Биографические данные, характеристика творчества Николая Степановича Гумилева

В 1915 году, с апреля по июнь, хотя активных боевых действий не велось, Гумилёв  почти ежедневно участвовал в разведывательных разъездах.

В 1915 году Николай Гумилёв воевал на Западной Украине (Волынь). Здесь он прошёл самые  тяжкие военные испытания, получил 2-й знак отличия военного ордена (Георгиевского креста), которым  очень гордился. На это Анна Ахматова откликнулась несколько скептически:

 

Долетают  редко вести

К нашему крыльцу.

Подарили  белый крестик

Твоему  отцу.

Так она писала маленькому сыну Льву.

 

6 июля  началась масштабная атака противника. Была поставлена задача удерживать позиции до подхода пехоты, операция была проведена успешно, причём было спасено несколько пулемётов, один из которых нёс Гумилёв. За это Приказом по Гвардейскому кавалерийскому корпусу от 5 декабря 1915 года он награждён знаком отличия военного ордена Георгиевского креста 3-й степени.

В 1916 году вышел сборник стихов «Колчан», в который вошли стихи на военную тему. В нескольких стихотворениях Гумилева о войне, вошедших в сборник "Колчан" - едва ли не лучших во всей "военной" поэзии в русской литературе: сказалось не только романтически-патриотическое, но и глубоко религиозное восприятие Гумилевым войны. Н. А. Оцуп в своем предисловии к "Избранному" Гумилева (Париж, 1959) отметил близость военных стихов Гумилева к стихам французского католического поэта Шарля Пеги, который так же религиозно воспринял войну и был убит на фронте в 1914 году.

  В приложении к настоящему  очерку читатель найдет "Послужной описок" Гумилева. В нем в голых фактах и казенных формулах запечатлены военная страда и героический подвиг Гумилева. Два солдатских Георгия на протяжении первых пятнадцати месяцев войны сами говорят за себя. Сам Гумилев, поэтически воссоздавая и переживая заново свою жизнь в замечательном стихотворении "Память" так сказал об этом:

Знал  он муки голода и жажды,

Сон тревожный, бесконечный путь,

Но  святой Георгий тронул дважды

Пулею нетронутую грудь.

 

  В годы войны Гумилев выбыл  из литературной среды и жизни  и перестал писать "Письма о  русской поэзии "для "Аполлона" (зато в утреннем издании газеты "Биржевые Ведомости" одно  время печатались его "Записки  кавалериста"). Из его послужного  списка вытекает, что до 1916 года  он ни разу не был даже  в отпуске. Но в 1916 году он  провел в Петербурге несколько  месяцев, будучи откомандирован  для держания офицерского экзамена  при Николаевском кавалерийском  училище. Экзамена этого Гумилев  не выдержал и производства  в следующий после прапорщика  чин так и не получил.

В 1917 году Гумилёв решил перевестись  на Салоникский фронт и отправился в русский экспедиционный корпус в Париж, где поэт влюбился в полурусскую-полу француженку Елену Кароловну дю Буше, дочь известного хирурга. Посвятил ей стихотворный сборник «К Синей звезде», вершину любовной лирики поэта.

22 января 1918 года Анреп устроил его в шифровальный отдел Русского правительственного комитета. Там Гумилёв работал два месяца. Однако чиновничья работа не устраивала его, и вскоре поэт вернулся в Россию.

 

 

«Но всего прекрасней жажда славы,

Для неё родятся  короли,

В океанах ходят  корабли».

Жизнь в Советской России

В 1918 по возвращении в Россию Гумилев интенсивно работает как переводчик, готовя для издательства «Всемирная литература» эпос о Гильгамеше, стихи французских и английских поэтов. Пишет несколько пьес, издает книги стихов «Костер» (1918), «Фарфоровый павильон» (1918) и другие. В 1918 году была издана африканская поэма «Мик». Время для выхода сказочной поэмы было неудачным, и она была встречена прохладно.

5 августа  1918 года состоялся развод с Анной Ахматовой. Отношения между поэтами разладились давно, но развестись с правом вновь вступить в брак до революции было невозможно.

В 1919 году женился на Анне Николаевне Энгельгардт, дочери историка и литературоведа Н. А. Энгельгардта, этот брак также оказался неудачным.

Н. С. Гумилев окунулся в тогдашнюю горячечную литературную атмосферу революционного Петрограда. Как многие другие писатели, он стал вести занятия и читать лекции в Институте Истории Искусств и в разных возникших тогда студиях - в "Живом Слове",в Пролеткульте. В 1919 году изданы переводы Гумилева "Баллады" Роберта Саути и "Баллады о Робин Гуде". Вместе с Ф. Д. Батюшковым и К. И. Чуковским Гумилев составил книгу о принципах художественного перевода.

В 1920 году был учреждён Петроградский отдел Всероссийского Союза поэтов, туда вошёл и Гумилёв. Близкое участие в делах отдела принимал Горький. Когда возник горьковский план «История культуры в картинах» для издательства «Всемирная литература», Гумилёв поддержал эти начинания. Кроме того, Гумилёв дал секции пьесы «Гондла», «Охота на носорога» и «Красота Морни». Судьба последней печальна: полный её текст не сохранился.

В 1921 году Гумилёв опубликовал два сборника стихов. Первый — «Шатёр», написанный на основе впечатлений от путешествий по Африке. «Шатёр» должен был стать первой частью грандиозного проекта «учебник географии в стихах». В нём Гумилёв планировал описать в рифму всю обитаемую сушу. Второй — «Огненный столп», в который вошли такие значительные произведения, как «Слово», «Шестое чувство», «Мои читатели». Многие считают, что «Огненный столп» — вершинный сборник поэта.

 

Шестое чувство

Прекрасно в нас влюбленное вино

И добрый хлеб, что в печь для нас садится,

И женщина, которою дано,

Сперва измучившись, нам насладиться.

 

Но  что нам делать с розовой зарей

Над холодеющими небесами,

Где тишина и неземной покой,

Что делать нам с бессмертными стихами?

 

Ни  съесть, ни выпить, ни поцеловать.

Мгновение бежит неудержимо,

И мы ломаем руки, но опять

Осуждены  идти всё мимо, мимо.

 

Как мальчик, игры позабыв свои,

Следит  порой за девичьим купаньем

И, ничего не зная о любви,

Все ж мучится таинственным желаньем;

 

Как некогда в разросшихся хвощах

Ревела  от сознания бессилья

Тварь скользкая, почуя на плечах

Еще не появившиеся крылья;

 

Так век за веком - скоро ли, Господь? -

Под скальпелем природы и искусства

Кричит  наш дух, изнемогает плоть,

Рождая  орган для шестого чувства.

 

С весны 1921 года Гумилёв руководил студией «Звучащая раковина», где делился опытом и знаниями с молодыми поэтами, читал лекции о поэтике.

Живя  в Советской России, Гумилёв не скрывал своих религиозных и  политических взглядов — он открыто  крестился на храмы, заявлял о  своих воззрениях. Так, на одном из поэтических вечеров он на вопрос из зала — «каковы ваши политические убеждения?» ответил — «я убеждённый монархист».

 

 

 

 

«Я верил, я думал, и свет мне блеснул, наконец;

Создав, навсегда уступил меня року Создатель;

Я продан! Я больше не Божий! Ушёл продавец,

И с явной насмешкой  глядит на меня покупатель».

Арест и гибель

Гумилев был арестован 3-го августа 1921 года, за четыре дня до смерти А. А. Блока по подозрению в участии в заговоре «Петроградской боевой организации В. Н. Таганцева». Несколько дней Михаил Лозинский и Николай Оцуп пытались выручить друга, но, несмотря на это, вскоре поэт был расстрелян.

И В. Ф. Ходасевич, и Г. В. Иванов в своих  воспоминаниях говорят, что в  гибели Гумилева сыграл роль какой-то провокатор. По словам Ходасевича, этот провокатор был привезен из Москвы их общим другом, которого Ходасевич  характеризует как человека большого таланта и большого легкомыслия. Гумилеву "провокатор", называвший себя начинающим поэтом, молодой, приятный в обхождении, щедрый на подарки, очень  понравился, и они стали часто  видеться. Горький говорил потом, что показания этого человека фигурировали в гумилевском деле и что он был "подослан".

Г. Иванов связывал провокатора с поездкой Гумилева в Крым летом 1921 года в поезде адмирала Немица и так описывал его: "Он был высок, тонок, с веселым взглядом и открытым юношеским лицом. Носил имя известной морской семьи и сам был моряком - был произведен в мичманы незадолго до революции. Вдобавок к этим располагающим свойствам, этот "приятный во всех отношениях" молодой человек писал стихи, очень недурно подражая Гумилеву". По словам Иванова, "провокатор был точно по заказу сделан, чтобы расположить к себе Гумилева".

По  словам Иванова, Гумилев в день ареста вернулся домой около двух часов  ночи, проведя весь вечер в студии, среди поэтической молодежи. Провожавшие  Гумилева несколько барышень и молодых  людей якобы видели автомобиль, ждавший  у подъезда Дома Искусств, но никто  не обратил на это внимания - в  те дни, пишет Иванов, автомобили перестали  быть "одновременно и диковиной  и страшилищем". Из рассказа Иванова выходит, что это был автомобиль Чеки, а люди, приехавшие в нем, ждали Гумилева у него в комнате с ордером на обыск и арест.

  Оцуп входил в группу четырех  человек, которые, узнав об  аресте Гумилева и о том,  что его не выпускают, на  похоронах Блока сговорились  идти в Чеку и просить о  выпуске арестованного на поруки  Академии Наук, "Всемирной Литературы" и других организаций, не очень  "благонадежных", говорит Оцуп, но к которым в самую последнюю  минуту прибавили и благонадежный  Пролеткульт. Он не только ничего  не добился, но и ничего не  узнал. По словам Оцупа, в  тот же вечер председатель  Чеки на закрытом заседании  Петербургского Совета сделал  доклад о расстреле осужденных  по делу Таганцева. 

24 августа  вышло постановление Петроградской  ЧК о расстреле участников  «Таганцевского заговора», опубликованное 1 сентября 1921 года с указанием на то, что приговор уже приведён в исполнение. Список расстрелянных "активных участников заговора в Петрограде" содержал 61 имя. Гумилев фигурировал в списке под №30, и о нем было сказано в этом длиннейшем официальном сообщении:

Гумилев Николай Степанович, 33 лет, б. дворянин, филолог, поэт, член коллегии "Изд-во Всемирная Литература", беспартийный, б. офицер. Участник Петроградской Боевой Организации, активно содействовал составлению прокламации контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, которая активно примет участие в восстании, получал от организации деньги на технические надобности.

В числе  расстрелянных было довольно много  представителей интеллигенции. Но наряду с ними и с офицерами (главным  образом морскими) было несколько  матросов, по большей части участников кронштадтского восстания в том  же году, крестьян, мещан и рабочих.

 

Смерть

Нежной, бледной, в пепельной одежде

Ты  явилась с ласкою очей.

Не  такой тебя встречал я прежде

В трубном  вое, в лязганье мечей.

 

Ты  казалась золотисто-пьяной,

Обнажив сверкающую грудь.

Ты  среди кровавого тумана

К небесам  прорезывала путь.

 

Как у вечно жаждущей Астреи,

Взоры были дивно глубоки,

И неслась  по жилам кровь быстрее,

И крепчали мускулы руки.

 

Но  тебя, хоть ты теперь иная,

Я мечтою прежней узнаю.

Ты  меня манила песней рая,

И с  тобой мы встретимся в раю.

                  Осень 1905

 

  В воспоминаниях о Гумилеве  не раз цитировалась фраза  из письма его к жене из  тюрьмы: "Не беспокойся обо  мне. Я здоров, пишу стихи и  играю в шахматы". Упоминалось  также, что в тюрьме перед  смертью Гумилев читал Гомера  и Евангелие. Написанные Гумилевым  в тюрьме стихи не дошли  до нас. Они были вероятно конфискованы Чекой и, может быть - кто знает? - сохранились в архиве этого зловещего учреждения. И Гумилев - первый в истории русской литературы большой поэт, место погребения которого даже неизвестно. Как сказала в своем стихотворении о нем Ирина Одоевцева:

И нет  на его могиле

Ни  холма, ни креста - ничего.

 

Николай Гумилев был далеко незаурядной  личностью с удивительной и вместе с тем трагичной судьбой. Не подлежит сомнению его талант как поэта  и литературного критика. Его  жизнь была полна суровых испытаний, с которыми он с доблестью справился: несколько попыток самоубийства в юности, несчастная любовь, чуть ли не состоявшаяся дуэль, участие в  мировой войне. Но она оборвалась в возрасте 35 лет, и кто знает, какие бы гениальные произведения Гумилев  бы еще мог создать. Прекрасный художник, он оставил интересное и значительное наследие, оказал несомненное влияние  на развитие российской поэзии.

 

 

 

«Каждая любовь первая».

Женщины в жизни Гумилёва

 

 Я вырван был из жизни тесной,

 Из жизни скудной и простой,

 Твоей мучительной, чудесной,

 Неотвратимой красотой.

 

 И умер я ..... и видел пламя,

 Не виданное никогда:

 Пред ослепленными глазами

 Светилась синяя звезда.

 

 Преображая дух и тело,

 Напев вставал и падал  вновь,

 То говорила и звенела

 Твоя поющей лютней кровь.