Общество как саморазвивающаяся система

Развитие рыночного хозяйства  позволило расширить производство, создавать новые вещи и общественные отно­шения. Ф. Энгельс в свое время отметил, что без античного рабства, как классической формы эксплуатации, не было бы современной Европы и социализма. Рыночная экономи­ка, развиваясь в течение ряда столетий, проходя различные фазы, приобрела в конечном итоге форму классического ка­питализма с высоким уровнем эксплуатации человека человеком. Это явление способствовало возникновению учения марксизма и его составной части марксистской философии.

Способ производства - одно из ключевых понятий марк­систской концепции сущности общества и исторического про­цесса, понимаемое как единство производительных сил и про­изводственных отношении в ходе создания материальных благ. Он представляет основу общественно-экономической формации и, по словам К.. Маркса, «обусловливает социаль­ный, политический и духовный процессы жизни вообще». Динамика способа производства усматривается в том, что производительные силы на определенном этапе развития общества перерастают рамки производственных отношений, что приводит к социальной революции и переходу к более высо­кой общественно-экономической формации. Это характерно, с точки зрения марксизма, для антагонистических формаций, которые чреваты социальной революцией.

Это — коренной переворот  в социально-экономической структуре  общества, сопровождающийся внезапным, насильственным изменением существующего  политического строя. В теории марксизма" революция рассматривается как "локомотив" истории, закономерный и необходимый  результат клас­совой борьбы и антагонистических  формациях, высшая форма такой борьбы. Революция понимается как переход  политиче­ской власти и руки передового класса (в случае социалисти­ческой революции — пролетариата), который обеспечивает резкое ускорение общественного прогресса, открывая новые перспективы для развития производительных сил и социаль­ных преобразований. Противоположный процесс трактуется как контрреволюция, носителями которой являются реакци­онные классы и группы общества. Революция противополож­на реформам и эволюционному пути развития общества. Од­нако уже с XIX века. эта форма эксплуатации, которая была, в основном, предметом исследования К. Маркса, стала посте­пенно вытесняться другой формой — эксплуатацией человека не другим человеком, а государством и обществом. Государст­венный монополизм и опирающаяся на него мощная система бюрократического аппарата становится основным эксплуата­тором миллионов людей, отчуждая их и от собственности, и от власти. Разрешение этого противоречия в принципе возможно двумя основными путями: либо путь создания мощной системы социальных гарантии, пособии, выплат и т.д. с рос­том «среднего» класса, владеющего собственностью, либо путь, по которому пошли страны, пытавшиеся воплотить иде­алы социализма в жизнь. В первом случае в обществе сущест­вует сравнительно небольшая группа крупных собственников, равно как и беднейший слой населения, но большинство лю­дей находится в "золотой середине". Далеко не все из них владеют средствами производства, но многие становятся либо их совладельцами, либо имеют недвижимое имущество.

За счет налогов, взимаемых  с этой массы, государство осу­ществляет не только общенациональные проекты, но и оказы­вает помощь бедным, пенсионерам, больным, безработным, беженцам и т. д. Далеко не всегда при этом складывается «общество всеобщего благоденствия», но такая форма обще­ственного устройства и основном гарантирует соблюдение прав человека, имеет разветвленную систему государственной и общественной помощи в случае ее необходимости. Для теоретической мысли, обосновывающей резонность такого обще­ственного устройства, представляет интерес понятие социаль­ной инженерии. Этот термин предложен К. Р. Поппером для обозначения практического применения результатов частич­ной социальной технологии. Последняя применяется для обозначения критического анализа результатов социальных наук и «доводки по частям» этих подходов для реализации тех пли иных социальных проектов. В основе такого подхода лежит одна из важнейших задач всякой технологии — ука­зать, каких целей нельзя достичь, исходя из того, что истори­ческие тенденции не являются аналогом законов естествозна­ния. При этом «конечные цели» исторического процесса выносятся за рамки технологии и в задачу «социального инженера» сходит проектирование новых социальных инсти­тутов, их перестройка и управление уже существующими. Вопрос о происхождении социальных институтов (сознатель­ное их проектирование или «естественный» рост), как прави­ло, выносится за пределы технологического подхода.

В странах, шедших по пути социалистического  строи­тельства, экономическая модель основывалась на сверхэкс­плуатации, которой подвергались со стороны государства миллионы людей, плоды труда которых отчуждались в пользу государства («общий котел», «закрома Родины» и т. д.). Государство затем перераспределяло эти фонды через систе­му социального обеспечения, дотаций нерентабельным предприятиям, искусственно заниженные цены на ряд товаров и услуг. Внешне все выглядело достаточно справедливо и гуманно, и пока хватало природных ресурсов и резервов окружающей среды и «работала» еще трудовая этика стимулов к труду, такие общества могли еще развиваться.

Вместе с тем набирали силу и такие критерии распреде­ления и перераспределения, как должностной (распредели­тели для номенклатуры), имущественный (теневая экономика, проценты по вкладам), кровнородственной (в семей­ных кланах) и т. д. В этих условиях государство не могло осуществлять справедливый контроль за мерой труда и ме­рой потребления, а резкое падение стимулов к труду и урав­ниловка в оплате привели к закономерному финалу. Тота­литарные государства оказались неспособными удержаться на передовых рубежах мировой цивилизации и за исключе­нием некоторых военно-космических программ стали испы­тывать нарастающие трудности. Установка масс людей на то, что «власть должна кормить страну» оказалась пагубной и привела, по сути дела, к массовому иждивенчеству, к эксплуатации общества человеком. Миллионы людей оказа­лись отчужденными от собственности и власти, а их роль сводилась к функции исправного «винтика» в огромной го­сударственной машине. Как показывает исторический опыт, попытка преодолеть капиталистическую эксплуатацию этим путем приводит к еще более примитивной, архаичной и, тем самым, антигуманной' форме эксплуатации.

В этой связи возникает  вопрос — искоренима ли эксплуатация в принципе, в идеале, или человечество может толь­ко стремиться к смене одних, форм эксплуатации другими, более гуманными? В истории общественной мысли давно появилось понятие утопии для обозначения «места, которо­го нет», т. е. несуществующего, идеального государства или общества, где совместная жизнь людей носит черты золото­го века, свободна от зла и противоречий. Создание социаль­ных утопий типично для разных эпох — Древнего Востока (Лао-Цзы), античности (Платой), средневековья (Авгу­стин), Ренессанса и нового временит (Т. Мор, Ф. Бэкон, Кампанелла), арабской философии (аль-Фараби) и др. Утопическая мысль получила развитие и в России (А. ГГ. Радищев, В. О. Одоевский, Ф. М. Достоевский, А. А. Бог­данов и др.). В XX в. утопия превратилась, в основном, в форму социальной критики и предостережения будущих по­колений от угроз тоталитаризма (антиутопии).

Все три мировые религии (буддизм, христианство и ис­лам) имеют  и своей основе свои духовный путь достижения тех же благородных целей. Современные футурологи, опи­сывая возможные модели будущего, делают упор на средст­ва и методы преодоления эксплуатации, на обретение по­длинной свободы человечеством. Вопрос этот крайне сло­жен, но современная научно-техническая революция дает технологические возможности для того, чтобы труд милли­онов людей перестал быть проклятием и тяжелой самоэксплуатацией и обрел черты творческого процесса и сферы ре­ализации идеалов свободы. В обозримой перспективе чело­вечество может преодолеть основную форму эксплуатации — экономическую, если найдет в себе силы для решения глобальных проблем современности, а также, старых как мир, проблем отношений полов, рас, наций и т. д.

Это не означает, что данный путь пройден, а «светлое будущее» неизбежно  наступит. Для нашего времени пробле­мой проблем становится преодоление отчуждения, под кото­рым понимается процесс и результат отрыва функций ка­кой-либо системы от субстрата, ведущий к извращению ее сущности. Наибольшую разработку понятие отчуждения получило у Гегеля, который трактовал его как опредмечивание сущностных сил человека. В философской мысли XX в. отчуждение в основном связывается с процессами дегумани­зации современного общества, ведущим к «обесчеловечиванию» субъекта. Оно является следствием кризиса техногенной цивилизации, утраты смысла жизни и системы ценно­стей человека и общества. Это сопровождается разрушением целостности лично­сти, чувства «Я», т. е. самоотчуждением человека, его обез­личиванием. Государственные и общественные институты рассматриваются как чуждые и враждебные человеку силы. Источник этой ситуации усматривается и господстве идеа­лов частной собственности. Преодоление отчуждения — путь, по которому должно идти большинство стран мира, а основой такого движения должны быть экономические и политические свободы. Для философского анализа важно то, что этот процесс должен быть саморегулирующимся и самоорганизующимся, ибо никаким самым точным и безуп­речным планом нельзя охватить пес многообразие хода ми­ровой истории. Очевидно также, что ведущая роль здесь будет принадлежать интеллектуальному и моральному по­тенциалу человечества.

Так или иначе, но человечество, в полном смысле слова, стоит сейчас перед историческим выбором, который  должен определить будущее не только данного поколения людей, по и  наших далеких потомков. Во многом он связан с реализацией идеала ненасилия  как философско-этической концеп­ции, исключающей насилие и умышленное причинение вреда ради достижения социальных, пли личных целей. Помимо от­рицания применения силы, концепция ненасилия включает в себя, по мнению М. Ганди, положительную силу в виде исти­цы, справедливости, любви и т. п. Сторонники идеи насилия (М. Ганди, Л. Н. Толстой, А. Швейцар, М. Л. Книг, Далай-лама и другие) исходят, в ее обосновании либо из принципа «святости жизни», характерного для восточных цивилизации, либо из иудейско-христианской парадигмы «не убий».

В конце XX в. идея насилия  обретает новое дыхание, связанное  с поисками новых путей прогресса  земной циви­лизации, исключающих насильственные методы решения глобальных проблем человечества, равно как социальных, политических и нравственных конфликтов. Очевидно, что будет происходить дальнейшая интеллектуализация труда и 'усиление его творческого потенциала, а с другой стороны, капитал будет по все возрастающей степени приобретать ха­рактер информационного отношения как всеобщего эквива­лента разных видов деятельности.

В определенном смысле слова, мировая экономика стоит на пороге Реформации поскольку существующие экономические модели (даже в самых высокоразвитых странах) близки к своему исчерпанию. Человечество не может уже вести себя, исходя только из своих эгоистических интересов и бесконечно расширяя производство. Точка опоры человека и общества находится не внутри, а вовне их, что опреде­ляется логикой развития сложной системы, сходящей как фрагмент и еще более сложную систему Космоса.

Это заставляет обратиться к такому истоку саморазвития общества, как духовный потенциал. Данная проблема не­обычайно сложна имеет две основные грани. Первая — многочисленные попытки реализовать в действительности религиозный потенциал устроить жизнь общества по модели дог­матической части данной религии. Идея теократии, т. е. прав­ления обществом, государством со стороны высших духовных лиц, авторитетов была весьма популярна, начиная с Древнего Египта и до современных концепций исламского фундаментализма.

Поскольку человек — существо несовершенное грехов­ное, он не может  устроить справедливого общества на земле. Все человеческие установки  и законы обречены на ги­бель и разрушение и в этом смысле слова они историчны. Всеисторичен лишь Бог и поэтому человеческое общество может существовать , с этой точки зрения, лишь в теократи­ческой форме, реализуя «промысел Божий», который ле­жит за пределами человеческого разумения. Только в этом случае человечество имеет шансы на решение всех земных, в том числе, глобальных проблем, на достижение вечного блаженства в жизни небесной. Этот подход к объяснению развития общества основан на признании борьбы доброго и злого начал, с преобладанием последнего («князь мира сего») во всех земных делах. Христианство в этом смысле достаточно нейтрально относится к типу устройства обще­ства. Хотя считается, что светская власть от Бога (особенно в православии — цари «помазанники» божьи), по высшая ее цель — в обеспечении условий для развития, защиты своей веры как гаранта государственного устройства.

Этика протестантизма, как  показал немецкий социолог Макс Вебер, легла в основу капиталистического отношения к труду как к  призванию человека. Любопытно отметить, что сам термин «индустриальный», переводимый как «про­мышленный», означает по-латыни «трудолюбивый». Чело­век «предопределен» Богом к вечной жизни, либо к вечной смерти и кальвинистское направление протестантизма пола­гает, что избранность определяется не по характеру мир­ских поступков, а по их результатам. Успех, приносящий власть — единственный критерий избранности человека и эффективности функционирования общества.

Исламский путь организации  общества его теоретики связывают  с понятием «хакимийя», что означает власть Аллаха над миром. В Коране человек рассматривается как «наместник Бога на Земле», а идеалом устройства общества является мусульманская община «умма». Понятие "гражда­нин" в европейском значении этого слова в исламе отсутствует, его заменяет преданность мусульманина Закону. В этой связи подчеркивается, что идеалом мусульманского государства является не теократия, а номократия, т. е. власть исламского Закона и соответствующего порядка, обязатель­ного для исполнения каждым, принявшим ислам. Мусуль­манский мир (дар ул-ислам) это особое цивилизованное об­разование, основанное на господстве специфического обра­за жизни и государственного устройства, что имеет большое значение для мира в целом на рубеже XX — XXI св.

Вторая грань организации  жизни общества на основе идеи связана  с формулировкой земного идеала равенства и справедливости. Он, как правило, генетически связан с ре­лигиозным (христианским) идеалом. В 50-е гг. XX в. глава англиканской церкви, настоятель Кентерберийского собора, лауреат Международной Ленинской премии «За укрепле­ние мира между народами» Хоюлетт Джонсон произнес се­рию страстных проповедей, объединенных общей темой: «Христиане и коммунизм». В них он обосновывал тезис, согласно которому «синтез этих двух антагонистических лишь по видимости, а ид но существу образов мышления и укладов жизни возможен и что в конечном итоге он прине­сет счастье человечеству».

Основоположники концепции  коммунизма, как извест­но, резко отвергали этот подход, считая религию «опиумом народа» (К. Маркс), а религиозную идею «невыразимейшей мерзостью» (В. К. Ленин). Воинствующий атеизм и упование на объединяющую общечеловеческую идею приво­дит к ситуации, описанной в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Один из героев (Разумихин), рассуждая о «нормальном» устройстве общества, говорит так: «У них не человечество, развившись историческим, живым путем до конца, само собой обратится, наконец, в нормальное общество, а, напротив, социальная система, выйдя из какой-нибудь математической головы, тотчас же и устроит все человечество и в один миг сделает его правед­ным н безгрешным, раньше всякого живого процесса,, без всякого исторического и живого пути!.. Оттого так и не лю­бят живого процесса жизни: не надо живой души…».