Теневая экономика

А связано это с тем, что начинающие бизнесмены предпочитают не проходить сложные административные процедуры, а работать без соответствующих лицензий и документов. Таким образом, теневая экономика как общественное явление объективна, искоренить ее полностью не представляется возможным. Поэтому необходимо определить предполагаемый размер естественной теневизации. Мировые стандарты предполагают его равным 5 % посредством легализации, причем, так, чтобы это пошло на пользу отечественному производству.

В 2011 году преступлений экономической направленности было зафиксировано на 26,76 % меньше, чем в 2010-м. Вместе с тем, динамика отдельных видов преступлений не всегда была пропорциональна этому тренду.

Так, значительное снижение общего числа выявленных противоправных деяний (значительно сильнее, чем целом по всем категориям преступлений) было отмечено по таким их видам, как отмывание денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем (-60,05 %), незаконное предпринимательство (-38,56 %) и фальшивомонетничество (-30,14 %).

Наименьшее (менее, чем в целом по всем категориям преступлений) снижение было отмечено по следующим видам экономических преступлений [8, c. 69]:

- взяточничество (-8,82 %);

- коммерческий подкуп (-10,96 %);

- контрабанда (-10,47 %, несмотря на  то что в декабре эта статья была-признана утратившей силу);

- мошенничество (-12,48 %);

- присвоение и растрата (-13,78 %); - нарушение авторских и смежных  прав (-17,73 %)1.

Теневая экономика как сложное явление социальной действительности имманентно присуща любой стране или экономической системе. По данным университета Иоганна Кеплера австрийского г. Линц, объем теневой экономики в Европе превышает 2 трлн. евро и колеблется от 7-8% ВВП в Австрии и Швейцарии до 30% в странах Центральной и Восточной Европы. На первом месте в этом списке идет Эстония, где теневой сектор в 2011 году составил 28,6%, от годового ВВП, далее Кипр – 26%, Мальта – 25,8%. Вслед за лидерами в 2011 году находится Греция – 24,3% и Италия с крупнейшей «тенью» в еврозоне – 21,2 % ВВП. Более комфортно чувствуют страны с высоким уровнем экономического развития. Так, в Германии этот показатель составил 13,7%, в Ирландии – 12,8%, в Великобритании – 10,7%. В других центрах международного развития ситуация с теневой экономикой значительно лучше. Например, в Японии в 2011 году она составляла лишь 9% ВВП, а в США вообще сократилась до 7% [22, c. 127-128].

Итак, теневизация национального хозяйства в государстве играет неоднозначную роль. С одной стороны, уход от налогообложения повышает конкурентные преимущества предприятий, задействованных в теневой деятельности, способствует получению дополнительных доходов сотрудниками этих предприятий, помогает снижению уровня реальной безработицы. С другой стороны, теневая экономика вредит государственному бюджету, снижает эффективность макроэкономической политики, искажает структуру экономики, ухудшает состояние инвестиционной среды, конкурентной среды для законопослушных налогоплательщиков, наносит ущерб национальным интересам государства, его экономической безопасности и приносит нравственный вред обществу.

Таким образом, уровень теневой экономики в России остается на очень высоком уровне. Бюджет не получается огромных сумм налогов. Для решения проблемы теневизации национального хозяйства необходима выработка эффективной политики борьбы. Она предполагает комплексный социально-экономический и экономико-правовой подход.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3. Проблемные аспекты института теневой экономики России и пути их решения

 

1. Проблемы институциональной трансформации теневой экономики

 

Методы институциональной трансформации системы теневой экономики должны выбираться в зависимости от общественной опасности того или иного составляющего ее элемента, а также в зависимости от той роли (положительной или отрицательной), которую играет каждый элемент теневой экономики в национальной экономике в целом. Выбор способа воздействия на конкретный элемент теневой деятельности зависит от его природы и границ распространения. При этом важно отметить, что разделение элементов в структуре теневой экономики и методов их характеристики не имеет не только строго определенных пределов, нет даже теоретического единства, нет и четкого законодательного определения – что можно амнистировать, а что является экономическим преступлением. Они могут дополнять друг друга, и, естественно, такая сложная система, как теневая экономика, требует комплексного подхода к ее институциональной трансформации [6, c. 34].

Сферу теневой экономики, представляющую общественную опасность, целесообразно ограничить видами деятельности, которым присущи такие признаки, как осуществление на профессиональной основе деятельности в сфере теневой экономики и институционализированный характер деятельности в учреждения Правительства.

Первый критерий означает, что к этой сфере относится совершение общественно опасных деяний в процессе профессиональной деятельности в личных интересах, интересах организаций и третьих лиц (например, коррупция).

Второй критерий означает, что в составе общественно опасной теневой деятельности учитываются: использование в преступных целях институтов легальной экономики, исполнительной, законодательной и судебной власти; виды теневой экономической деятельности, порожденные дисфункциями общественных институтов; деятельность по созданию, толкованию, исполнению и применению неформальных норм противоправного экономического поведения.

Использование этих критериев предполагает исключение из сферы теневой экономики, представляющей общественную опасность, тех видов деятельности, которые при определенных условиях могут быть легализованы и соответствующим образом институционально оформлены и законодательно обоснованы.

Наиболее социально опасные виды теневой деятельности характеризуются самыми высокими издержками нелегальности. Данные затраты капитала и, конечно, труда представляют собой, по существу, объемные по затратам трансакционные издержки, связанные с уклонением от действий легального, институционального характера. Значительную их часть составляют взятки коррумпированным чиновникам, издержки уклонения от легальных санкций и ограничения на доступ к государственной поддержке. Институциональная трансформация всей структуры теневой экономики в применении к элементам, подрывающим экономическую безопасность страны, должна происходить в направлении ограничения (сужения) сферы их распространения и влияния. К таким элементам мы относим, прежде всего, коррупцию и хищение бюджетных средств (в ряде случаев связанное с их нецелевым использованием, что является в последнее время самым распространенным экономическим явлением).

С коррупцией связан еще один сегмент теневого бизнеса, который также нуждается в строгом институциональном ограничении, – это так называемая «олигархическая преступность».

В последнее время в российской экономической литературе появилось такое понятие. В недавнем социологическом обследовании на вопрос: «в чем она заключается?» – 73% опрошенных специалистов ответили: «отмывание денежных средств и имущества», 67% указали на «криминальное банкротство» и только 47% – на «монополистические действия». Таким образом, олигархи наносят национальной экономике страны значительный финансовый, материальный и социальный ущерб даже не столько своим монополистическим положением в экономике, т.е. взвинчиванием цен и задержкой технико-технологического прогресса, сколько продолжающимся криминальным присвоением частной и государственной собственности и ее последующей легализацией, разумеется, с помощью государственных чиновников и бюрократов.

На наш взгляд, ограничительные функции институциональной трансформации теневой экономики могут быть реализованы в основном при помощи административных методов и законодательных норм регулирования. Государство несет прямую ответственность за борьбу с наиболее негативными проявлениями теневой экономики: коррупцией государственных чиновников и их сращиванием с могущественными представителями бизнеса, олигархами, незаконным использованием бюджетных средств, налоговыми и таможенными преступлениями. Практика показывает, что в конце ХХ в. Российское государство осознало важность вышеперечисленных проблем, и в начале ХХI в. был сделан ряд важных шагов в направлении их решения. В то же время проводимые институциональные реформы не принесут полных успехов, если не будут дополнены мерами по формированию в России здоровой этической основы предпринимательства и государственной службы [6, c. 35].

Кроме названных выше однозначно негативных проявлений теневой экономики, существуют виды деятельности, не всегда противоречащие закону, но нарушающие при этом этику деловых отношений, общепринятые социальные нормы и морально-нравственные принципы (мы характеризуем их как различные формы проявления оппортунистического поведения экономических агентов). Необходимо придерживаться дифференцированного подхода к анализу структуры теневой экономике. Ее субъекты представляют разные социальные группы, преследующие неодинаковые экономические и личные интересы. При этом принципиально важной задачей является определение взвешенного соотношения между экономическими и административными методами государственного воздействия.

Как уже было указано, отдельные элементы теневой экономики несут положительную экономическую составляющую, а значит, при определенных условиях могут быть соответствующим образом институционально легитимизированы, легализованы и закреплены формальными законодательными рамками. Приоритет здесь должен принадлежать, прежде всего, экономическим методам воздействия на теневую экономику с помощью инструментов налоговых и кредитно-денежных.

Очевидно, что формальный контракт организаций бизнеса является далеко не единственной формой институциональной хозяйственной практики. Регулирование и контроль экономической жизни может основываться на опыте, традициях, взаимопомощи, солидарности, доверии как специфических формах социальных отношений, возрождающихся в современной России. При этом формализованный контракт зачастую изначально не предполагается.

Одним из таких секторов теневой экономики является домашнее хозяйство с его собственными доходами и расходами, которое изначально предполагает в качестве основы неформальные институциональные нормы. К ним относится и нерегистрируемое предпринимательство пенсионера, чинящего краны соседям, и усилия некоторых граждан по охране элитных особняков, и продажа продукции личных подсобных хозяйств. Домашняя экономика не нарушает хозяйственное законодательство, она просто им не регулируется. Внеконтрактность подобного труда является нормой общества, а не результатом стремления его участников повысить доходы такой семейной деятельности.

Статистическая неподотчетность домашней экономики является логичным следствием приватности этой сферы. Институциональная среда домашней экономики служит не функциональной альтернативой формальных экономических институтов (как, например, в случае с коррупцией), а восходит к социальным отношениям, укорененным в механизмах социализации и интернализации социальных норм. Вместе с тем факт получения доходов и неуплаты налогов позволяет рассматривать данную составляющую хозяйственной деятельности как, хотя и незначитиельную, часть теневой экономики.

По мнению некоторых авторов аналитических материалов для домашней экономики, в отличие от других элементов теневого бизнеса, характерен статус борьбы за выживание. Существование данного сегмента теневого хозяйства обусловлено необходимостью сопротивления неблагоприятной институциональной среде.

Именно в этом, на наш взгляд, заключается возможность институциональной легитимизации и легализации домашней экономики. При благоприятных условиях домашняя экономика способна выйти из тени. Такими условиями могут быть щадящий режим налогообложения доходов от ведения домашнего хозяйства, упрощенный режим регистрации и ведения учета. При этом на занятых в домашней экономике должны распространяться все виды социальных гарантий: пенсионное обеспечение, социальное и медицинское страхование.

Пользуясь методологией Э. де Сото, можно предположить, что для легализации домашней экономики как наименее опасной составляющей теневой деятельности с точки зрения институционального подхода необходимо формальные нормы и правила привести в соответствие с существующими неформальными, на основе которых и действует домашняя экономика. По мнению Э. де Сото, «именно благодаря постепенному открытию народного права западные страны сумели выстроить легальные системы прав собственности. Необходимо преобразовать господствующие внелегальные установления в общенародный общественный договор относительно легальных прав собственности. Чтобы интегрировать все формы собственности в единую систему, правительства должны выяснить, как и почему местные установления работают и насколько они сильны в действительности» [6, c. 36].

Основные направления легализации частной собственности были изложены в послании Президента РФ к Федеральному Собранию за 2005 год, где было указано на необходимость предусмотреть упрощенный порядок оформления населением в собственность хозяйственных построек, приусадебных и садовых участков, дач и гаражей (так называемая «дачная амнистия»).

В этом смысле очень важен вопрос реприватизации, которая означает национализацию уже приватизированных предприятий с последующей их перепродажей в частные руки, а в более глобальном смысле, как считают некоторые горячие головы в России, – новый передел собственности. На наш взгляд, этого ни в коем случае допустить нельзя. В условиях коррупции это повышает стимулы и возможности для коррумпированного перераспределения объектов собственности в интересах существующих или будущих олигархических кланов. Очередной виток перераспределения собственности только подхлестнет развитие теневой экономики. С точки зрения международного имиджа России развитие процессов реприватизации будет иметь заведомо негативные последствия, ведь зарубежные инвесторы могут воспринять это как косвенный индикатор того, что государство не гарантирует прав собственности.