Сущность религии, ее материалистическое и идеалистическое понимание

    На  горьком опыте человечество убеждается, что ни социально-экономические движения, управляемые голым рассудком, ни достижения науки сами по себе не в состоянии провести человечество между тираниями и мировыми войнами.

    Наука превращается в послушную служанку политических деспотий, куда более  послушную и надежную, чем была церковь для феодальных владык. Трагедия, по словам Андреева, коренится в том, что научная деятельность с самого начала не была сопряжена с глубоко продуманным нравственным воспитанием. К этой деятельности допускались все, независимо от уровня их нравственного развития. Неудивительно, что каждый успех науки и техники обращается теперь одной стороной против подлинных интересов человечества.

    Таким образом, опыт истории подводит нас  к пониманию того очевидного факта, что опасности будут предотвращены и социальная гармония достигнута не путем развития науки и техники самих по себе, не переразвитием государственного начала, не приходом к власти пацифистских организаций социал-демократического типа, но установлением над всемирной федерацией государств некоей незапятнанной, неподкупной, высокоавторитетной инстанции, инстанции этической, внегосударственной и надгосударственной, ибо природа государства неэтична по своему существу.

    Эту инстанцию Андреев условно называет Лигой Преобразования сущности государства. Ее задачи: последовательное осуществление всеохватывающих реформ, воспитание человека облагороженного образа, замена принуждения добровольностью, окриков внешнего закона голосом глубокой совести — должны подготовить почву для создания Федерации государств.

    Путь  ко всемирному объединению в этом случае ляжет через лестницу различных  ступеней международной солидарности, через объединение и слияние  региональных содружеств; последней  ступенью такой лестницы станет всемирный референдум.

    Для осуществления такого этического надгосударственного строя Д. Андреев видит необходимым создание учения, в высшей степени мирообъемлющего6 и нравственного, и политического, и философского, и религиозного.

    То  обстоятельство, что последнее крупное  религиозное движение в человечестве, протестантская Реформация, имело место 400 лет назад, а последняя религия мирового значения, ислам, насчитывает уже 13 веков своего существования, выдвигается иногда как аргумент в пользу мнения, что религиозная эра в человечестве завершилась.

    Но  трудно было бы ожидать, чтобы, осуществляя такой стремительный прогресс (научный, технический и социальный), создавая такие культурные ценности как литература, музыка, философия, искусство и наука последних веков, человечество нашло бы в себе силы одновременно творить еще и универсальные религиозные системы.

    Однако рубеж ХХ века как раз и явился той опорой, когда закончился расцвет великих литератур и искусств, великой музыки и философии. Область социально-политического действия вовлекает в себя не более духовных представителей человеческого рода, а как раз наоборот. Образовался гигантский вакуум духовности, и гипертрофированная наука бессильна его заполнить. Можно сказать, что запасы человеческой гениальности не расходуются никуда. Это и есть, по мнению Андреева, лоно творческих сил, в котором зреет предопределенная к рождению всечеловеческая интеррелигия.

    Сможет  ли религия, не старинные ее формы, а та религия итога, о которой говорит Андреев, предотвратить наиболее грозные из нависших над человечеством опасностей: всемирные войны и всемирную тиранию?

    Распространено  мнение, будто религия реакционна. Но говорить о реакционности религии безотносительно к ее формам — то же, что доказывать реакционность искусства вообще или философии вообще. Реакционных форм религии можно встретить сколько угодно, но это не имеет отношения к той рождающейся религии итога, которой посвящена данная книга. Ибо в нашем столетии не было и нет более прогрессивных целей, более прогрессивных методов, чем те, что связаны воедино с этой религией.

    В чем видит Андреев отличительные  черты этой интеррелигии, которую  он называет Розой Мира, от других религий?

    Это не замкнутая религиозная конфессия, не международное религиозное общество, вроде теософического или масонского. Это интеррелигия в том смысле, что ее следует понимать как универсальное учение, указующее такой угол зрения на религии, возникшие ранее, при котором все они оказываются отражениями различных пластов духовной реальности.

    Второе  отличие — универсальность устремлений Розы Мира и их историческая конкретность. Задачу социального преобразования человечества не ставила перед собой ни одна религия. Но времена изменились, появились материальные средства; и заслуга всего исторического процесса, а не самой Розы Мира в том, что она сможет теперь смотреть на социальные преобразования не как на внешнее, обреченное на неудачу и не заслуживающее усилий, но ставить их в неразрывную связь с совершенствованием внутреннего мира человека.

    Старые  религии не могли добиться существенного уменьшения социального зла, так как не располагали необходимыми для этого материальными средствами, и отсутствие этих средств вызвало их отрицательное отношение ко всем подобным попыткам. Этим был подготовлен безрелигиозный этап цивилизации.

    В XVIII веке пробудилась социальная совесть. Социальная дисгармония была, наконец, почувствована и осознана как нечто недопустимое, оскорбляющее, требующее преодоления. Это связано также и с тем, что к тому времени начали появляться недостававшие для этого материальные средства. Но старые религии не сумели этого понять, не пожелали возглавить процесс социального преобразования, и в этом их тягчайшая вина. Религия дискредитировала себя своей вековой беспомощностью. Преобразование общества стало осуществляться чисто механическими средствами при полном отказе от духовной стороны того же процесса.

    Андреев считает, что "истинная религиозная  деятельность есть своего рода общественное служение, а истинное общественное служение — в то же время и религиозная деятельность".

    Третье отличие от традиционных религий — динамичность воззрений. Розу Мира автор представляет себе как бездогматическое учение. Если и можно говорить о каких-либо догматах в ее учении, то это догматика глубоко динамичная, многоаспектная, способная к дальнейшему обогащению и развитию, к длительному совершенствованию.

    Отсюда  вытекает и еще одно, четвертое, отличие  Розы Мира — перспектива последовательных, стоящих перед нею духовно-исторических задач, вполне конкретных и принципиально осуществимых. Вот ближайшие из них: объединение Земного Шара в федерацию государств с этической контролирующей инстанцией над нею, распространение материального достатка и высокого культурного уровня на все население всех стран, воспитание поколений людей облагороженного образа, объединение церквей, превращение планеты в сад, а государств — в братство.

    В осуществлении этих идеалов Андреев  важную роль отводит искусству. Опыт последних веков и рост личности привели к тому, что сознание человека ощущает условность и тесноту  любой догматики. Следовательно, сколь адогматичными ни были бы тезисы Розы Мира, сколь бы ни были они проникнуты духом религиозной динамики, но весьма многие затруднятся принять даже их. Зато множества и множества откликнутся на ее зов, если он будет обращен не столько к интеллекту, сколько к сердцу, звуча в гениальных творениях слова, музыки, театра, архитектуры. Образы искусства оставляют больше свободы воображению, они предоставляют каждому толковать учение так, как это органичнее и понятнее именно для его индивидуальности.

    Андреев подчеркивает, что абсолютная ценность личности заключена в том, что  она содержит единородные с Богом  способности творчества и любви. Старинные религии усматривали  мерило относительной ценности личности в степени выполнения ею предписаний  данного религиозно-нравственного кодекса. Религии аскетической окраски наивысшей ступенью полагали святость, понимая под нею иноческое служение либо мученичество за веру. При этом любовь отступала на второй план.

    Другие  религии, не склонные к аскетизму, такие как ислам и протестантизм, видоизменили этот идеал и, вместе с тем, снизили, сделав его более доступным, более народным, вплоть до исполнения нескольких заповедей по отношению к Богу, государству, ближнему окружению, семье, самому себе. Представление о долженствовании личности и в этих религиях оставалось ущербным и узким.

    Подобные  задачи, но в упрощенном виде, были поставлены и безрелигиозными учениями. Ими  провозглашался сниженный и противоречивый этический идеал, механически сочетавший некоторые прогрессивные черты с такими, которые шли вразрез с этическим минимумом, давно, казалось бы, бесспорным. Многие старые достижения социального прогресса: свобода слова, печати или религиозной пропаганды, — были отброшены. Поколения, воспитанные в подобной атмосфере, постепенно теряли самую потребность в этих свободах — симптом, говорящий о духовном регрессе общества.

    Учение  Розы Мира указывает на абсолютную ценность личности: на ее право на освобождение от гнета бедности, от гнета агрессивных  обществ, на благополучие, на все виды свободного творчества, на обнародование этого творчества, на религиозные искания, на красоту. Учение укажет на долженствование личности: на последовательное расширение сферы того, что охватывается ее любовью, на возрастание, умножение и просветление того, что создается ее творчеством.

    Претендовать  на абсолютную истинность своего учения Роза Мира, как и любая другая религия, не может, ибо всеведением  не обладает ни один человеческий коллектив, ни одна личность. Но столь же беспочвенно  и нелепо, по мнению Андреева, утверждение, будто бы все учения, или какое-либо учение ложно. Совершенно ложных учений нет и быть не может. Если бы появилось мнение, лишенное даже крупицы истины, оно не могло бы стать учением, то есть переданной кому-то суммой представлений. Однако имеется известное соотношение отдельных истинных и ложных тезисов, при котором сумма ложных начинает обесценивать крупицы истины, в данном учении заключенные. Далее следуют учения, в которых ложные утверждения не только обесценивают элемент истинного, но переводят всю систему в категорию отрицательных духовных величин. Подобные учения принято именовать учениями "левой руки".

    Религии, к разряду учений "левой руки" не относящиеся, различаются между  собой, как говорит Андреев, не в  силу истинности одной из них и ложности другой, а по двум совершенно другим координатам.

    Во-первых, в силу различных ступеней своего восхождения к абсолютной истине, то есть сообразно убыванию в них  субъективного, эпохального элемента. Это стадиальное различие можно  условно назвать различием по вертикали.

    Во-вторых, они различаются из-за того, что отражают различные ряды объектов познания. Это различия по горизонтали.

    В развитии науки мы наблюдаем непрерывный  процесс накопления относительных  частных истин и их совершенствование, уточнение. На очередной стадии отвергаются  обычно не ряды накопленных ранее фактов, а лишь их устаревшее толкование. Но в истории религий господствуют, к сожалению, иные обычаи. Привнесение в религию научной методики было бы, конечно, грубой ошибкой, столь же незаконной, как перенесение методов искусства на область науки. Но перенять доброе обыкновение ученых — не отвергать, а переосмысливать ряды накопленных ранее относительных истин давно пора.

    В своей книге Даниил Андреев высказывает  совершенно новое отношение к  природе, к истории, к судьбам  человеческих культур, к их задачам, к творчеству, к построению мира и многому другому. "Роза Мира" дает ключи к загадкам, перед которыми в растерянности останавливались мыслители прошлого.

    Выделяя в исторической деятельности культурную доминанту, Андреев заставляет нас  по-новому взглянуть на предмет собственно истории. Вследствие ряда подмен, предметом истории постепенно становится летопись человеческих злодеяний: войн, восстаний, заговоров, свержений, переворотов, убийств, революций, то есть процессов, в которых наиболее ярко выражена разрушительная гибельная тенденция в характере человечества. История утратила интерес к творческим, сознательным процессам и совсем перестала быть историей исканий человеческого духа, историей завоеваний в областях культуры и духовности, историей восхождений от инстинктивного эгоистического начала в человеке к духовному альтруистическому. В лучшем случае она стала историей ошибок человека в отыскании путей гармоничного развития.

    Книга Д. Андреева пронизана надеждой на светлое  будущее, на то, что наши внуки и правнуки будут свидетелями прихода Розы Мира к власти надо всей землей. Он пишет: "Вспомним всадников Апокалипсиса. Лишь последовательность всадников в истории не та, что предсказал провидец на острове Патмосе: первым промчался Черный — эра господства иерократии на феодальной основе. Теперь завершает свой путь всадник второй, Красный: каждый поймет, что таится за этим символом. Ждем и уповаем на всадника Белого — Розу Мира, золотой век человечества!"