Построение национальной идеологии России

Т.к. взгляд Андрея Савельева учитывает как материальную, так и духовную стороны нации, следует внимательно отнестись  к его подходу. Значительную часть  его внимания занимает выработка  принципов организации социума, однако им предпринимается попытка  включения инородцев и иноверцев  в русское православное государство. Т.к. он во многом занимается критикой либерального подхода к рассмотрению феномена нации, государства, религии  и социальных институтов, он говорит  на языке либералов и отделяет государство от общества, как это  делают те, кого он критикует. Если же не критиковать, а декларировать, то разделение на сферу государственного и сферу общественного некорректно. Далее, он критикует глобализаторство, но в то же время говорит о глобальном служении Русской нации119.

Государство есть институт конвертации ресурсов из одной  сферы жизни общества в другую, из одного сегмента системы в другой, посредством универсального ресурса  – власти, и всякий раз, когда  происходит такая конвертация, мы неминуемо  попадаем в сферу государственного. Поэтому, не стоит разделять служение окружающим и служение государству, если оно вписывается в принципы свободы, равенства, единства, порядка, авторитета, справедливости и веры в их истинной трактовке.

Говоря о социальных силах, которые должны стать несущими колонами русского национального государства, нужно в первую очередь отметить, что долг универсален и нет  такой широкой профессиональной группы, которую можно было бы исключить  или же сказать, что она побочна. Иными словами, все профессии  нужны, все профессии важны. Однако, исходя из принципов равенства и  справедливости, можно сказать, что  опорой национального государства  должны стать духовенство и служилое сословие, в сочетании с национальной буржуазией и квалифицированные  работники при ведущей роли первого, что в самых общих чертах соответствует  идеальному государству Платона.

Социальная мобильность  будет осуществляться благодаря  следованию принципу адекватного наделения  долгом, что должно заставлять правящую элиту постоянно доказывать свое превосходство и оправдывать  свой высокий статус в конкурентной борьбе с другими элитными группировками.

Что же касается инородцев и иноверцев, то следует  отметить высокий интеграционный и  ассимиляционный потенциал Православия, который уже зарекомендовал себя в царской России. Действительно, для нации жизненно важно сделать другие народы, проживающие с ней в одной стране комплиментарными и проповедь Православия должна сыграть здесь значительную роль, Православие должно стать лингва франка всех остальных религий с последующим их выживанием из России, на первое (Православие – лингва франка) и был нацелен школьный курс «Основы Православной Культуры», как справедливо отмечает А. Кураев120, когда назвал ОПК «речью о «своем» для «чужих»», но эта попытка была саботирована антинациональными силами121 и выродилась в преподавание светской этики (которая страдает ярко выраженным Эдиповым комплексом по отношению к христианской этике) и местных культов, что только углубит раскол, ибо упрочит разные системы координат в головах людей. Другие же религии ввиду того, что устанавливают отличные модели поведения, представляют опасность для нации и их положения должны дискредитироваться, что делает несовместимым с реальностью концепцию межрелигиозного мира при компактном проживании при условии приверженности догмату, а сами эти верования должны исчезнуть, что есть задача первого сословия. Та же судьба и у некомплиментарных народов. При этом следует отметить, что какой бы вызов не стоял перед нацией, она обязана его решать, а не уходить от проблемы, и именно поэтому недопустимо отделение проблемных территорий от страны, ибо это есть бегство от проблемы.

Здесь следует  подвергнуть критике позицию  авторов «Тезисов интегративной  идеологии»: в их тезисах грубо  нарушен принцип организации  многосоставных обществ (которой является всякая система, ибо в ней есть как минимум разделение на функциональные группы, что делает их обособленными, равно как и этносы обособляются через культурное своеобразие), а  именно, порядок, который есть решение  проблемы теодицеи, ибо проблема теодицеи была поставлена в рамках поиска справедливости в естественном порядке вещей, заведенным Богом (отсюда и название). Г. Лейбниц раскритиковал т.н. «всевозможность», которая есть краеугольный камень пропаганды мультикультурализма и толерантности, тем, что в реальности всевозможность всех субъектов невозможна, именно поэтому приходится говорить о «совозможности»122, т.е. иерархии, которая возникает, когда субъект вынужден постоянно взаимодействовать с другим субъектом в рамках чего-то большего123, т.е. системы. Таким образом, межэтнический мир в России возможен только как совозможность, но не может быть всевозможен для всех. Это и есть порядок. Именно поэтому толерантные идеологии и «равенство конфессий» для России, где народ не есть арифметическая сумма человеков, неприемлемы.

Весьма интересен  вариант ассимиляции, высказываемый  в т.ч. М. Делягиным, предполагающий «обрусение» других народов и культур ввиду того, что Российская цивилизация, по его мнению, есть цивилизация «культурная», не «этническая»124. Тут уместно заявить об опасности тавтологии, ибо культура не есть априорная форма мышления, т. к. ее создают люди и поэтому, несмотря на значительную роль культуры и, прежде всего, веры как источника общей априорной формы мышления, было бы ошибкой говорить о самоценности культуры.

С другой стороны, для того, чтобы какие-то установки  работали, их носитель должен смотреть на них изнутри, воспринимать как  здравый смысл, поистине верить, а  не расценивать как технологию. Культура может восприниматься как технология элитой, но это – начало утраты веры среди элиты, следствием чего становится углубление раскола, для обычных  людей она всегда должна быть здравым  смыслом, поэтому нельзя выносить вопросы  идеологии на публичное обсуждение, но надо интересоваться устремлениями  народа. Данное утверждение приводит к диалектическому противостоянию элитарной и народной культур, синтезом чего становится разрыв между элитой и народом, что проявлялось в частности в речи, когда элита не пользовалась языком народа, дабы подчеркнуть свою обособленность, также это объясняет такую ситуацию, когда инородцы в элите являются ярыми апологетами народной культуры. Именно поэтому народничество как попытка преодоления раскола будет вести к уничтожению элиты, господству третьего и четвертого сословий, т.е. тирании, олигархии, охлократии, либеральной демократии125. Углубление же раскола будет вести к денационализации элиты.

Поддерживать  раскол на низком уровне возможно только при осознании обеими сторонами  своего долга друг перед другом и  при равенстве нулевого произвола  обеих сторон, что возможно осуществлять через механизм обратной связи и  ротации элит. Тогда национальной элитой является та элита, которая осознает свой долг перед народом. В «Национальном  манифесте» это называется «включением  интересов элиты»126 Таким образом, подход М. Делягина применим на уровне технологии, народу это знать нельзя, ибо это может пошатнуть сложившиеся стереотипы и привести к крушению веры, что повлечет за собой извращение принципов организации системы и ее дезорганизацию, т.е. смерть.

Что касается методов  достижения нужного состояния общества, то уместным будет согласиться с  точкой зрения С. Франка, изложенной выше (исполнение долга породит соответствующий социальный порядок). Помимо этого, т. к. ведущим сословием нового порядка будет интеллигенция, поддерживаемая служилым и третьим сословиями, необходимо проникновение национально мыслящих людей в ряды интеллигенции, чиновничества, бизнеса организация ими сетевой структуры с последующим ползучим захватом власти, что уже было осознано русскими националистами127 и экспертным сообществом128, более того, уже ведется работа на этом направлении, о чем можно судить на примере научных конференций под эгидой националистов129, заседаний интеллектуальных клубов130, научных публикаций131.

Революция неприемлема  по следующим причинам: первая –  призыв к насильственному свержению  конституционного строя даст «зеленый свет» открытой антинационалистической кампании, которая ограничивается, хоть и черным, но лишь пиаром националистов, в первую очередь, скинхедов, большинство из которых действуют автономно, за что и получили соответствующее название – автономы.

Вторая причина  – революция, по сути, есть разрушение одного строя, а затем, создание другого, что означает, что в период создания новой системы, ее запуска и корректировки  нация будет ослаблена, чем могут  воспользоваться конкуренты и враги, т.е. за реорганизацию придется заплатить  слишком высокую цену, которая, наверняка  будет неприемлема: достаточно вспомнить  такие катаклизмы как Гражданская  война и первые 20 лет советской  власти (индустриализация, вызвавшая демографический надлом, эффект которого вовсю проявился уже в 60-е132; репрессии, коллективизация, демпинговая распродажа национального достояния) и Перестройку, повлекшую Распад СССР, разрушение экономики, науки, социальной сферы, армии и многих других институтов.

Третья причина  – ввиду процесса реорганизации, элиты будут рекрутироваться  в основном из третьего и, что самое  страшное, из четвертого сословий, что  нарушит принцип справедливости и создаст угрозу извращения и  нарушения всех остальных принципов, т. к. как правило, эти люди не будут достойны своих должностей и их рекрутирование будет основано на личной преданности, что можно проследить на примере лидеров СССР.

Таким образом, приход к власти должен иметь форму  вытеснения, что было описано Т. Куном в своей книге «Структура научных революций», но применительно к процессу смены научных парадигм133, которые есть суть идеологии науки и научного сообщества и, равно как и научные парадигмы, укоренены в сознании людей. Т. Кун считает, что (научная) революция есть «некумулятивный эпизод развития (науки), во время которого старая парадигма замещается полностью или частично новой, несовместимой со старой»134. Автор, правда, указывает на более радикальный и болезненный характер политических революций, которые вызывают разрушение многих институтов, чего, по его мнению не происходит в науке, но сути изменений это не меняет135.

Таким образом, приход к власти национальных сил  должен протекать как вытеснение способными и компетентными людьми, осознающими свой долг перед народом, т.е. националистами, некомпетентных коррумпированных антинациональных деятелей. При этом националисты должны везде и всегда ощущать свою ответственность не перед бюрократической верхушкой, но перед нацией. Также следует отметить, что националист должен следовать принципам организации правильного социума и других к этому принуждать, т.е. требовать взаимности.

Здесь следует  особо подчеркнуть принцип единства, который есть провозглашение примата  национального долга над вненациональным. Националист должен всегда предпочитать национальный долг вненациональному, не боясь ответной реакции со стороны врагов нации, т.е. коррупционеров, безответственных людей, космополитов. Националист убежден в своей правоте и не боится правды, ибо правда на него стороне и, наоборот, враги нации боятся правды, равно как и сильных духом.

Здесь следует  особо упомянуть гонения на христиан в Римской Империи, которые так  же, как и современные русские  националисты, не желали поклоняться  языческим богам, не желали становиться  частью культа толерантной Римской  Империи и всегда предпочитали религиозный  долг всем остальным. За это-то они и  подвергались гонениям136, но правда была на их стороне и потому они победили коррумпированную и разлагавшуюся  Римскую Империю и подобно  им русские националисты победят  коррумпированную корпорацию олигархов  и чиновников, которая уже подошла  к самоуничтожению, когда президентом  была провозглашена борьба с коррупцией как одна из важнейших национальных задач.

С поражением корпорации начнется возрождение страны, которая  войдет в эпоху Второго Средневековья, в эру будущего, куда уже начали переходить самопровозглашенные «развитые демократии», где уже начала формироваться корпоратократия, а «демократия» из средства превратилась в цель, в святыню, которой поклоняются «просвещенные умы» Запада.

Здесь следует  отметить, что Средневековье отнюдь не является ни признаком отката назад, ни следствием одичания, наоборот, оно  станет следствием умножения знания. Человечество все быстрее накапливает  знание об окружающем мире, в т.ч. о  самом себе, но возможности человека усваивать информацию не увеличились, результатом этого стало сужение  специализации людей, усложнение образовательной  программы средних образовательных  учреждений, которые начинают давать знания на уровне первых курсов ВУЗов. В результате, редкий человек из обычной сельской школы может  по-настоящему осилить программу  ВУЗов и на выходе стать полноценным  специалистом, при том, что требования, предъявляемые к специалистам ужесточаются. Усложняется подготовка докторов наук, повышаются требования к их квалификации. Закрытие сферы высшего образования приведет к формированию духовенства.

В то же время  усложнение военной техники и  снаряжения требуют более длительной подготовки личного состава. В Первое Средневековье основой войска была тяжелая конница, сейчас эту роль выполняют авиация и танковые войска, где в основном служат кадровые военные, что есть первый шаг на пути к формированию воинского сословия.

Здесь следует отметить в этих условиях поддержание веры становится все более важной задачей.

М. Делягин строит еще более жесткие сценарии будущего: в результате накопления знаний понизится эффективность действующих систем управления (это будет выражаться в самопрограмировании, т.е. к вере в собственную пропаганду, смещение акцента деятельности с изменения реальности на изменение восприятия реальности, принципиальный отказ от восприятия реальности в пользу восприятия освещения реальности, резкое снижение уровня ответственности, резкое снижение качества обратной связи)137 возникнет необходимость в перестройке управленческого аппарата и пересмотреть подходы к управлению. В то же время творчество станет необходимостью как результат распространения компьютеров, которые отнимут у людей необходимость мыслить логически138, а духовенством станут люди, способные к творческому, нелогичному мышлению, которые, как правило, шизоидны, что будет самым сильным вызовом системе управления. При этом творчество потеряет индивидуальность и станет коллективным. Более того, врожденность способностей к творчеству приведет к биологизации общества139. Таким образом, понижение управляемости общества бюрократией, повышение важности творчества в сочетании с применением смыслового оружия сделают прежнюю структуру социума объектом атаки. Помимо этого возрастет роль информации в процессе управления, которое станет невозможным без «промывки мозгов», ограничивающейся привитием общих аксиом, дабы не навредить творческому потенциалу социума.