в сущности, не "занятие", но способ существования человека как человека, то есть существа, способного не просто "быть", но "быть-для-себя". Без этого "для себя" стирается всякое различие между человеком и вещами, потому что "для другого" существует, так или иначе, любая вещь. Конечно, настоящей ясности, полноты и глубины самосознания достигают лишь немногие, и только они с полным правом носят имя философов.

     Призваны  к философии все люди без исключения; но следуют этому призванию лишь единицы (в том числе и среди так называемых "профессиональных философов"). Тем не менее, идеал полноценного самосознания значим для каждого человека; бегство от этого идеала означает бегство от самого себя, от своего человеческого призвания; означает, говоря прямо, превращение в недочеловека.

     Светоч  русского Православия еп. Феофан Затворник произнес: "Погасите самосознание и свободу - вы погасите дух, и человек стал не человек". Важно убедиться, что принцип самосознания являлся доминантой русской философии эпохи ее расцвета в целом, независимо от официального положения того или иного мыслителя. Особое место занимает здесь книга П. А. Бакунина "Основы веры и знания". Собственно, и ее название неявно указывает на тот же принцип, поскольку, согласно Павлу Бакунину, знаменитое положение cogito, ergo sum (установленное сначала бл. Августином "со стороны веры", а потом Декартом "со стороны знания") "следует понимать не абстрактным, а вполне конкретным образом, не в смысле способности сознавать что-либо другое, а только в смысле самосознания, действительно присущего только живому и только живущему существу". Для Бакунина "есть только одна истина, истина саморазумения", и "всякий живущий несет эту истину в себе самом". Мыслитель прямо подчеркивает связь своего основного принципа с традицией христианской метафизики в европейской мысли; этой связи, исключительно важной для самоопределения русской философии.

     Исчерпывающее доказательство того, что все основные категории, необходимые для понимания реальности (субстанция, сила, причина, единство, цель, ценность и т. д.), "черпаются нами первоначально из самосознания", мы находим в работах Л. М. Лопатина, замечавшего: "...только потому мы можем знать о действительности нечто подлинное, что само наше сознание - есть бесспорно подлинная действительность". Особое значение имеет для Лопатина (как, впрочем, и для других русских мыслителей) тот факт, что в самосознании открывается творческая, активная природа человека, "самодеятельность нашего духа" в точном смысле этого слова. Поэтому принцип самосознания не замыкается в себе, но внутренне связан с принципами самобытия и самоопределения. Именно на почве самосознания устанавливается и первичный смысл человеческой свободы (вспомним приведенные выше слова святителя Феофана); "здесь область духа, а потому и область свободы (ср. 2 Кор. 3, 14)", как отмечал уже Петр Астафьев.

     Таким образом, взятый принцип самосознания открывает путь и к познанию "внутреннего человека, в его полноте" (П. Е. Астафьев); и к познанию "единства саморазумения и разумения другого" (П. А. Бакунин); и к пониманию "внутренней духовности всего действительного" (Л. М. Лопатин); и к постижению тех "отношений внутреннего самосознания к богопознанию", которые прозревал еще И. В. Киреевский и которые были раскрыты в трудах А. А. Козлова, В. Д. Кудрявцева, В. А. Снегирева, наконец, В. И. Несмелова, чья "Наука о человеке" составляет завершение классического периода русской философии.

     Конечно, бессмысленно искать самобытность русской  философии в чем-то придуманном именно русскими мыслителями. По существу, ничего "неслыханного" в философии не только не могло быть в XIX веке, но и никогда не было; для самых ярких философских озарений всегда можно найти те или иные зарницы в прошлом. И это понятно: философия говорит о вечном в человеке, о том, что, так или иначе заявляло о себе в самых первых проблесках самосознания. Многие ищут в русской философии "влияние Запада". Подлинный смысл этих влияний раскрывают безупречно точные слова Н. Н. Страхова: "европейские влияния лишь пробудили те струны и силы, которые уже таились в русских душах". Если пробуждению русской мысли способствовала Европа, то ей следует сказать спасибо и взять на себя ответственность за то, как это пробуждение конкретно осуществилось.

     А осуществлялось оно - если перейти из ХVIII в начало ХIХ века - несомненно, по линии философской рефлексии, путем обращения к «внутреннему человеку». Вот момент, который упорно не замечают те, кто думает, Но "проблема самосознания" возникла в русской мысли не только в контексте борьбы "западников" и "славянофилов". Г. Г. Шпет разрушает этот миф, приводя суждения первых русских философов.

     Вспомним  несколько имен первопроходцев русской  философии. Интересны суждения Константина Зеленецкого, для которого "первоначальный закон духа... есть самосознание".

     Важен анализ термина "сознание", данный Иосифом Григорьевичем Михневичем, выпускником Киевской духовной академии и преподавателем лицея Ришелье в Одессе. Со-знание, со-ведение - подразумевают, по Михневичу, активного субъекта знания (или ведения), который стремится "все соединить с собою и себя со всем"; другими словами, у сознания всегда есть конкретный центр: личное "я", или душа. Шпет упрекает Михневича в "психологизме".Но через это надо было пройти, чтобы вернуть философию из мира "трансцендентальных" теней действительности - к самой действительности, к миру живых существ. И фактически это признает тот же Шпет, замечая по поводу "Лекций по умозрительной психологии" профессора Санкт-Петербургской духовной академии Федора Александровича Голубинского: "Его психология может быть прямо названа теистической онтологией души".

     Русская философия второй половины XIX века раскрывала принцип, который ее первопроходцы установили еще в первую половину этого великого столетия русской культуры. И можно только удивляться тому, что Г. Г. Шпет, приведя в своем "Очерке" множество цитат, из которых совершенно очевидна доминанта русской философии, нигде не говорит о ней прямо как о доминанте; даже вообще не замечает значения принципа самосознания в русской философии до тех пор, пока не доходит до проблематики национального самосознания в творчестве ранних славянофилов. Но важно то, что русская философия сначала установила принцип самосознания как собственно философский принцип и лишь после этого (а точнее сказать - в силу этого) сосредоточила внимание на его культурно - историческом, национальном аспекте. Другими словами, величайшая заслуга первых русских мыслителей заключается именно в том, что они, находясь еще на ступени "предфилософии", ясно опознали первопринцип философии в собственном смысле слова, заложив тем самым прочную основу для здания самостоятельной русской философии. Конечно, это здание строилось преемственно к традиции европейской (а вернее, индоевропейской, или арийской) метафизики. Но преемственность на почве принципа самосознания может быть только творческой; она не исключает, а подразумевает самостоятельное мышление. Ведь "познать самого себя" могу только я сам, никто не сделает этого за меня, даже если подскажет мне задачу самопознания.