Мораль и нравственность в эпоху Средневековья

 

Министерство  образования и наук РФ

Филиал ФГБОУ  ВПО

«Сочинский государственный  университет»

В г.Анапе Краснодарского края

 

 

 

 

 

 

Контрольная работа

По дисциплине:

«Этика»

На тему:

«Мораль и нравственность в эпоху Средневековья».

 

 

 

Выполнила: студентка 3 курса ЗФО

Гр. 09-ЗСТ-А-1

Алтынхузина Л.А.

Проверил: Тер-Геворкян Н.А.

 

 

 

Анапа 2011

Содержание

Введение…………………………………………………..………...….…..3

1.Мораль и нравственность в Средневековье………….……………...….5

1.1. Рыцарские турниры……………………………………………….…...7

1.2. Понятие о красоте……………………………………...............….....10

1.3.Искусство…………………………………………………..…………12

2. Литература………………………………….………………….…….....15

2.1. Образование………………………..……………………………...….17

Заключение …………………………………………………………...….19

Список литературы……………………………………………………...21

Введение

Мораль Средних веков, по мнению большинства исследователей, - традиционна, корпоративна, сакрализована и весьма противоречива.

В этот период в Европе впервые  утверждается идея духовного равенства  всех людей, равенства перед Богом. Бог оказывается высшей ценностью  жизни во всех отношениях, и в  нравственности тоже. Средневековый  человек обретает смысл жизни, который  состоит в служении Богу.

В христианстве человек рассматривается  как творение божие, ему подобное, но земное, телесное, смертное, ибо это  существо отклонилось от божьего, отпало от Бога, впало в грех, и потому оно - несовершенно. И суть нравственных усилий верующего должна состоять в преодолении своего несовершенства, возвращении к подлинной божьей сущности, в спасении своей души. А спастись эта душа может тоже, благодаря божественному вмешательству. Приход Христа в мир дал возможность спасения. Христос дал и пример отношения к земной жизни, образец поведения, которому надо следовать. И прежде всего Христос призывал людей возлюбить Господа всем сердцем, всею душою и всем разумением. А также - возлюбить ближнего своего, как самого себя: "на сих заповедях утверждается весь закон и пророки» (Евангелие от Матфея). Причем, обе эти заповеди взаимосвязаны, так как любовь к ближнему и есть важнейшее проявление любви к Богу. Другие заповеди, такие как " не убий", "не лги", "не укради» и т.д., - все укладываются в первые две, как бы конкретизируют их.

Все поведение человека начинает рассматриваться в отношении к Богу, к божьим установлениям, к Священному Писанию, в котором они даны.

В обычной жизни были и  есть ложь, обман, воровство, сластолюбие, себялюбие, убийство, - но все это, по христианским меркам, оценивается как  действия, ведущие в ад, как грехи, которые отвращают человека от Бога.

Всего этого надо избегать, а если что-то из этого произошло-таки, то надо стыдиться, раскаиваться. Хотя убийства совершались и во имя  Бога (карающего грозного судии), и воспринимались порой как проявление божьей кары. Все человеческие действия оценивались по-разному, в зависимости от понимания их отношения к Богу. В конце-концов, считали, что только Бог знает, кому быть грешником, а кому праведником. Чрезмерное религиозное рвение осуждалось, как граничащее с гордыней. Более того, говорили: "не согрешишь - не покаешься, не покаешься - спасен не будешь". Исходное несовершенство человека как бы должно было проявляться.

Духовное равенство всех перед Богом не означало одинаковости пути к нему, не отменяло различий между  людьми, различий житейских, социальных, сословных, имущественных. Наоборот, в  средневековой морали и нравственность доминировало поддерживаемое церковью представление о том, что разделение людей по слоям, сословиям, имущественному и социальному положению - установлено Богом, что власть (земная!) проистекает от Бога, богатство дается Богом, который, правда, может его и отнять.

1. Мораль и нравственность в Средневековье

Средневековая мораль и нравственность, несмотря на то, что в основе ее были одни и те же христианские заповеди, нормы, ценности, - явно "слоилась". Нормы нравственности, нормы поведения  устанавливались как корпоративные (сословные, цеховые и т. д.), и уже  внутри корпорации выявляли свою традиционность. Мораль крестьянства, духовенства, рыцарства, горожан в Средние века существенно  разнилась. Так, например, норма "не убий" для крестьян и для рыцарей  имела разный смысл. Но что было общим, так это само стремление иметь  и удерживать внутренние для социальной группы нравственные нормы, традиционные нормы поведения. Это стремление видимо выражало тенденцию к устойчивости жизни. Поэтому и крестьяне, и  ремесленники, и торговцы, и рыцари, и духовенство - ценили жизнь без  особых новшеств. Жить надо было, как  Бог учил, как жили отцы и деды. Однако у горожан позднего средневековья  и у рыцарства (аристократии) появилось  и нечто очевидно новое в нравственности, что тоже, правда, стремились закрепить  в кодексах и ритуальных формах поведения. Ярко проявилось это в появлении  небывалых до того форм половых отношений, половой любви.[9,65]

Отношения между полами в  Средние века достаточно сложны. Очевидно, в общем, подчиненное положение  женщины в мужском военном  обществе. Христианство вполне официально освящало такое положение, ибо "Муж есть глава жены" (Ап. Павел). На женщину возлагалась основная вина за первородный грех. Из всех видов дьявольских искушений наихудшими считались именно те, что были связаны с женщиной. [5,44]

Но в крестьянской работе женщина была почти равной мужчине. Уважение к матери семейства обычно поддерживалось и у крестьян и  у горожан. В высших слоях общества женщина проявляла себя в качестве хозяйки дома, где, в условиях натурального хозяйства, изготавливались предметы потребностей и роскоши (дорогие  ткани, вышивки и т. д.). В северных эпических поэмах упоминались имена высокоуважаемых и героических женщин (Эмер, Брунгильда). Женщины ценились и в том плане, что они рожали детей, новых работников (у крестьянства и ремесленников), обеспечивали продолжение жизни знатных родов. Это было тем более ценно в условиях высочайшей детской смертности. Хотя, вот кроме этого утилитарного, никакого особого интереса дети в средневековье не вызывали. Специальное внимание к воспитанию стало проявляться кое-где уже в позднем средневековье. А для всей эпохи характерна масса внебрачных и брошенных детей. Детства, как золотой поры незрелости, почти не было. При малой продолжительности жизни и высокой смертности, ребенок или рано умирал, или быстро взрослел, и был занят в изнурительном крестьянском и ремесленном труде, или в ратном деле. Так что отношение и к ребенку и к женщине в средневековье отличалось утилитарностью. [8,21]

Но это отношение постепенно менялось. Некоторое повышение статуса  женщины проявилось в культе Девы Марии (в XII-XIII вв.). Стали говорить об искуплении греха женщин Марией (новой  Евой). В XII в. появился и культ святой Магдалины. И наконец, в рыцарском  обществе, наряду с подвигами во имя любви к Богу и ради рыцарской  чести (или вместо таковых), стали  цениться подвиги во имя Прекрасной Дамы, дамы сердца. И сама любовь к  даме сердца, служение ей стали выглядеть  как самое важное и прекрасное, что отличает рыцаря от других людей. Вырабатывается новый идеал рыцаря. Вместо грубого, мощного вояки - рыцарь бедный, худой и бледный, посвятивший  жизнь Мадонне и даме сердца. [2,76]

Черты аскетичности, мужественного благородного самопожертвования оказались связанными с эротической стороной жизни. Эта сторона жизни, начавшая проявляться в определенных этизированных и эстетизированных формах, была, как бы заново и по-новому создана (после своеобразной античной эротики и наряду с развитием ее на Востоке). Сексуальность, любовное желание обрело формы культуры. Поначалу это видимо произошло в литературе, которой стала подражать жизнь. Рыцарский аспект любви не был, наверное, выдуман поэтами, а был, рожденный в жизни, подхвачен ими и расцвечен. Первичным романтическим мотивом стали отношения рыцаря и дамы его сердца, проявления героизма ради любви. Обозначился, как отмечает Й. Хейзинга, самый непосредственный переход чувственного влечения в нравственную самоотдачу, самоотверженность, при необходимости перед лицом дамы выказывать мужество, красиво демонстрировать силу, подвергаться опасностям, терпеть страдания, истекать кровью и даже умирать, проявляя благородство. Росла и распространялась томительная (по выражению того же Хейзинги) мечта о подвиге во имя любви, мечта, переполнявшая сердца, опьянявшая. В качестве литературной темы все это подверглось тщательной разработке, и значит, - была потребность в таковой. Сама любовная страсть, разрастаясь, вносила все новые краски в грезы с любовными терзаниями. Рыцарь должен был выступать защитником дамы, спасать ее от грозящих ей опасностей, верно служить ей. Образ защитника, при этом, был соединен с образом вздыхателя и страдальца.[6,89]

1. Рыцарские турниры

Восторги любовной романтики  проявлялись на рыцарских турнирах, когда дамы следили за поединками и поощряли своих избранников. Быть влюбленным стало обязательным для  рыцаря. При этом влюблялись часто  в хозяйку дома, в замужнюю даму. Шла ли речь о любви платонической, или нет, - вопрос спорный до сих  пор. [1,76]

С одной стороны, влюбленные (в литературных разработках) иногда умирали, видя друг друга только на расстоянии. Но, с другой стороны, речь нередко шла о любви к чужой  жене. И некоторые знатоки средневековья  считают куртуазность узаконенной  неверностью и проявлением бигамии. Кроме того, отношение к знатным  дамам и простолюдинкам было разным. Заботливость и обожание относились только к дамам своего, высшего  сословия. Для бедного рыцаря жена богатого была недосягаемой, хотя обожание издалека - возможным. Знатная дама часто была окружена вздыхателями, которые на деле, используя это, искали утилитарных выгод, связанных с положением ее мужа. [4,89]

Что касается верности, то и  с этим в Средние века тоже далеко не все однозначно. Прелюбодеяние  официально осуждалось. Супружеская  неверность (женщины) наказывалась сожжением  на костре. В рыцарской литературе очень большое место занимала тема верности в любви. Но в то же время, о святости семьи твердило только духовенство. Любовь между супругами  вовсе не исключала любви вне  брака и внебрачных связей для  мужчин. Более того, в одном из литературных сюжетов, средневековый  аристократ убеждал обыкновенную дворянку в том, что между супругами  любви вообще быть не может. Ибо любовь требует тайны и поцелуев украдкой, ревности, тревог. Официальное осуждение  прелюбодеяния сочеталось с тем, что симпатии окружения чаще всего  были на стороне любовников, а не обманутых супругов. В литературе того времени даже Бог позволял себя обмануть на ордалиях (божьем суде), когда  героине надо было скрыть факт измены. [6,90]

Идеал рыцарства и рыцарской  любви был далек от реальности. Критики рыцарей (крестьяне, духовенство, горожане) обвиняли их в разбое, ограблении церквей, нарушении клятв, разврате, битье жен, невежестве и т.д. Рыцари, в массе своей, действительно не были интеллектуалами и вряд ли обладали внутренней культурой высокого уровня. Но их эмоциональная жизнь была довольно яркой и богатой. Этикетные формы отношений выявили хотя бы внешнюю их облагороженность. И хотя идеалы воплощались в реальность минимально, важным стало то, что эти идеалы сыграли значительную роль в европейской культуре. Их воздействие продолжается и сейчас. Были созданы культурные формы для проявления отношений между полами. Созданы и разработаны. Отсюда пошли: любовная переписка, ухаживания, разнообразные оттенки галантности, выражения нежных чувств и высокой страсти, подарки возлюбленным, амурные игры, любовная музыка и поэзия. Любовь, как идеал (не обязательно реализуемый), возвысилась до божественного чувства, до возможности реализации нравственных и эстетических ценностей. [5,78]

Конечно, формы, о которых  шла речь выше, зачастую были (как  и сейчас) внешними, риуально-церемониальными, что сразу же породило возможность формализации живых отношений. Этикет, в том числе и в любовных отношениях, и в придворных, и в других, - это только одна из возможностей реализации культуры, воплощения духовного содержания, когда таковое есть. Выхолощенные этикетные формы могут быть, и бывают, лицемерным прикрытием внутреннего бескультурья. И, тем не менее, само по себе создание форм культурного (галантного) поведения, т. е. возможностей обнаружения культуры отношений, - было очень важным. Тем более что этикет недаром иногда называют "эстетикетом". Ибо формы культуры, ее видимость (вовсе не только внешняя) связаны с развитием эстетического чувства, эстетического и художественного вкуса, вообще сферы эстетических явлений и, в том числе, искусства.[1,100]

Что касается эстетических и художественных ценностей, их создания, функционирования, то, при всем региональном своеобразии, для средневековой  культуры в целом характерно и  нечто общее. Или новое, то, чего не было в древних цивилизациях, или  какие-то изменения, в том, что было. Способность осознавать собственную  ценность эстетического наслаждения  и умение выразить это словесно дается Средним векам не сразу. Ученые утверждают, что даже в XV веке само понятие о художественно-прекрасном еще отсутствовало. Не потому, что совсем не было эстетических чувств, художественного мастерства и восприятия его результатов. А потому, что, скажем, красота искусства и природы, казалось чудесной, волшебной, повергала в трепет. Ощущение красоты непосредственно выявилось как чувство божественной наполненности или радости жизни. И, оно же смущало и пугало средневекового человека, очень не просто совмещаясь с христианскими ценностями.[8,78]

2. Понятие о красоте

 Отношение к Красоте  было явно двойственным. Святой Августин, например, считал, что земная жизнь имеет свою прелесть, "благодаря некоей своей красе и согласию со всеми земными предметами". Но именно поэтому, с его точки зрения, может легко проникать в душу грех. Соблазнительная чувственная красота способна приводить к забвению Господа.

Музыка, которая могла  цениться, если побуждала к набожности, оказывалась предосудительной, поскольку  направлена к услаждению слуха, увеселению. Зрелища, в том числе и театральные - отдавали чем-то бесовским. [10,120]

Как и во всем остальном, поскольку главная ценность этой эпохи - Бог, красота оценивалась, исходя из этого, в сопоставлении и связи  с божественным, с путем к Богу или отклонением от него.