Биографические данные, характеристика творчества Николая Степановича Гумилева

Но  все в себя вмещает человек,

Который любит мир и верит в Бога.

Н. Гумилев

 

Лирика  русского поэта Николая Гумилева — одно из самых сильных и своеобразных явлений в нашей литературе. В  живом, динамичном и экзотически  ярком мире его стихотворений  отразилась духовная жизнь поколения, жившего в сложную и противоречивую эпоху — от революции 1905 года, через  мировую войну и до "Великого Октября". Имеющая яркую романтическую  окраску, поэзия Гумилева восхищает  и манит страстной любовью  автора к жизни, любовью к нашей "сильной, веселой и злой планете". Поэтический мир его произведений на редкость живописен, полон сильных  страстей, волевых порывов, жизнелюбия.

Лирический  герой его поэзии, как и сам  поэт, отличается романтическим отношением к окружающему миру. Его обуревает  жажда познания жизни, мечта о  неизведанных краях, страсть к путешествиям и приключениям — тема путешествия  вообще проходит через все творчество Гумилева, символизируя собой вечный поиск в человеческой душе.

По  мере того как поэт постигает жизнь  во всех ее проявлениях и противоречиях, меняется во многом и характер лирического  героя его произведений. От восторженного  отношения к миру, прославления романтических  идеалов он приходит к теме исканий  истин, как собственных, так и  общечеловеческих. Вечным философским  вопросам духовной жизни, сущности и  назначения поэзии, поэта и человека вообще, вопросам жизни и смерти посвящены лучшие стихотворения Н. Гумилева.

Душа  героя мечется между романтическими устремлениями к "несуществующим, но золотым полям" и тяготением к чувственным радостям мира. Это  противоречие не может быть разрешено  никогда. Но постепенно меняется сама реальность, "расцветает дух" человеческий и "разрывает тьму".

И слабое тело "слепо повинуется" обретшей небывалую силу душе. Поэт всегда был  уверен, что этот "расцвет духа" возможен только при условии полного  напряжения всех душевных и физических сил. Именно потому его мужественный, не знающий страха и пути назад  герой постоянно стремится к  победе, к славе, к подвигу. К сожалению, наступает момент, когда он начинает замечать, что эти "бледные слова, затерянные ныне", гремят лишь в его  душе, "как громы медные, как  голос Господа в пустыне". И  тогда он приходит к единственно  верному выводу: Даже самые смелые человеческие дерзания ничтожны по сравнению  с величайшим замыслом Всевышнего. Только ему одному подвластно преображение человеческой природы. И именно к  нему обращены слова лирического  героя в стихотворении "Шестое чувство":

 

...Как некогда в разросшихся хвощах

Ревела  от сознания бессилья

Тварь скользкая, почуя на плечах

Еще не появившиеся крылья, —

Так век за веком — скоро ли, Господь? —

Под скальпелем природы и искусства

Кричит наш дух, изнемогает плоть,

Рождая  орган для шестого чувства.

 

И все  же, даже поднимаясь порой до трагедийности, лирика Гумилева никогда не становилась пессимистичной. Он был, по его же словам, поэтом "с сердцем, открытым для жизни бездонной". Страсть к яркому, звучащему и красочному миру всегда оставалась великой, острой и предельно чувственной, как для автора, так и для его героя. Дух авантюры, риска, постоянного стремления в даль никогда не покидал его. Бродяга и путешественник по странам и временам, континентам и эпохам — будь то скиталец морей Синдбад, скиталец любви Дон Жуан, скиталец Вселенной Вечный жид или простой путешественник, исследователь земель, морей и человеческих душ, — герой Гумилева находится в постоянном движении и поиске. Его судьба предопределена:

 

И умру я не на постели,

При нотариусе и враче,

А в  какой-нибудь дикой щели,

Утонувшей в густом плюще.

 

Герой поздних стихотворений поэта  постепенно набирается мудрости жизненного опыта, он уже знает, что такое  жизнь, но все равно не прекращает поиска — поиска смысла жизни и  счастья, путей преодоления противоречий между идеальным и реальным. Это живой и мучительный поиск истины, который заставляет читателя радоваться и печалиться вместе с лирическим героем. Трагическое ощущение потерянности, вызванное внутренним неприятием хаоса и бессмысленной жестокости войн, все чаще посещает автора и его героя, вызывая разочарование в своей судьбе:

 

В красной рубашке, с лицом, как вымя,

Голову  срезал палач и мне,

Она лежала вместе с другими

Здесь, в ящике скользком, на самом дне.

 

И все  же поэт снова и снова обретает силу духа, а в его поэзии все  ярче и громче звучит тема всепроникающей, постоянно меняющейся, непрерывной  и неуничтожимой жизни как  источника печали и радости, восторга и слез.

Вероломство преданности, иллюзия счастья, безрадостность и отчаяние борьбы, но при этом вера в возвышенное предназначение человека, в его жажду гармонии — все  эти чувства продолжают вести  непрекращающуюся борьбу в душе лирического  героя. А пока существует эта борьба — продолжается жизнь. И вечным, как жизнь, остается творчество поэта, которое является не чем иным, как  Божьим даром, высшим предназначением:

 

Лишь  небу ведомы пределы наших сил,

Потомством взвесится, кто сколько утаил,

Что создадим мы впредь, на это власть Господня,

Но  что мы создали, то с нами посегодня.

 

Романтическая мужественность в сочетании с  четкостью взгляда и упругость  ритма заметно выделяли Н. Гумилева в современной ему поэзии как  художника силы, воли и надежды. Его  внутренняя романтическая трагедийность  до поры до времени оставалась никем  не понятой. Между тем мир Гумилева был ареной борьбы и риска, постоянного  напряжения сил, подчас на самой грани  между жизнью и смертью. Отсюда воплощенный  в его лирическом герое культ  риска, отваги, личной мужественности и бесстрашия. Герой Гумилева меняется, ищет и в процессе поиска растет духовно. Он размышляет о серьезнейших вопросах бытия, его раздумья сходны с поиском истины и направлены либо внутрь себя, либо ввысь — через  обращение к Богу. Именно постижение человеческого бытия составляет в конечном итоге суть исканий  лирического героя. И объектами, несущими свет истины, становятся в  стихотворениях последних лет природа  и искусство, способные активно  воздействовать на духовную сферу человека, преображать ее. В свою очередь, поэт не перестаёт сверять свои убеждения с Господом:

 

Если, Господи, это так,

Если  правильно я пою,

Дай мне, Господи, дай мне знак,

Что я волю понял Твою.

 

И сейчас, по прошествии десятилетий, становится совершенно ясно, что назначение свое он понял верно и задачу свою выполнил полностью, открыв миру "и сушу, и море, весь дремучий сон бытия", позволив если не разобраться, то хотя бы приблизиться к постижению истины и смысла человеческой жизни.

 

 

 

 

 «Правдива смерть, а жизнь бормочет ложь».

Вечные  проблемы человеческого бытия в  лирике Н. Гумилева

Для русской поэзии "серебряного века" характерны постоянные художественные искания, осмысление классического  наследия и современной истории, утверждение авангардных идей. Литературными  наставниками поэтов-модернистов были писатели и поэты "золотого века" — В. Шекспир, А. Пушкин, Ф. Тютчев. В 1910 году на смену символизму приходит новое течение — акмеизм. К  числу поэтов-акмеистов принадлежали Николай Гумилев, Анна Ахматова, Осип Мандельштам. Слово "акмеизм" означало высшую степень чего-либо, расцвет. Акмеисты призывали вглядываться не в заоблачный мир, а в окружающую действительность, заново взглянуть  на мир. Они возвестили о "возвращении  на землю ", интересе к жизни во всех ее направлениях, мужественном и  твердом взгляде на действительность. В стихотворении "Искусство" Гумилев подтвердил это:

И сами боги тленны,

Но  стих не кончит петь,

Надменный,

Властительней, чем медь.

 

Как и каждого большого поэта, Гумилева волновали вечные проблемы человеческого  бытия, на эти вопросы он искал  свои оригинальные ответы. Для путешественника  и добровольного скитальца Гумилева многокрасочные впечатления от старинных  и древних городов Европы, Африки, Малой Азии значили очень многое — он ими жил, дышал, питал свое воображение и мысль. Эти впечатления, в частности, внесли в сознание поэта  убеждение, ставшее затем философским  средоточием всей его поздней лирики: об огромности и безграничности мира, безмерности не только территориальной, но и временной, растянувшейся на сотни и тысячи лет. Все чаще в стихотворениях он стал ощущать время как нечто безусловно единое, где и прошлое, и настоящее сосуществуют в сегодняшнем мире.

В сборнике "Огненный столп" (1921) поэт размышляет о жизни и смерти, о любви и ненависти, о добре и зле, поднимаясь до философских высот и оставаясь при этом предельно земным. Его мысли о душе, пронизывающие почти все стихотворения, — потребность осмысления именно земного пути. Так, стихотворение "Память" посвящено как бы общему обзору биографии самого поэта. Подобно современным нейропсихологам, установившим реальность одномоментных срезов жизни, которые существуют в памяти человека, называя их "душами", меняющимися при том, что единым остается только тело, — "Мы меняем души, не тела". Начинает Гумилев с ранних воспоминаний своего детства:

Самый первый: некрасив и тонок,

Полюбивший  только сумрак рощ,

Лист опавший, колдовской ребенок,

Словом  останавливавший дождь,

Дерево да рыжая собака,

Вот кого он взял себе в друзья…

 

Время, проведенное наедине с собакой  и растениями, сменяется совершенно отличным от него срезом жизни, изображенным иронично и отчужденно. Этот, следующий, образ поэта, или "душа", сменяющая душу ребенка, зрелому Гумилеву несимпатичен:

 

И второй…  любил он ветер с юга,

В каждом шуме слышал звоны лир,

Говорил, что жизнь — его подруга,

Коврик  под его ногами — мир,

Он  совсем не нравится мне, это

Он  хотел стать богом и царем,

Он  повесил вывеску поэта

Над дверьми в мой молчаливый дом.

 

Стихотворение "Память" — это попытка подвести итоги. Поэт размышляет о своей судьбе: вот таким я был, вот этим жил, к этому стремился, но — останется  ли все это, тем ли оно было, чтобы  остаться? В стихотворении "Заблудившийся  трамвай" наиболее наглядно и четко  выражена мысль об одновременном  существовании в душе человека разных времен и пространств. Его лирический сюжет начинается на "улице незнакомой", откуда трамвай "по трем мостам" уносит поэта "через Неву, через Нил  и Сену" после того, как едущие на нем "обогнули стену" и "проскочили сквозь рощу пальм". Смещение и соединение всех земных мест сопровождаются таким же смещением времен. Особенно это заметно там, где речь идет о событии недавнего прошлого:

 

И, промелькнув  у оконной рамы,

Бросит нам вслед пытливый взгляд

Нищий старик, — конечно, тот самый,

Что умер в Бейруте год назад.

На  вопрос "Где я?" сердце поэта отвечает:

…Видишь вокзал, на котором можно

В Индию  духа купить билет.

 

Поэт  во многих стихах, входящих в последние  сборники — "Рабочий", "Священные  плывут и танут ночи…", "Я и вы", "Память " — предсказывал свою смерть. Так, строфы в "Заблудившемся трамвае" представляют собой мрачное метафорическое предвидение смерти:

 

Вывеска…  кровью налитые буквы

Гласят  — зеленая — знаю, тут

Вместо  капусты и вместо брюквы

Мертвые головы продают.

В красной рубашке, с лицом как вымя,

Голову  срезал палач и мне,

Она лежала вместе с другими

Здесь, в ящике скользком, на самом дне.

 

Особый  интерес в плане раскрытия  философских взглядов поэта представляет "Поэма Начала". Одним из творческих толчков, побудивших Гумилева написать ее, было изучение вавилонского эпоса. Предания о волшебных землях обычно связаны со змееборством, с борьбой  человека и Змея-Дракона. В "Поэме  Начала" драконья смерть воплощается  в жреце, который перед смертью  Змея хочет выведать его секреты. Дракон отказывается передать свои знания жрецу и произносит речь, похожую  на мысли самого Гумилева, высказанные  им в стихотворении "Я и вы" от собственного имени, где поэт называет драконами своих слушателей:

 

Не  по залам и салонам

Темным  платьям и пиджакам —

Я читаю  стихи драконам,

Водопадам и облакам.

 

Дракон  же, не желающий делиться секретами  с человеком, говорит в "Поэме Начала":

 

Разве в мире сильных не стало,

Что тебе я знанье отдам?

Я вручу  его розе алой,

Водопадам и облакам.

 

Непокорностью Дракон оказывается сродни самому Гумилеву, и поэма приобретает отчасти  автобиографический характер. Смягчение  древневосточного космогонического образа гибнущего Дракона с мотивами, касающимися судьбы самого поэта, осложнено  и введением в текст магического  заклинания "Он". Этот слог, столь  важный для индийских, тибетских  и других эзотерических школ, в  европейской поэзии первой половины ХХ века приобрел новую значимость. У Гумилева только в час гибели Дракона человек с помощью  слова стал влиять на мир. Описание космического действия "заповедного  слова" сближает финал первой книги "Поэма Начала" со стихотворением "Слово". Это сознание того, что "Солнце останавливали словом, Словом разрушали города". А потому слово — это и откровение: