Контрольная работа по "Философии"

Под диалектическим отрицанием он понимает не уничтожение, не упразднение  чего-либо (например, идеи как таковой), а устранение в начале бытия чего-либо тех сторон, которые препятствуют дальнейшему развитию явлений. Отрицание  включает в себя момент удержания  и сохранения всего положительного, что становится предпосылкой и возможностью дальнейшего развития. Отрицание  означает и освобождение места для  бытия нового. Такое отрицание  Гегель называет первым и непосредственным. Между началом и отрицанием, которое  «отрицает» свое же начало, существует непосредственная связь. А само «отрицающее» есть новое инобытие «самого себя». Так природа не есть уничтожение  идеи как таковой, а иная ступень  бытия идеи и духа, где она приобретает  предметную форму своего бытия, лишая  себя неопределенности («ничто» переходит  в «нечто») [3, т. 3, с. 299–300]. Здесь как  бы возникает противоречие между  началом и первым отрицанием, которое  необходимо так разрешить, чтобы  возможно было дальнейшее развитие. Возникает  необходимость еще в одном  отрицании, которое по отношению  к первому есть второе. В первом отрицании как бы нарушено единство начала и первого отрицания. Поэтому  предназначение второго отрицания  восстановит утраченное единство не в форме механического сочетания, а синтеза начала и первого  отрицания. Второе отрицание есть «отрицание отрицания», в котором не утрачивается связь ни между началом, ни между  первым и вторым отрицанием. Между  началом бытия идеи (ничто) и вторым отрицанием существует опосредованная связь, а между первым и вторым отрицанием связь носит непосредственный характер. По отношению ко второму  отрицанию («отрицанию отрицания») Гегель употребляет немецкое слово Aufheben, которое имеет несколько значений – упразднить, сохранить, поднять. Во втором отрицании что-то упраздняется, что-то сохраняется, но целое поднимается на новый уровень своего иного бытия в качестве новой целостной системы. Во втором отрицании как бы наблюдается возврат к самому себе, но в обновленном, богатом содержании, на более высокой ступени самобытия.

По Гегелю, «триадный» (трехступенчатый) характер развития присущ любым явлениям. Закон «отрицания отрицания» фиксирует цикличность развития как всеобщего процесса. В законе же перехода количества в качество вскрывается механизм развития. Сущность его заключается в том, что определенное количественное изменение (накопление новых элементов с новыми свойствами) приводят и к всеобщему качественному изменению всей системы посредством скачка. А скачок есть переход от одной меры к другой, где мера есть единство качества и количества.

Гегель создает и свою собственную теорию познания, учение об истине и ее содержании. Целью  познания, по Гегелю, является достижение истинного знания Абсолютной идеей  «о самой себе». Она посредством  человека, наделенного сознанием  и духом, познает саму себя. Абсолютная идея приобретает адекватную себе форму  бытия в виде мышления и знания. Само же знание есть результат движущегося  сознания. Поэтому содержанием сознания является знание об Абсолютной идее и  предметных формах ее бытия, так и  знание познающего субъекта о самом  себе. Знание есть, по Гегелю, единство субъекта и объекта, субъективного  и объективного. Тем самым преодолевается односторонность Канта и Фихте [3, т. 1, с. 98–100]. В сознании, в самом  процессе познания и в самом знании воспроизводятся объективные формы  бытия Абсолютной идеи и Абсолютного  духа. В связи с этим он формальной логике противопоставляет логику диалектическую. Гегель рассматривает процесс познания как живой процесс, как своеобразный жизненный процесс познающего субъекта, которому присуща также диалектика.

Основой, побудительным импульсом  познания он считает практическое отношение  человека к вещам. Ибо каждый человек  стремится, во-первых, утвердить себя («себе-бытие»), во-вторых, он стремится подчинить мир вещей себе («для себя-бытие»). Гегель считает, что в познании, как и в практическом бытии, человек сталкивается с диалектикой раба и господина. Только тот является господином (самого себя и других), который обладает знанием об истине бытия объективной идеи и объективного духа, а также истине бытия самого себя. Тот же, кто не обладает знанием, тот является рабом внешних обстоятельств и рабом своих собственных инстинктов, как живого существа.

В познании субъект должен пройти путь от знания единичных предметов  и явлений природы как инобытия идеи, до понятий наиболее общего смысла и содержания, поскольку понятие  есть субъектная форма бытия идеи, обладающая полнотой содержания знания об объективной идее.

Первым уровнем познания является чувственное, эмпирическое познание, в котором воспроизводятся конкретные предметы и явления с их внешней  стороны, как нерасчлененной единичной  целостности. Чувственное познание и соответствующие ему формы (ощущение, восприятие, представление) носят непосредственный характер. Этот процесс, присущий живой  индивидуальности, ограничен ею самой  и совершается внутри нее [3, т. 3, с. 225]. Чувственное, эмпирическое познание обладает тем достоинством, что оно  познает лишь то, что есть, а не то, что должно быть. То есть, схватывает предметы и явления в непосредственной форме их бытия. В то же время, чувственное, эмпирическое познание не расчленяет предмет на его составляющие, не выявляет сущность, в нем присутствующую. Оно фиксирует объекты познания с точки зрения единичности, а  не их всеобщности. Оно фиксирует  внешнюю определенность предметов  и явлений, их отличие друг от друга, но не вскрывает сущность их природы  – они конкретные, чувственно-воспринимаемые формы инобытия идеи и духа.

На этом уровне познания «тайна» их бытия, их сущность остается еще скрытой. В чувственном познании мы достигаем понимания как проявляется сущность, но не постигаем самой сущности. Здесь рефлексия находится в своих собственных границах.

Познание сущности бытия  идеи и конкретных ее проявлений достигает  своей цели только на уровне абстрактного, понятийного мышления. Инструментом становится само понятие, которое схватывает любые предметы и явления с  многих сторон, с точки зрения всеобщности, а не единичности. Этот уровень как  бы отрицает первый, отвлекается от непосредственной данности вещей и  предметов. Поэтому мы имеем здесь  дело с теоретическим, а не эмпирическим познанием. Оно носит уже опосредованный характер, поскольку мы имеем дело не с самими вещами, а с понятиями. А поскольку понятие (как мы указали  выше) есть сущностная форма бытия  объективной идеи, то мы имеем здесь  дело с сущностями как таковыми. Но в отличие от Канта, они не априорные, а возникают на основе чувственного познания. В понятии сущность предстает  в единстве многих сторон. В мышлении мы в начале разлагаем вещь на ее составляющие с точки зрения ее внутреннего содержания (в логике – суждение). А затем уже на уровне умозаключения мы производим синтез предыдущих членений и делаем вывод об общем, о всеобщей сущности вещей (умозаключение).

Знание становится истинным, если оно воспроизводит всеобщую сущность вещей. Истина не утрачивает, а приобретает новую конкретность. Конкретность всеобщего. Только здесь нам открываются законы бытия идеи.

Сама истина (истинное знание) как результат познания есть тоже единство противоположностей. Истина – единство субъективного и объективного (а не только субъективного как у Канта), чувственно-эмпирического и теоретического, единичного и всеобщего, конкретного и абстрактного. Вот почему диалектическая теория познания, созданная Гегелем, несмотря на ее идеалистический, а часто и спекулятивный характер, позволяет схватить сущность бытия во всей полноте своего жизненного содержания.

Заслугой Гегеля является также и то, что в самой истине, как процессе, он вскрывает диалектику относительной и абсолютной истины, относительного и абсолютного знания. Под относительной истиной он понимает достоверное, неопровержимое знание о конкретных (предметных) формах бытия идеи, в которой происходит совпадение понятия и объекта. Под  абсолютной истиной он понимает достоверное, неопровержимое знание о сущности объективной  идеи и объективного духа как таковых. Абсолютная истина есть совпадение понятия  и идеи, как единственной объективной  реальности самой по себе. «Бытие достигло значения истины, поскольку идея –  единство понятия и реальности, бытием обладает, следовательно, лишь то, что  есть идея» [3, т. 3, с. 211–212]. Абсолютная идея и абсолютная истина тождественны. «Дух познает идею как свою абсолютную истину, как истину, сущую в себе и для себя,– бесконечную идею, в которой процесс познания и действования уровнялись друг с другом, которая есть абсолютное знание о самой себе» [3, т. 3, с. 215]. Но и сама абсолютная истина есть синтез относительных истин, их снятие и преобразование в высшем единстве.

Гегель подчеркивает, что  мышление и бытие, познание и бытие  совпадают и по форме и по содержанию, они есть тождество, хотя и противоречивое. Поскольку реальность духа есть для  него объективный мир, или, наоборот, объективный мир есть идеальность, в которой дух познает сам  себя [3, т. 3, с. 215].

Таким образом, Гегель вскрывает  взаимосвязь и взаимопроникновение  объективной диалектики (бытие и  развитие объективной идеи до своего Абсолюта) и субъективной диалектики (процесс бытия и саморазвития сознания, мышления). Содержание первой отражается в преобразованной форме во второй. Поэтому деятельность познающего субъекта не есть произвол, а подчиняется всеобщим диалектическим законам развития (закон единства и борьбы противоположностей – источник саморазвития, закон перехода количественных изменений в качество – механизм саморазвития; закон отрицания отрицания – как принцип саморазвития, самообновления, самосовершенствования, как принцип восхождения к Абсолютной идее).

В своей системе философии  Гегель рассматривает и анализирует  все формы инобытия идеи и духа, саморазвитие духа в различных формах. Такой областью бытия духа является человеческая история и общество. Объективный дух благодаря своему деятельному началу отчуждает и  отпускает себя в историю, в которой  он опредмечивает себя. История, хотя чуждая среда бытия своему началу, но все же сфера самобытия объективного духа. История есть необходимый путь, который должен пройти дух в своем развитии, чтобы вернуться к самому себе в виде Абсолютного знания в себе, в форме самосознания и самопознания себя. Эту проблему Гегель рассматривает в работах «Феноменология духа» и «Философия истории». Стало быть, история есть реальная действительность бытия духа, а потому история есть закономерный процесс. Гегель считает, что история не есть хаос случайных событий, поскольку в истории господствует разум как сторона объективного духа. «…Следовательно и всемирно-исторический процесс совершается разумно» [4, т. 8, с. 10]. Гегель не является сторонником фатализма. Дух как бы сам и творит исторически конкретные обстоятельства бытия, необходимые для его предметного проявления, и сам же их изменяет, если они становятся помехой, стесняют его дальнейшее развитие к самосовершенствованию. Образ истории как инобытия духа достаточно мистический. Но когда Гегель анализирует сам наличный ход человеческой истории, он вскрывает подлинные причины исторических событий. Объективный дух свободен сам в себе. В истории же конкретным образом проявляет свою свободу. Поэтому «всемирная история есть прогресс в сознании свободы, прогресс, который мы должны познать в его необходимости» [7, с. 160]. Познать историю как необходимость – задача и философии.

Деятельный дух в самореализации себя в истории нуждается в  средстве. Таким средством, по Гегелю, являются человек, как живое воплощение духа, наделенного разумом, и народ, как носитель объективного духа. Так  Гегель приходит к выводу и открытию, что реальным и непосредственными  творцами истории являются индивид  и народ. Конечно, люди не ставят себе непосредственной целью творение истории. К деятельности их побуждают непосредственные жизненные потребности и необходимость  реализовать свою жизнь, раз она  дана. Эта деятельность приобретает  форму труда, прежде всего духовного труда. Поэтому непосредственной целью человека становится необходимость создать условия и обстоятельства своей жизни. То есть, они преследуют сугубо личностные цели, исходя из своей сугубо индивидуальной воли, своего индивидуального намерения.

В этом индивидуальном намерении  они могут поступать разумно, хотя и в своей индивидуальной ограниченности. Но из этого множества  отдельных воль, поступков, намерений  слагается та всеобщая канва событий  и обстоятельств, которая приобретает  всеобщий характер и которой люди подчиняются, не подозревая об этом. Свобода  объективного духа и разума, являясь  и атрибутом и необходимостью его самопроявления в истории, пробивает себе дорогу через массу отдельных воль, через случайность единичных поступков. Гегель открывает в реальной истории диалектику случайности и необходимости, свободы и необходимости. Стало быть, история есть противоречивый процесс саморазвития духа. Люди, не осознавая этого, творят не только свою историю, но и всемирную историю. Они становятся участниками и творцами истории скорее стихийно, чем сознательно. Они становятся и виновниками своей истории, которая может приобрести и трагический характер. Каждый раз трагический характер история приобретает тогда, когда намерения расходятся с возможностями их реализации в конкретных исторических условиях, обстоятельствах, необходимости. Гегель неоднократно подчеркивает, что трагедия есть канва не только личной, но и всемирной истории. Он проницательно заметил, что трагедия проистекает из исторической иллюзии, своего рода самообмана, заблуждения, в которое, по Гегелю, впадают не только конкретные индивиды, но и народы.

Иллюзия, заблуждение есть результат расхождения между  внутренним, необходимым побуждением  и отсутствием в реальных исторических обстоятельствах необходимых и  достаточных условий для реализации намерений.

История, по Гегелю, есть закономерный процесс саморазвития объективного духа, который через деятельность людей и народа, изменяет исторические условия, обстоятельства, историческую необходимость, поскольку они ограничивают дальнейшее саморазвития духа в его  свободе. В этом плане Гегель оправдывал реформацию в Германии и Великую  Французскую революцию, оправдывал революционные действия народа, подчас приводимые к неисчислимым жертвам. Он склонялся больше к значению реформ как преобразованию исторической необходимости, но не отказывал революции в закономерности.

Гегель подчеркивал исторический характер свободы, содержание которой  изменяется в связи с изменением содержания исторической необходимости. Историческая свобода по Гегелю есть способ и освоение исторической необходимости  и принуждения ее целям саморазвивающегося объективного духа.

Исторический прогресс он и понимает как процесс саморазвития объективного духа.

Без деятельности индивидов, конкретных личностей и без деятельности народа, как носителя объективного духа (отсюда – «дух народа»), по Гегелю, невозможна всемирная история. Но отмечает особенную роль в истории выдающихся личностей, благодаря их индивидуальным качествам – воли, одаренности, прозорливости, нравственным качествам. Они, с одной  стороны, накладывают отпечаток  на характер исторических событий, с  другой стороны, активно влияют на сам  ход событий. Выдающихся исторических деятелей он называет героями. Но свою положительную и созидательную  роль выдающиеся личности могут выполнить  при ряде условий. Кроме личностных качеств, личность должна быть выразителем  народного духа, осознавать требования объективного духа и требования исторического  момента. Она должна ставить общие  цели выше личных целей. Только в этом случае выдающаяся личность может стать  орудием саморазвития объективного духа и достигает положительных  успехов, сыграет свою историческую роль. Он апеллирует, как к примеру, к роли Наполеона, которую тот сыграл во время Великой французской революции и развитии Европы в конце XVIII–начале XIX века. Но как только выдающаяся историческая личность ставит свои личные цели выше требований объективного духа, духа народа и требований истории, она в итоге терпит поражение. Служебная функция выдающейся личности – быть орудием деятельности народа и объективного духа – рассматривается Гегелем как призвание личности, которая реализуется в границах диалектики исторической свободы и исторической необходимости. Хотя историческая личность не всегда это осознает. «Во всемирной истории благодаря действиям людей вообще получаются еще и несколько иные результаты, чем те, к которым они стремятся и которых они достигают, чем те результаты, о которых они непосредственно знают и которых они желают» [7, c. 165]. Гегель называет это «хитростью разума», поскольку сама история есть проявление разума духа. За такой мистифицированной метафорой на самом деле скрываются реальные парадигмы всемирной истории, что подтверждает не только история гегелевской эпохи, но и современная история.