Стратегия непрямых действий в новом облике

Переломным моментом было одновременное (конечно, в исторических масштабах) появление арбалетов, ростовых луков и пушек. По отдельности  каждая из этих инноваций вряд ли привела  к существенному изменению формы  армии, однако соединенные вместе, они  означали конец рыцарской кавалерии. Хотя принято считать, что закат  эпохи рыцарей вызван огнестрельным  оружием, это не совсем соответствует  действительности. Реальная эффективность  артиллерии [571] до XV в. была сравнима с возможностями баллист и катапульт С другой стороны, битвы при Креси (26 августа 1346 г ) и Пуатье (19 сентября 1356 г.) были выиграны англичанами при помощи нового вида оружия – длинного лука, стрелы которого пробивали практически любые доспехи.

Интересно отметить, что  эта инновация привела к изменению  тактики английской армии. Начиная с битвы при Креси английские рыцари предпочитали сражаться в пешем строю, становясь фалангой.

Применение англичанами  длинных луков – типичный пример выигрышной инновации. Но проходит время  – и в французской армии появляются наемные итальянские арбалетчики, игравшие ту же роль, что и английские лучники.

С появлением артиллерии армия  приобретает окончательную, или, вернее сказать, современную форму.

Начиная с XIV в. основным родом  войск становится пехота. А главным  видом вооружения оказывается «оружие  дальнего действия» — мушкет. Уже  к XVII в. пикинеры,. роль которых в сражениях предыдущего столетия была одной из основных, превращаются во вспомогательный вид войск. Кавалерия и артиллерия обеспечивают действия пехоты.

Появление артиллерии сильнее  всего отразилось на флоте. Корабли  стали оснащать пушками, что привело  к изменению их очертаний. Рост технологии позволил строить большие по размеру  корабли. Существенно изменяется парусное вооружение. Артиллерийская дуэль становится основным способом ведения морского боя. Результатом стало изменение  формы использования флота –  к XVII в. формируется линейная тактика.

Следующая крупная инновация  относится к появлению паровых  машин и броненосцев. В иностранной литературе акцент делается на Гражданскую войну в США, однако необходимость перехода к броненосцам появилась раньше – как анализ результатов Крымской войны 1853-1856 гг. К примеру, в Синопском сражении 18 ноября 1853 г из всего турецкого флота удалось уйти только пароходу «Таиф», который ушел от русской эскадры адмирала Нахимова против ветра. Использование русскими пароходофрегатов в обороне Севастополя также было успешным.

Другой инновацией, примененной  русскими в этой войне, были мины. Минная постановка у Кронштадта и Свеаборга  и потопление на минах четырех  кораблей англо-французских союзников  сорвала предполагавшийся десант в  Кронштадт.

Франко-прусская война 1870-1871 гг. также принесла несколько инноваций. Усовершенствование винтовок и появление  нового типа боевого порядка –  стрелковой цепи, внедрение митральезы (многоствольной пушки), увеличение подвижности  армий за счет железных дорог –  лишь небольшой перечень инноваций, ставших общепринятыми после  этой войны.

Развитие броненосного флота  шло бешеными темпами. За полвека  водоизмещение линейного корабли  возросло в 10 раз Стремительный рост боевых возможностей продемонстрировала Тихоокеанская война [572] 1872-1876 гг. К концу XX в. тип стандартного броненосца сформировался окончательно. Русско-японская война продемонстрировала способы боевого использования нового флота. Ничто не предвещало очередной инновации.

В 1905 г адмирал Фишер  произвел переворот во флоте. Он одновременно начал строительство новых типов  линкора, крейсера и миноносца. Таким  образом, одним махом Фишер добился  того, что флоты остальных стран  устарели. Германия и США приступают к строительству новых кораблей в 1907 г., Италия и Россия – в 1909, Франция  – в 1910, Япония – в 1911. Таким образом англичане получили фору в два года. В дальнейшей «дредноутной гонке» они сохранили за собой лидирующее положение. До 1922 г. флот Англии соответствовал «двухдержавному стандарту», т.е. был сильнее суммы любых двух других флотов.

В это время германская армия также получила новый вид  вооружения – тяжелую артиллерию, способную решать широкий круг задач, в том числе подавлять вражескую  артиллерию.

Первая Мировая война  изобиловала техническими решениями, способными переломить позиционный  характер борьбы. Газы, авиация и  танки – вот результаты этих попыток.

Межвоенный период дал армии новые средства связи и управления. Применение японским флотом инновации – использование в качестве ударной силы авианосцев – позволило им одержать победу в начальной стадии войны на Тихом океане (интересно отметить, что первыми подобный способ боевого применения авиации использовали англичане, однако их операция носила ограниченный характер). Использование танков не как средства прорыва обороны или поддержки пехоты, но как основной силы армии определило новый характер войны. Появление в конце Второй Мировой войны реактивного двигателя и атомной бомбы определило характер уже следующей Мировой войны – холодной.

Применение атомной энергетической установки на кораблях ознаменовало следующую революцию в ВМС. Отказ  от бронирования в пользу радиоэлектронных средств противодействия позволил создать новую форму флота. В авиации произошел переход к реактивному принципу и управляемому оружию. Атомное оружие перевело само понятие войны в плоскость непрямых действий – ибо прямые действия стали одинаково самоубийственны для обеих сторон.

Вкратце проанализировав  инновационные изменения формы  ведения войны, зададимся вопросом: насколько такая форма усиления армии эффективна? Ответ, как ни странно, таков: на одну инновацию, приведшую  к успеху, приходится десяток, которые  оказались бесполезными. Как, например, газы. Химическое оружие было малоэффективным  даже в позиционной Первой Мировой  войне, а уж в маневренной Второй Мировой – и вовсе не нужным. Подобный же [573] эффект имели стратегические бомбардировки. До войны все, в том  числе и немецкое руководство, считали, что стратегические бомбардировки  подорвут экономику Германии. Результаты бомбардировок оказались гораздо  выше ожидаемых – целые города были превращены в руины А германская промышленность наращивала темпы выпуска вооружений вплотьдо конца 1944 г.

К подобным же «тупиковым»  ветвям относятся таран на броненосцах, безбронные танки, германские «сверхпушки».

Может показаться, что смысла в инновации вообще нет, так как  большинство инноваций приводит не к успеху, а, наоборот, к потере средств, выделенных – и потраченных  – на их разработку. Это, однако, не так. Дело в том, что, хотя технологические  инновации не всегда обеспечивают победу, технологическое отставание неизменно  оборачивается поражением. Если бы Фишер не создал «Дредноут», это  бы сделал Тирпиц, что для Англии означало бы отказ от двухдержавного стандарта вкупе с необходимостью догонять ушедшую вперед Германию.

Хуже того, отказ от инновации  может вызвать появление таких  форм ведения войны, которые при  здравом рассмотрении оказываются  неприменимыми (отряды смертников как  форма ведении войны при сильном  техническом отставании от противника).

Необходимо обратить внимание на тот факт, что инновация есть способ непрямого действия. Действительно, такое действие позволяет стать  сильнее противника без непосредственного  военного столкновения и тем «разбить его замыслы». Однако тот, кто лидирует в технологическом отношении, обязан все время подтверждать свое лидирующее положение, выдавая «на-гора» все  новые и новые инновации. В  противном случае противник сначала  догонит, а потом перегонит такого лидера, как это было в англо-французских  войнах XIV в.

Итак, технологический прогресс есть форма непрямых действий. Он влечет за собой прогресс организационной  структуры армии. Поэтому отказ  от внедрения передовых технологий вреден. Даже если к тому есть серьезные  причины.

Одним из примеров развития технологии в результате боевых действий является усовершенствование подводных  лодок и средств противолодочной борьбы во Второй Мировой войне. Первоначально, когда количество подводных лодок у Германии было невелико, основную угрозу торговому флоту составляли надводные рейдеры. Для борьбы с ними была введена система конвоев, т. е. торговые суда стали группироваться и для них выделялось прикрытие. В силу недостатка эскортных кораблей (правительство Великобритании было вынуждено купить у правительство США 50 старых эсминцев для этой цели) флот предпочитал большие конвои. Ответом на это стала тактика «волчьей стаи», когда конвой атаковался одновременно группой лодок. Союзники возразили на это усилением ПЛО – в том числе введением радара и [574] сонара. Особенно важным был поиск подводных лодок самолетами с радаром. Дело в том, что большинство кораблей, именуемых подводными лодками, большую часть времени проводили в надводном положении. А география базирования немецкого флота была такова, что выйти за зону авиационной разведки с Британских о-вов в подводном положении было невозможным.

Но и на это нововведение нашелся ответ – пеленгатор. Он позволял лодке узнать, что ее ищут, и успеть погрузиться. Союзники перешли  на сантиметровые радары, как дающие лучшие дальность обнаружения и  точность. И вот тут Германия не смогла найти ответа – в возможность  сантиметрового радара руководство  технической политикой рейха  не верило. Однако был найден другой вариант – изобретен шнорхель, т. е- устройство, при помощи которого подводная лодка могла выйти из Бискайского залива в подводном положении. Только теперь это было уже не важно, союзники уверенно выигрывали войну против германских субмарин. Даже введение сантиметрового пеленгатора (так называемый прибор Metox, построенный на базе французских довоенных разработок) уже не могло помочь.

Это лишь один из примеров «цепочки», вызванной противостоянием в  области технологий. Обратим внимание, что если рассмотреть абстрактную  «войну технологий», то большинство  инноваций в этой цепочке являются прямыми действиями. Введение системы  конвоев, «волчья стая», пеленгатор – это прямые действия. А вот  авиаразведка (т. е. уничтожение лодок  до атаки и в тот момент, когда  они наиболее уязвимы) и шнорхель (т. е. система, позволяющая уклониться от встречи с противником) – это непрямые инновационные действия.

Таким образом, копирование  технологических решений противника или поиск путей непосредственной борьбы с ними  (при котором  эти решения будут если не скопированы, то по крайней мере изучены) есть действие прямое, а следовательно, не лучшее. Лучшим же будет поиск альтернативного пути развития.

И вот очень важный практически  пример – морская мощь государства. В результате Второй Мировой войны  безусловное господство на море захватил американский флот. Он был больше, чем  сумма флотов остальных стран  вместе взятых. То есть удовлетворял «мультидержавному стандарту». Учитывая ведущее экономическое положение Америки, можно было утверждать, что в будущем ситуация будет только усугубляться. Учитывая же геополитические особенности раздела Земли после этой Мировой войны, можно было утверждать, что господство на море гарантирует господство в экономической сфере. Дальнейшее развитие истории подтвердило оба этих тезиса.

Таким образом, Советский  Союз обязан был найти асимметричный  ответ. Этот термин обычно употребляют  в отношении ядерной угрозы, но мы расширим его область определения  до любых «глобальных» факторов. Асимметричным  же ответом господству на море могло  стать только господство в космосе.

Действительно, очевидно, что  господство на море дает преимущество в коммуникациях. А значит, необходимо лишить морские перевозки решающего значения для мировой экономики. Прямым решением являлось развитие транспортной авиации. Вот только у противника был больший опыт в создании самолетов повышенной дальности, да и при сохранении ведущего экономического положения Америки в мире такая гонка однозначно проигрывалась Советским Союзом. Другим вариантом был подводный транспортный флот. При этом наработки в этом направлении уже были. Но этот вариант опять же более подходит США. При этом США разменивает господство на море на отличную ПЛО, а значит, с учетом лучшего начала – на господство «под морем».

Можно возразить, что те же аргументы применимы и к гонке  в космосе. И это почти правда. «Почти» потому, что попытка заменить один вид транспортировки грузов на Земле другим для слабейшей стороны проигрышна – по определению. Но вот гонка в космосе изменяет саму суть перевозок – вместо Земли «местом» перевозок становится Солнечная система. Это дает определенные шансы.

С точки зрения межпланетных транзитов, транспортная сеть Земли  теряет ценность. Тут ситуация симметрична  городскому транспорту позиций морских  перевозок. Конечно, если в городе дорожная сеть развита сильно, то это сокращает  расходы, однако потери на этапе морских  перевозок имеют больший порядок, поэтому можно обойтись и более  слабым городским транспортом.

Тем не менее есть тут  и подводный камень – для того чтобы межпланетные полеты стали  эффективными, необходимо наличие экономических  субъектов на других планетах. Как  ни странно, объекты для перевозок  найти несложно. Очень многие вещества отсутствуют на Земле или находятся  в недостаточных количествах. Таким  образом, начиная космическую гонку, нужно отдавать отчет, что способом выигрыша является только колонизация.

И СССР начал космическую  гонку. Первый спутник, первый человек  в космосе, первая орбитальная станция. Но вот к 70-м гг. темпы освоения космоса не то чтобы падают, они  перестают расти. Почему? Обычно символом победы Америки в космической  гонке принято считать лунную экспедицию. Первый человек на Луне. Действительно, крупное достижение. Особенно если мы помним, что выиграет тот, кто первым колонизирует Солнечную  систему, а значит, в первом приближении  Луну. Очевидно, что лунная экспедиция была авантюрой. Вплоть до сегодняшнего дня этот эксперимент больше не повторяли. Пытаясь перескочить через несколько  ступенек в технологической цепочке, американцы поставили на прямое решение  конфликта. И как и во всяком прямом решении, риск был огромен. Если экспедиция проваливается, то СССР получает огромную фору во времени, так как общественное мнение США будет возражать против повтора попытки освоения Луны. А значит, США проигрывает гонку в космосе. Однако десант на Луну прошел успешно. Теперь уже СССР вынужден искать ответ. Прямое решение – организация базы на Луне. Но СССР к этому не готов. Еще нет достаточных транспортных мощностей. А асимметричный ответ не был найден. [576]

Причем видно, что СССР попытался ускорить свою космическую  программу. Много сил было брошено  на создание ракет, способных вывести  в космос большие массы (без этого, очевидно, о создании базы на Луне или  даже на орбите говорить сложно).